— А мы, учитель? — тотчас улыбнулся Нэйн.

— Ну, с твоим братом всё ясно: он опытный оборотень.

Я с трудом скрыла удивление, ведь на занятиях Алистер не превращался ни разу! Он и сейчас просто кивнул с довольной улыбкой.

— Ну а ты, неугомонный, при желании сможешь приручить дождь. Если лениться не будешь, конечно. — Он посмотрел на нас. — И это не считая остальных ваших успехов, но, давайте-ка закроем тему. А то вас перехвалишь, потом проблем не оберёшься.

Впервые за долгое время мне стало рядом с кем-то уютно, и мелькнула мысль: может, всё ещё обойдётся? Даже если меня раскроют — выслушают, поверят, а не насмехаться будут… и уж тем более не отправят в темницу. Была и ещё одна проблема: если я справлюсь, продержусь до нужного срока и свершу задуманное — как потом брошу этих ребят, за короткий срок ставших мне друзьями? И куда идти? Не к брату же в дом, у Эйнла была своя жизнь. И не к бабушке, которая сказала мне не возвращаться, а устраивать свою жизнь так, как пожелаю, подальше от неё.

— Постоянно быть рядом с той, которая зрит множество миров и судеб — разве это жизнь? Ты знаешь, порой я и правда становлюсь безумна, а тебе нужен покой.

Но разве могла я быть спокойна, когда каждый день приходилось рисковать жизнью? Кто мог знать, что для меня охота окончится вот так? На каждый миг и бабушкиных предсказаний бы не хватило…

В замок мы в итоге вернулись с остальными, и уже на подъезде к воротам меня догнал Кайрн.

— Ты молодец, Доур. Обычно у нас дети пропадают без вести.

Я склонила голову.

— Это всё кэрсадрис…

— Который стал частью тебя, — сказал Кайрн. — Развитая интуиция есть у многих воинов, но без доброго сердца она не более чем прочный щит. Ты же сберёг маленького человека, и я благодарен тебе за это.

Я слегка покраснела.

— Многие поступили бы так на моём месте, Ваше Величество. То есть, я благодарен богам за столь сильный дар, но понимаю, что должен развивать и беречь его.

— И гордиться тоже, — улыбнулся мужчина. — Надеюсь, вы с друзьями будете присутствовать на обеде?

Я боялась смотреть ему в глаза. Не потому, что мог раскрыть меня — приходилось прятать переполох чувств.

— Да, Ваше Величество.

Возле синего пламени одежда моя высохла быстро, но я отправилась переодеваться всё равно. Нужно было и причесаться, и сменить обувь, и, конечно же, умыться. В сундучке у меня было круглое настольное зеркало, но смотрелась я в него редко: просто было страшно увидеть всё то, что было сокрыто в глубине сердца. Действие зелья уже начало ослабевать, и, не удержавшись, я всё-таки поглядела в глаза своему отражению.

Эта девушка в серебряном зазеркалье была мне незнакома. То есть, это был всё ещё парень, но слишком уж миловидный. Глаза стали больше, ресницы обозначились чётче, смягчилась линия бровей… Я поспешно схватила бутылёк и осушила его, чувствуя, как знакомая боль пронзило нутро. Что со мной будет, когда придётся отказаться от этой гадости? Я стянула грязную одежду, обувь и бельё. Глубоко вдохнула и провела ладонями по груди и талии. Ни одно зелье не могло до конца искоренить во мне женское — прежде всего, потому, что сама душа моя не была мужской. Помнится, долго маги на собраниях спорили, разделена ли сама магия на мужскую и женскую, и перестали лишь тогда, когда один из них сказал:

— Если бы наша магия и наши души не имели женского и мужского начала, всякий мог бы родить дитя. Но, несмотря на то, что и мужчины, и женщины могут быть воинами и хранителями очага, искру даёт именно мужчина, а женщина носит разожжённое пламя будущей жизни в себе. Мы изначально не похожи, но потому и тянемся так неистово друг к другу. Это — мудрость жизни, великая задумка богов, найти в другом человеке, в его волшебстве те энергии, которых нам недостаёт. Поэтому магия, хоть и для всех едина, в каждом течёт иначе, и каждый приходит в этот мир лишь в том облике, который будет для него правильным.

