До тех пор я должна держать себя в руках.

Тупая пульсация в задней части моего черепа говорит мне, что меня ждет мир боли, как только пройдет ощущение онемения. Я игнорирую это, наряду с непрекращающимся потоком воспоминаний, пытающихся вернуть меня в те секунды, прежде чем появились эти люди.

Снаружи пещеры стоит красный пикап с открытым кузовом, и я ковыляю к нему на трясущихся ногах под небом, где луна и ее звезды так же неподвижны, как и раньше.

Несущественно.

Мальчик накрывает одеялом мои ноги, где я сижу, прислонившись спиной к кабине грузовика, и протягивает мне флягу, наполненную пресной водой.

— Возможно, тебе захочется положить одеяло под ноги. Сзади дует довольно сильный ветер.

Вернувшись к грузовику Легиона, его дядя пытается собрать запчасти и откачать бензин, пока мы ждем.

— Значит, ты… просто случайно проезжал мимо и услышал наши крики? Назови это врожденной подозрительностью, но я не могу скрыть недоверия в своем голосе, даже если ребенок спас мне жизнь.

— Увидел, как сломался грузовик. Пошел по следу к пещере.

След? Возможно, там, куда утащили мое тело. Возможно, кровь.

— И что теперь?

— Не могу оставить тебя здесь. Это было бы неправильно. Собираюсь отвезти тебя в безопасное место.

Я поднимаю флягу, чтобы сделать глоток, но останавливаюсь на полпути ко рту.

— И где это может быть?

— Куда конкретно ты направляешься?

На данный момент я ни за что не вернусь в Шолен.

— Монастырь к северу отсюда. Даже рискуя навлечь на себя гнев матушки Чилсон, по крайней мере, там у меня будет свежая одежда, еда, кров, безопасность. И возможность более короткого предложения, если Джек сможет мне помочь.

— Сестры милосердия?

— Ты знаешь это?

— Это единственное, что осталось. Они обычно принимают беженцев, поэтому мы отправили к ним нескольких женщин и детей для безопасности. Мы можем отвести тебя туда.

Я хочу верить в добрую волю человека, но истории, которые рассказывал мой отец, жалкая природа некоторых человеческих существ, наряду с нехваткой женщин здесь, в этом есть что-то неправильное.

— Как мне повезло, что мимо проезжала группа добрых самаритян.

— Это правда. Еще минута, и я не могу представить, что бы этот Бешенный сделал бы с тобой. Его слова преднамеренны и предназначены для того, чтобы перенаправить мои подозрения, и в данный момент у меня нет выбора, если только я не хочу остаться с грузовиком в надежде, что Легион в конце концов придет, рискуя и жаждой, и голодом, и чем бы то ни было еще, что могло бы решить пошнырять вокруг.

Тот, которого он представил мне, когда Отис поднимал канистру с бензином над задней дверью и опускал ее в защищенный ящик. Лязг металла действует мне на нервы, и именно тогда я замечаю, что все еще дрожу.

— Куда мы направляемся? Занятый своей задачей, Отис не удосуживается поднять глаза, когда задает вопрос.

— Север. Монастырь, — отвечает Сэм.

Пожилой мужчина наконец поднимает на меня взгляд, и я слишком опьянена изнеможением, чтобы искать ложь, скрытую в его глазах.

— Затем мы направляемся на север.

Сзади к нам присоединяются дядя Сэма и другой парень, Эд. Я подавляю тревожное чувство

быть окруженной таким количеством незнакомых мужчин с мыслью, что, если бы они хотели изнасиловать меня или того хуже, они могли бы легко сделать это к настоящему времени. Кажется, движущийся грузовик представлял бы большую проблему.

Но опять же, что я знаю?

Двигатель грузовика с ревом оживает, и мое тело дергается, когда он кренится вперед.

— Тебе удобно? Сэм продолжает обнимать руками подтянутые колени.

— Мог бы позволить тебе сесть в переднюю часть с моим папой и Отисом, но я решил, что сидеть тут будет лучше, чем всю дорогу слушать, как эти двое препираются.

— Я в порядке. Это прекрасно. Мое внимание переключается на двух мужчин по ту сторону кузова грузовика, которые даже не смотрят на меня.

