Я поднимаю голову, чтобы поцеловать его, и будь я проклята, если бабочки в моем животе не трепещут вдвое сильнее, чем раньше.

— Ты хороший человек, Титус. Возможно, один из немногих хороших людей, оставшихся в этом мире.

Обхватив ладонями его щеку, я снова целую его и улыбаюсь.

— А теперь научи меня, как надрать тебе задницу, чтобы я могла немного избавиться от этого разочарования.

Фыркнув, он отталкивает меня и задирает штаны, скрывая половину своего великолепного тела.

Когда он наклоняется, чтобы помочь мне подняться на ноги, он зажмуривается. Именно тогда я понимаю, что все еще полуобнажена перед ним. Он качает головой, отводя взгляд.

— Я хочу прямо сейчас надрать себе задницу. Как только я встаю, Титус притягивает меня к себе для еще одного поцелуя, затем отступает на несколько шагов.

— Сожми кулак.

Улыбаясь, я задираю шорты, натягиваю их на бедра и принимаю оборонительную стойку. Такой же терпеливый, как и накануне, он показывает мне, как правильно наносить удары. Как уклоняться от замаха. Как стоять на своем. Каждый раз, когда он прикасается ко мне, мое тело горит от страстного желания ощутить его губы на своей коже.

Это мучительное отвлечение. Я так же замечаю, что его взгляды задерживаются гораздо дольше, чем раньше. На каждый мой кокетливый взгляд, который я бросаю в его сторону, он отвечает взглядом, полным интереса и голодной похоти, но продолжает

с уроком, пока солнце не сядет за горы.

Покрытые дневным потом, мы вдвоем направляемся обратно к хижине, держась за руки. Оказавшись за дверью, я оборачиваюсь, чтобы поцеловать его, и улыбаюсь, увидев запекшуюся землю на его лице.

— Ты грязный человек.

Он также вытирает большим пальцем то, что должно быть грязью на моей шее.

— А ты грязная женщина. Я хочу отмыть тебя дочиста.

— Только если я смогу тебя вымыть. Настороженный взгляд в его глазах не исчезает, когда я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его.

— Ты не можешь ожидать, что я не прикоснусь к тебе, Титус. Пока мы не продвинемся дальше, я не вижу причин, по которым мы не можем доставить друг другу удовольствие.

— А когда этого недостаточно? Когда мы хотим большего?

— Я уже хочу большего. Но это не вариант. Поэтому мы будем наслаждаться тем, чем можем.

Каким-то образом в этой маленькой хижине проходит еще одна неделя. Каждый день после обеда мы возобновляем наши уроки боя, начатые накануне, и я довольно хорошо научилась уклоняться от его кулаков. Настолько, что он перешел к тому, чтобы держать свой клинок в руке, когда замахивается, и, похоже, его устраивает моя защита. Каждый вечер я немного читаю, прежде чем мы ложимся перед камином, часами ублажая друг друга.

Я узнала несколько способов довести его до оргазма, и он, безусловно, наткнулся на несколько моих темных желаний, некоторые из которых я даже не осознавала сама. Например, как мне нравится, когда мне завязывают глаза подушкой, пока он делает свое дело у меня между бедер. Прошлой ночью он держал мои руки прижатыми к моей голове, доводя меня пальцами до оргазма, мысль, которая поначалу ужаснула меня, но я стала доверять Титусу так, как не доверяла мужчинам до него. Он снова и снова демонстрировал мне свой мягкий характер.

Я также заметила, что за последнюю неделю его стали меньше мучить кошмары. Ни разу он не просыпался посреди ночи с ревом, как это было раньше.

Однако сексуальное разочарование между нами усилилось. До такой степени, что мои бедра подергиваются каждый раз, когда он входит в комнату, а глубоко сидящая пульсация в моем естестве не дает мне спать по ночам, когда я лежу обнаженная рядом с ним. Я начинаю думать, что тоска, которую я испытываю, вызвана не столько телом, сколько душой, стремящейся создать более глубокую связь, чем плоть.

Раннее утро подкрадывается к краю горизонта, заливая комнату тусклым светом, пока я лежу на боку, наблюдая, как он спит. Его мышцы сжимаются вокруг меня, когда он прижимает меня к своему телу, его восхитительный мужской аромат играет с моими чувствами. Я обхватываю ладонью один из его бицепсов и наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его обнаженное плечо, которое подергивается под моими губами, и я улыбаюсь, прижимаясь губами к его коже.

