Я закрываю глаза и глубоко дышу, чтобы унять учащенное дыхание. Я в безопасности. Это Титус. Я в безопасности.

От мягкого прикосновения пальцев к моему виску я резко открываю глаза, чтобы убедиться, что они принадлежат Титусу.

Брови все еще нахмурены от беспокойства, он изучает меня, без сомнения, в поисках объяснения.

— Я… в порядке. Я отвожу от него взгляд, чтобы он не увидел в нем правды. Реальность в том, что я не в порядке. Уголки моих глаз горят от угрозы слез, но, черт возьми, я устала от них.

— Привет. Нежно взяв меня за подбородок, он возвращает мои глаза к своим. — Никто не говорил, что ты должна браться за все сразу.

— Я просто … хочу, чтобы все было так, как было. Раньше. Я хочу снова стать нормальной. Забыть о том, что произошло. Мой взгляд затуманивается от слез, до краев наполняющих мои глаза, и когда он целует меня в висок, они ускользают.

— Когда-нибудь это может случиться. Но не сегодня вечером.

— А что, если на это уйдут годы? Что, если все никогда не вернется к тому, что было?

Он смахивает слезы большим пальцем.

— Не имеет значения. Я никуда не собираюсь.

Эмоции внутри меня взрываются, и я поднимаю голову, обнимаю его и прижимаюсь губами к его губам.

— Ты все еще можешь заставить меня забыть его. Пожалуйста.

Я зажимаю его массивное тело между своих ног, и он не сводит с меня взгляда, когда снова скользит в меня. Когда я выгибаюсь назад, он зарывается лицом в мою шею, целуя мое горло, в то время как он движется напротив меня, как волны на океане. Медленно и уверенно. Он — спокойное, безмятежное море, которое оживает, обрушиваясь на меня.

Затягивает меня на дно.

Невозможная потребность шевелится глубоко внутри меня, чувство, выходящее за рамки секса, словно что-то соединяющее мою душу с его. Я вдыхаю его и провожу языком по его коже, наполняя рот вкусом металлического огня. Листья шелестят на ветру, фоновый шум к мужским звукам в его горле. Все мои чувства привязаны к нему, как якорь, который не дает мне уплыть. Зрение, звук, обоняние, вкус.

Титус.

Мой Титус.

— Никто никогда не причинит тебе вреда, Талия. Я сломаю любого, кто попытается прикоснуться к тебе снова. Мука в его голосе пересиливается гневом, и он впивается пальцами в мои бедра, как будто воображая такую вещь. Мне приходит в голову, сколько боли он тоже запихнул в свои карманы. Возможно, чувствует себя беспомощным. Бесполезным.

Каждое движение его бедер становится более пылким, наполненным целеустремленностью.

Когда мы царапаемся, кусаемся и трахаем друг друга, я испытываю чувство освобождения. Освобождение.

Он разрезает меня на куски, обнажая сырые, нетронутые части меня, все еще переполненные страстью и желанием. Кусочки, к которым Ремус никогда не мог прикоснуться, независимо от того, сколько раз он забирал у меня. Даже не пытаясь, Титус раскрывает тонкие фрагменты тоски, оставшиеся внутри меня, моего восторга, и высвобождает их из моего тела.

Мой желудок скручивается в тугие узлы, разматываясь, как извивающаяся нить, прикрепленная к моей теперь изуродованной матке.

Я открываю рот, чтобы издать мучительный стон, который перерастает в крик, когда оргазм захлестывает меня.

Горячие холодные мурашки пробегают по моей коже.

— Титус! О, Боже!

Он прижимается лбом к моей ключице, его рука сжимает мою челюсть, и его проклятия эхом разносятся вокруг нас.

Если когда-либо и были какие-то сомнения относительно того, что я чувствую к нему, то теперь они навсегда запечатлелись в моем сердце.

Я люблю его.

Навсегда.

Всю следующую неделю мы с Титусом проводим время вместе, купаясь, кушая, спя и занимаясь любовью. С каждой блаженной кульминацией я становлюсь ближе к нему и все дальше от Ремуса. Тени остаются на периферии, как, я подозреваю, они всегда будут. Все, что я могу сделать, это научиться сосуществовать со своими страхами и надеяться, что однажды демоны моего прошлого устанут от меня. Что, возможно, мое желание продолжать сражаться станет для них невыносимым.