— Тебе следует немного поспать. До монастыря еще несколько часов езды.

Ни за что.

— Пока со мной все в порядке. Если я устану, я посплю.

Пожав плечами, он тянется за чем-то рядом с собой, пробуждая мою паранойю, и, словно инстинктивно, мои мышцы напрягаются.

— Как тебе будет угодно. Он достает белую ткань и разворачивает ее. Внутри лежат полоски чего-то, что выглядит и пахнет как вяленое мясо.

— Голодна?

В последний раз я ела вяленую оленину, когда мой отец вернулся из поездки в Мертвые земли. Он всегда привозил небольшие угощения и подарки для Гранта и меня. С дрожащим выдохом я беру предложенное мясо, запах приправы с перцем навевает воспоминания о том, как я сидела на крыльце и тайком готовила угощение. Моя мать называла это едой дикарей и сделала все возможное, чтобы избавиться от него, как только мой отец отправился на очередную миссию. Итак, я начала прятать еду в своей комнате и таскать ее тайком, когда ее не было рядом.

Мне невыносимо представить, что мог бы подумать мой отец, что мог бы сделать человек его подготовки и положения, окажись он сейчас на моем месте. То, что я знаю о нем, знала о нем, я полагаю, что он сказал бы мне делать все, что я должна, чтобы выжить. Как и любой отец.

Но до какой степени?

Можно ли было бы считать, что разрешение отцу Парсонсу насиловать меня на алтаре является средством выживания? Могла бы ли я спать с мужчинами в течение следующих пяти лет? Я, конечно, могла бы избежать предсмертной встречи с Бешенными, если бы могла. Или страх перед неизвестностью, когда я направляюсь на север с группой незнакомцев, чьи намерения я нахожу неясными.

Назвал бы он меня дурой за мои решения?

Я не могу себе этого представить. Но тогда, если бы он мог дать мне совет сейчас, его совет исходил бы от человека из могилы.

Человек, который уже почувствовал холодное дыхание смерти на своей шее.

Может быть, он сказал бы мне, что худшее еще впереди.

— Талия, ты меня слышишь? Голос моего отца — теплое одеяло, защищающее от холодного ветра, который пробегает по моей коже.

— Да. Я здесь.

— Тебе нужно проснуться, милая. Просыпайся!

От гнева в его голосе мои мышцы вздрагивают, и мои глаза распахиваются навстречу ослепительному солнечному свету. Я оглядываюсь и обнаруживаю, что кузов грузовика пуст. Ни Сэма, ни двух других нигде не видно.

Должно быть, в какой-то момент я заснула и проспала достаточно долго, чтобы проснуться с восходом солнца.

Звук голосов достигает моего уха, и я сажусь, оглядываясь вокруг, чтобы обнаружить, что мы остановились в незнакомой обстановке. Поверх потрескавшегося бетона навалены обломки, поросшие травой. Дома расположены слишком близко друг к другу, заколочены и испещрены всевозможными непристойностями. Какой-то захудалый, заброшенный район с причудливыми особняками, похожими на те, что были на третьей фазе в Шолене.

Это не монастырь.

— Ты обещал двоих. Следовательно, ты получишь половину того, о чем мы договаривались.

При звуке женского голоса я пригибаюсь и выглядываю из кабины грузовика и замечаю пухлую пожилую женщину, старше моей матери, с седеющими волосами и всевозможными драгоценностями, свисающими с нее. При виде нее я бездумно тянусь к тонкой золотой цепочке, все еще висящей у меня на шее.

— Ты даже не показал мне товар. Господи, она могла бы быть какой-нибудь гротескной маленькой коростой, которую ты подобрал на обочине дороги. Заражена всеми известными человеку болезнями.

— Она чиста. Девственная Дочь Шолена. Мой контакт заверил меня.

Звук голоса Сэма вызывает во мне приступ ярости. Не то чтобы я удивлена, что он предал меня.

На самом деле, любой другой исход был бы более удивительным. Не сводя глаз с группы, я отступаю к задней двери, но меня резко останавливают, и взгляд вниз на мои запястья показывает петлю веревки, пропущенную через цепь моих кандалов, оба конца которой исчезают за краем грузовика.