Пьер Луи однажды сказал, что со времен античности человек придумал только одну новую вещь — сигареты. В политике и искусстве войны он сталкивался с новыми проблемами, которые были порождены применением новых источников энергии и неумением ограничивать рост численности населения. Но, например, феномен продажности правительств наблюдался в истории с замечательным постоянством. Нет ничего нового в сферах влияния, ограничениях на торговлю, холодной войне, освободительной борьбе народов, психологической войне или тактике террора. Все это использовалось во времена Ганнибала и существует до сих пор, и в новейшей истории мы легко найдем аналоги «Сивиллиных книг», «Пирровых побед», «фабианской тактики» и «пунийских обещаний».

Немногое изменилось, но века проходят, и кое-что меняется. Греки победили Трою, но сегодня, 3 000 лет спустя, большим комплиментом считается, когда человека сравнивают с троянским героем. Сципион победил Ганнибала, но сегодня именно Ганнибал празднует победу, потому что пользуется славой и известностью большей, чем у Сципиона. То же самое касается короля Артура и англосаксов, Гарольда и Вильгельма Завоевателя, Наполеона и Веллингтона. Восхищение человеком сродни выбору вероисповедания; как красноречиво заметил Шелли, это вопрос не воли, а темперамента и, следовательно, дело вкуса.

Древнегреческий историк Полибий родился ок. 200 г. до н. э. в городе Мегалополисе (Аркадия), в семье влиятельного политического деятеля Ахейского союза. Принимал активное участие в политической жизни Греции, командовал конницей ахейцев. Ахейский союз греческих государств являлся союзником Рима в войнах против Македонии, однако во время Третьей Македонской войны Полибий занимал нейтральную позицию, так как считал, что поражение македонян приведет к установлению римской гегемонии в Греции. После этой войны (в 166 г. до н. э.) Полибий в числе тысячи знатнейших граждан Ахейского союза был отправлен в Рим в качестве заложника. Знакомство с Римом, сближение с представителями римской аристократии, дружба с Публием Корнелием Сципионом (будущим завоевателем Карфагена) повлияли на политические убеждения Полибия; он стал искренним почитателем римского государства и римского величия, полагая, что историческая миссия римлян, в условиях упадка эллинской государственности, заключается в консолидации всех народов Средиземноморья. Сторонник аристократической формы правления, Полибий считал, что демократия может привести общество к беззаконию, анархии и установлению тирании.

Полибий является автором «Всемирной истории» в сорока книгах (из них полностью сохранились лишь первые пять). В труде, охватывающем период с 264 г. до н. э. до 146 г. до н. э., он предпринял попытку показать, как Рим обрел «мировое господство». «Всеобщая история» была написана Полибием вскоре после утраты независимости греческими государствами, и автор стремился донести до своих побежденных соотечественников идею необратимости хода истории и убедить их в благоприятности римского порядка и влияния для дальнейшего развития Греции.

Исторические события изложены у Полибия достоверно, он старался рассматривать их во взаимной связи. Большое значение древний историк придавал великим личностям, таким как Ганнибал, Фабий Максим, Сципион. «Всеобщая история» является не только памятником исторической мысли, но сохранила свое значение и как исторический документ.

В настоящем издании приводятся фрагменты «Всеобщей истории» Полибия, посвященные Первой и Второй Пуническим войнам и личности Ганнибала. Они позволяют полнее раскрыть черты характера и понять личность выдающегося полководца древности.