А тем временем, возможно, трещины начнут уплотняться, заживать, поскольку любовь, растущая внутри меня, давит на мои ребра, заполняя места, которые когда-то были пустыми.

Сейчас я постараюсь встречать каждый восход солнца с проблеском надежды на горизонте.

— Он вернулся. Голос Аттикуса доносится сквозь приоткрытую дверь, пока я стою в ванной, вытирая волосы полотенцем. Считается, что я расслабляюсь в ванне, но я на цыпочках подхожу к своей куче одежды, чтобы быстро одеться. Я очень сомневаюсь, что Титус предпочел бы встретиться с Аттикусом в хижине, если бы думал, что я могу их услышать, но воспоминание о том, что я оставила расческу в спальне, дало мне возможность уловить самую важную часть их разговора.

Часть, которую я ждала.

— Где? Спрашивает Титус.

— Они отсиживаются в монастыре. После нападения были направлены дополнительные силы для защиты лабораторий. Они, похоже, одержимы идеей превратить это место в следующий Калико.

— Раньше ты говорил, что они строят подземные лаборатории?

— Да. Прежде чем они решили передать меня докторам, они поручили мне работу по прокладке туннелей. С таким глубоким голосом, как у Титуса, иногда трудно отличить Аттикуса, поэтому я подхожу на цыпочках поближе, чтобы не отставать от разговора.

— Совсем как Калико.

— Похоже, они не усвоили свои уроки с первого раза.

— И ты уверен, что Джек с ними.

— О, да. Я мечтаю о том дне, когда смогу обхватить его рукой за горло и…

— Нет. Я выхожу из своего укрытия, где они двое могут меня видеть.

— Моя месть давно назрела.

Несмотря на усилия, которые он приложил, чтобы помочь освободить меня от Ремуса, в глазах Аттикуса все еще горит негодование.

— Твоя месть? Последнее, что я помню, это то, что ты встала на сторону придурка со змеиными глазами и отправила меня в Чистилище. Ты имеешь хоть какое-нибудь гребаное представление о том, что они делают с человеком в Чистилище?

— Это было не мое решение. Если бы это зависело от меня, тебя бы предали смерти, и мы бы не спорили здесь. Я хотела найти человека, который убил моего отца тогда, как хочу и сейчас, когда я точно знаю, кто он.

— Что ж, мне жаль сообщать тебе, милая, но ты не в той форме, чтобы мстить. И я слишком долго ждал этого.

— Аттикус… Предупреждение в голосе Титуса говорит о кипящем внутри него раздражении.

— Брат, ты чертовски хорошо знаешь, что это моя месть.

— Она заслуживает этого так же, как и ты. Чистилище было нелегкой судьбой, я знаю это. Но она прошла через ад и вернулась обратно. Ад, с которым мы оба знакомы.

Брови Аттикуса вздрагивают, как будто понимание дало ему пощечину прямо тогда. Он не осмеливается повернуть свой взгляд в мою сторону, как будто не может заставить себя посмотреть на меня сейчас.

— Их люди усиленно охраняют периметр.

— Тогда нам нужно застать их врасплох. То, как Титус в задумчивости меряет шагами пол, напоминает мне моего отца во времена, когда я шпионила за его тайными встречами с офицерами.

— Проникнуть сквозь их оборону. Джек, несомненно, спрячется за спинами своих людей. Он слишком ценит свою жизнь.

— Я согласен, что элемент неожиданности — мудрый подход. Но как? У нас нет ни людей, ни технологий, как у повстанцев, когда они напали на Калико. Небольшая банда злобных женщин не собирается прорываться дальше главного входа, и к нам со всех сторон хлынет Легион.

— Нам нужно отвлечь их.

Оба мужчины, наконец, поднимают на меня свои взгляды.

— Нам нужно поймать эту змею до того, как она нападет, — продолжаю я. — И есть только один способ выманить змею из ее норы. Живая приманка.

— Нет. Чушь собачья. Бицепсы выпирают из-за скрещенных рук, Титус качает головой, в то время как я стучу палкой по земле рядом с нарисованной мной схемой.

— Хотя это может сработать, Титус. Это хороший план. Лилит стоит надо мной, уперев одну руку в бедро, другой потирая подбородок.