— Спят ли альфы когда-нибудь по-настоящему?

— Не тогда, когда рядом с ними лежит красивая обнаженная женщина. Он перекатывается в меня, рыча и покусывая мое горло.

Щетина его бороды щекочет мою кожу, и я издаю визг, брыкаясь и извиваясь, когда он впивается пальцами в мои ребра.

— Титус! Пожалуйста!

— Пожалуйста, что? Уткнувшись лицом в изгиб моей шеи, он бормочет.

— Пожалуйста… не надо! Еще один приступ смеха сдавливает мою грудь, и я дергаюсь от его мучений.

— Остановись!

— Не останавливаться?

— Нет! Из меня вырывается крик, мой смех достигает апогея.

— Я собираюсь пописать!

— Однажды я помочился на тебя. Будет только справедливо, если ты помочишься на меня.

— Пожалуйста!

В момент милосердия он останавливается, и когда я открываю глаза, он смотрит на меня сверху вниз. Неважно мысли, крутящиеся в его голове, изменили выражение его лица во что-то более серьезное.

— Что такое?

— Прошлой ночью мне приснилось, что я стою посреди темного леса. Я слышал, как твои крики эхом отдаются вокруг меня, но я не знал, с какой стороны они доносились. Это было так громко, и я целую вечность искал тебя. Я не мог тебя найти.

— Я прямо здесь. Я никуда не собираюсь. На самом деле… Я обхватываю его ногу своей, придвигаясь к нему ближе.

— Я тут подумала … зачем нам вообще возвращаться?

— В Шолен? Твоя семья там.

— Да. И я скучаю по своему брату больше всего на свете, но я знаю, что он в безопасности. Я просто подумала … что, если….

Что, если бы мы остались здесь?

— Нас двое?

— Да. Я имею в виду… если я тебе надоела, я понимаю… Мои слова обрываются, когда его губы захватывают мои.

Его рука обхватывает мою челюсть, прижимая мое лицо к своему, в то время как он углубляет поцелуй своим языком.

— Я бы никогда не устал от этого. Но достаточно ли этого для тебя? Когда у тебя мог быть любой мужчина, которого ты выберешь. Тот, кто мог бы когда-нибудь подарить тебе ребенка.

— Некоторые девушки мечтают о детях, да. Я никогда не была одной из них. Но я не могу лгать, Титус. Чем больше я с тобой, тем большего я хочу. Я толкаю его на спину и оседлываю его тело под собой. Толстые руки скользят вверх по краям моих бедер, когда я двигаю бедрами, потираясь обнаженной киской о его живот.

У него вырывается страдальческий звук, и он откидывает голову назад, сжимая мою плоть.

— Я испытывал невыразимые мучения в своей жизни, но это, должно быть, худшее из всего.

— Тогда прекрати бороться со мной. Я опускаюсь между нами, беру его твердый ствол и провожу кончиком вверх и вниз по моему шву.

— Я хочу чувствовать тебя внутри себя. Я хочу, чтобы ты наполнил меня.

— Черт, — стонет он, вращая бедрами.

— Ты не представляешь, сколько раз я мечтал об этом. Прижимаю тебя к каждой стене в этом месте. Живот изгибается подо мной, он берет мои запястья, закрыв глаза, как будто представляя, что делает именно это.

— Трахаю тебя, пока у тебя не подкашиваются колени.

— Давай сделаем это реальностью. Один раз.

— Я не могу этого сделать.

— Ты можешь, — шепчу я, прижимаясь к его эрекции. Кончик упирается в мой вход, и мышцы моих бедер напрягаются от давления.

— Талия, пожалуйста.

— Пожалуйста, что? Я играю, точно так же, как он делал, щекоча меня ранее.

— Пожалуйста… не надо.

— Чего не делать?

Он поднимает голову от пола, глаза горят яростной похотью, и тик его челюсти является показателем конфликта, пылающего внутри него.

Он тоже этого хочет.

— Не останавливайся, — его голос хриплый и напряженный, как будто он борется с желанием сказать это.