В дверь постучали, и я принялась поспешно одеваться обратно, в чистое. Безжалостно прочесала волосы, стянув их на затылке, на всякий случай ещё раз поглядела в зеркало: нормально. Ребята уже ждали меня в коридоре, поддразнивая насчёт аккуратности. Молчал только Юмит, но он и сам старался выглядеть опрятно. У того же Алистера непременно что-то где-то не слушалось — то ворот криво лёг, то пряжка на ботинке расстегнулась, то космы на макушке к солнцу устремились…

Мы вошли во дворец, ведомые Мортисом. Он рассказывал о залах и витражах, показывал, где и куда удобнее пройти, и я старалась всё хорошенько уложить в голове, мысленно рисуя подробную карту. А потом мы вошли в длинную и светлую столовую, где присутствовало три десятка людей, и пришлось мне сосредоточиться на общении.

Это было самое сложное. Не встречать призраков и карабкаться по скалам, едва не плача от натуги, не смешивать магию, боясь, как бы Мортис не увидел в ней чисто женских ноток, а вот так стоять напротив красивых дам, каждую секунду напоминая себе, что ты — не одна из них. Женщинам к тому же было интересно узнать ó южном крае, и пришлось мне утолять их любопытство. Я так сосредоточилась на рассказе от лица Доура, что даже не заметила, как рядом встал, внимательно слушая, сам правитель.

— И в ту ночь, в той страшной грозе пела особая магия. Возможно, она этого мига и ждала, чтобы явить себя людям. Я видел, как громадный зверь парил в облаках, играя с молниями, а принцесса стояла на берегу, улыбаясь дождю. Они совсем не боялись стихии, и исчезли так же внезапно, как появились. Вскоре я узнал, что волшебство вернулось к людям.

— Говорят, что сейчас тиуград и принцесса живут в Аюрвеиле, — сказала одна из дам. — Вы там бывали?

— Нет. Я вообще мало путешествовал.

Хорошо, что нас пригласили к столу, потому что у меня от напряжения першило в горле. Я села вместе с остальными ребятами, и сосредоточилась на еде, восполняя силы. И без кэрсадриса было понятно, что они мне понадобятся. Вообще, при таких нагрузках — и физических, и магических, я должна была давно обрасти мышцами и упрочить свой внешний энергетический панцирь. Но проблема была в том, что зелье давало лишь внешний эффект, как бы сдерживая процессы внутренней силы. То есть всю массу, что я набирала, оно высасывало, и без его поддержки люди бы увидели всё ту же изящную девушку с очерченной талией, не слишком широкими плечами и тонкой шеей. Хорошо, что хотя бы никто не обращал внимания на мой ореховый цвет глаз — тоже последствие постоянного приёма запрещённых эликсиров. Свои-то у меня были жёлто-голубые, насыщенные. Да и во время обеда я почти всё время молчала, радуясь, что длинной истории хватило, чтобы удовлетворить любопытство женщин.

Когда мы спустя два часа покинули дворец, Мортис сказал с улыбкой:

— Готовьтесь, лоботрясы! Скоро будет серьёзная для вас проверка на прочность.

— Испытание магией? — тотчас отозвался Нэйн.

— О, кое-что посложнее. В выходные намечается королевский бал. Счастье, если не будет жары, потому что в противном случае вам не только придётся изображать сдержанное дружелюбие в попытках не задохнуться от обилия дамских ароматов, но ещё и этих дам ловить, если вдруг у них внезапно некстати закружится голова…

В течение недели для нас с ребятами пошили красивые костюмы из изумрудного бархата — здесь это был цвет ученичества. С меня мерки не снимали по причине особой веры, и я просто-напросто отдала для примера один из своих костюмов.

— Ну а что жена? — никак не мог угомониться Нэйн. — Перед ней тоже нельзя раздеваться?

— Почему же, можно. Между супругами тайн нет, — ответила я. — Просто мне вменяли скромность, и я не привык обнажаться даже для того, чтобы заказать одежду. Не думаю, что это как-то повлияет на мою службу и верность королю.

— Согласен, — сказал Ори, который к пятнице уже был на ногах.

Он мог присутствовать на балу, но разрешения на танцы не получил, что его, судя по всему, нисколько не огорчало.