Римляне выбрали в консулы Мания Отацилия и Мания Валерия, стали снаряжать войска с двумя вождями во главе в Сицилию. У римлян всего войска, не считая союзников, четыре римских легиона, которые набираются ежегодно; в каждом из них четыре тысячи пехоты и триста конных воинов. Когда войска эти явились в Сицилию, большинство городов отложилось от карфагенян и сиракузян и перешло на сторону римлян. Гиерон замечал тревогу и ужас сицилийцев, видел многочисленность и силу римских легионов и из всего этого заключал, что расчеты римлян на победу более основательны, чем карфагенян. Соображая это и склоняясь к такой мысли, он отправил посольство к римским вождям с предложением мира и союза. Римляне согласились на это, больше всего из-за продовольствия: они опасались, что при господстве карфагенян на море им отрезан будет подвоз съестных припасов откуда бы то ни было, тем более что и переправившиеся прежде легионы терпели сильную нужду. Вот почему они охотно приняли союз с Гиероном в ожидании от того больших для себя выгод. С этого времени римляне пользовались услугами сиракузян, как друзей и союзников, а царь Гиерон поставил себя под покровительство римлян, коим по мере надобности он и доставлял все нужное, сам после этого спокойно царствовал над сиракузянами. И в самом деле, кажется, никогда не было столь знаменитого владыки, и никто дольше его не наслаждался плодами своей мудрости как в частной жизни, так и в делах государственных.

Когда условия договора стали известны в Риме, народ одобрил и утвердил заключенный с Гиероном мир, и римляне постановили посылать впредь не все свои войска, но лишь два легиона, как потому, что с присоединением царя бремя войны, казалось им, уменьшилось, так еще больше потому, что войска их, думали римляне, ни в чем не будут теперь нуждаться. Напротив, карфагеняне, видя, что Гиерон стал врагом их, что римляне все сильнее вмешиваются в дела Сицилии, почитали необходимым усилить свои военные средства, дабы иметь возможность бороться с врагом и удержать за собою сицилийские владения. Поэтому они набрали большое число наемников в противолежащей стране[8] из лигистинов, кельтов и особенно иберов, и всех их отправили в Сицилию. Они видели, что для этих вооружений наилучшее приспособлен самою природою город Аграгант, что он значительнее всех городов этой области, а потому собрали туда войска и запасы и решили сделать его опорным пунктом военных действий.

Что касается римлян, то консулы, заключившие договор с Гиероном, возвратились домой, а назначенные после них Луций Постумий и Квинт Мамилий прибыли в Сицилию с своими легионами. Они постигали замыслы карфагенян, узнали и о военных приготовлениях в Аграганте, а потому нашли нужным вести дело решительнее. Консулы приостановили военные действия в прочих частях Сицилии и обратили все силы против одного Аграганта, разбили лагеря на расстоянии восьми стадий от города и заперли карфагенян внутри стен. Так как наступила пора жатвы, а осада обещала затянуться надолго, то солдаты устремились собирать хлеб с большею поспешностью, чем следовало. Лишь только карфагеняне увидели, как неприятели рассеялись по полям, они сделали вылазку и напали на убиравших хлеб, быстро обратили их в бегство, и затем одни бросились грабить лагерь, другие ударили на сторожевые посты. Как случалось не раз и прежде, превосходство в дисциплине спасло римлян, ибо смертью наказывается у них каждый, кто покинет свое место или совсем убежит с поста. Поэтому и теперь римляне оказали мужественное сопротивление неприятелю, во много раз превосходившему их численностью, и, хотя много потеряли своих, еще больше истребили врагов. Наконец они окружили кольцом тех карфагенян, которые почти уже прорвали валы, часть их истребили, а остальных, тесня и избивая, загнали в город.

После этого карфагеняне делали вылазки не так смело, а римляне выходили за продовольствием с большею осторожностью. Так как карфагеняне не выходили против римлян и довольствовались мелкими стычками, то римские военачальники разделили свое войско на две части: одна оставалась на месте перед городом у святилища Асклепия, другая расположилась лагерем с той стороны города, которая спускается к Гераклее. Пространство между двумя лагерями по обеим сторонам города они оградили рвами. Один ров, внутренний, римляне провели против города для того, чтобы обеспечить себя на случай вылазки неприятелей; другой, наружный, шел кольцом и предназначался к ограждению от нападений извне, а также к тому, чтобы препятствовать подвозу припасов и вступлению кого-либо в город, как бывает обыкновенно с городами осажденными. На промежуточном пространстве между рвами и лагерями поставлены были сторожевые отряды, а удобные пункты на некотором расстоянии один от другого были укреплены. Жизненные припасы и вообще все нужное собирали и доставляли в Гербес все союзники римлян, а из этого города, недалеко отстоявшего от лагеря, римляне сами непрерывно подвозили и переносили к себе припасы, так что имели все нужное в изобилии. Месяцев пять дела оставались в неизменном положении; решительного перевеса не имела ни одна сторона, и между противниками происходили только легкие схватки. Так как в городе заперто было много людей, не меньше пятидесяти тысяч, то карфагеняне стали терпеть голод. Тогда Ганнибал, начальник запертых в городе войск, и прежде уже удрученный таким положением дел, отправлял в Карфаген посла за послом с вестями о нужде и с просьбою о помощи. Карфагеняне поместили на корабли воинов и слонов, сколько могли собрать еще, и отправили их в Сицилию к другому военачальнику, Ганнону. Ганнон стянул в Гераклею войско, собрал там средства вооружения и прежде всего хитростью овладел городом гербесян, благодаря чему лишил неприятеля съестных припасов. Вследствие этого римляне оказались столько же осаждающими, сколько и осажденными, ибо нужда в хлебе и в прочих предметах необходимости угнетала их так, что они не раз помышляли о снятии осады и наконец сделали бы это, если бы Гиерон не действовал с большою ревностью и старанием и не доставил войскам нужнейших припасов хоть в умеренном количестве. Упомянутый выше Ганнон видел, что римляне живут в зараженном чумою воздухе, что болезнь и нужда ослабили их, напротив, свои войска считал достаточно сильными для битвы. Тогда он взял с собою около пятидесяти слонов и все войско и поспешно выступил из Гераклеи, при этом отдал приказ нумидийской коннице идти вперед и, приблизившись к неприятельскому валу, дразнить и вызывать на бой неприятельскую конницу, затем оборачивать тыл и отступать до тех пор, пока не соединятся с ним. Нумидийцы исполнили приказание и бросились на один из неприятельских лагерей; римская конница тотчас устремилась на нумидийцев и стала жестоко теснить их. Согласно данному приказанию ливийцы отступили, пока не достигли войска Ганнона; тут они оборотились лицом к неприятелю и ударили на него со всех сторон, многих убили, остальных преследовали до самого вала. После этого войска Ганнона разбили лагеря на виду у римлян, заняв так называемый холм Тор, стадиях в десяти от неприятеля. В продолжение двух месяцев стороны оставались в одном и том же положении, не предпринимая ничего важного, если не считать таковым ежедневных легких стычек. Так как Ганнибал посредством сигнальных огней и вестников из города не переставал уведомлять Ганнона, что голод становится невыносимым для массы населения и что многие из нужды перебегают к неприятелю, то военачальник карфагенян решил попытать счастья в битве, чего по объясненным выше причинам не меньше Аннона желали и римляне. Противники вывели войска на разделявшее лагеря пространство и ударили друг на друга. Сражение длилось долго, пока наконец римляне не обратили в бегство карфагенских наемников, сражавшихся в первых рядах. Когда бежавшие устремились на слонов и на задние ряды, все войско финикиян пришло в смятение. Бегство сделалось всеобщим, большинство карфагенян было истреблено, и лишь немногие спаслись в Гераклее; римляне захватили большую часть слонов и весь обоз. С наступлением ночи, когда римляне от радости по случаю победы и вследствие усталости были менее бдительны на своих постах, Ганнибал, отчаявшийся было в успехе, решил, что теперь наступил удобный момент спасти остаток войска, и в полночь вышел из Аграганта с наемными войсками. Наполнив рвы плетенками, набитыми мякиной, он тайком от неприятеля увел свое войско. Римляне узнали о случившемся на рассвете, напали на отступающего Ганнибала, а затем все устремились к городским воротам. Не встретив здесь никакого сопротивления, они ворвались в город, разграбили его, захватили большое число пленных и множество всякой добычи.