— Песчаная буря. Нам придется ее переждать, — говорит девушка сзади.

— Черт возьми, мне нужна сигарета прямо сейчас. ‘По крайней мере, буря удержит Рейтеров» на расстоянии».

Бешенные. До сих пор я даже не думала о них. Лично я никогда не видела ни одного в своей жизни, только на иллюстрациях, собранных историками в нашей библиотеке. Каждый ребенок, выросший в Шолене, получает образование по своей патофизиологии, и мои собственные исследования в области инфекционных заболеваний подтолкнули меня к более углубленному изучению. Я разбираюсь в книгах, когда дело доходит до понимания того, что движет их инстинктами, но я понятия не имею, как от них защититься.

И вот мы здесь. В милях от Шолена. В гуще песчаной бури, которая, вероятно, похоронит половину этого транспортного средства к тому времени, как обрушит свой гнев.

Какие бы страхи я ни испытывал до этого, они кажутся почти смехотворными по сравнению с тем, что сейчас струится по моим венам.

Стук замедляется до не более чем случайного пощелкивания по брезенту, и я поднимаю клапан, чтобы обнаружить новые горки песка, прежде чем застывшая красная пыль побуждает меня закрыть его снова. Колючее першение в горле вызывает у меня приступ кашля, и я наклоняюсь, чтобы выпустить загрязненный воздух, застрявший в моих легких.

— Сегодня нам придется переночевать здесь, — с трудом выдавливаю я.

— Ты издеваешься надо мной? Это наш шанс! Сбежать! Они, вероятно, передали по радио шторм перед аварией. Легион придет за нами. Но у меня есть друзья по эту сторону стены. Они примут нас.

— Ты смотрела наружу? Это зона боевых действий. Не знаю, как ты, но я не горю желанием прямо сейчас столкнуться с ордой Рейтеров. Они охотятся ночью. Я рискну с Легионом.

— Ты видела одного?

— Нет. Хотя я много читала. Ты видела хоть одного?

— Да. Ну, не совсем Бешеного. Только что обратился. Мой сосед. Он вроде как сошел с ума. Однажды его жена застала его за поеданием головы кролика на заднем дворе. Она сообщила об этом, и они подобрали его, увели, и после этого я его больше никогда не видела. Подтянув колени, она смотрит вдаль, нахмурившись.

— Этот дикий взгляд в его глазах нервировал. Когда он проходил мимо меня, клянусь, там была пустота. Дикая, яростная пустота, до которой больше нельзя было дотянуться.

Плюхаясь рядом с ней, я тоже подтягиваю колени.

— Я так и не узнала твоего имени.

— Гвен. Тебя?

— Талия.

— Красивое имя для красивой девушки. Это другое дело. Нам скоро нужно переезжать. Мародеры будут повсюду в этом грузовике, если они наткнутся на него. А две молодые, плодовитые женщины в Мертвых Землях — все равно что два кролика для стаи голодных волков.

От увиденного у меня в животе скручивается комок тошноты.

— У нас нет другого убежища. Даже если придет Легион, они не могут быть такими ужасными, как Рейтеры и мародеры.

— Может быть, для тебя. В их лице у тебя есть друг. Высокопоставленный друг. Я никто, которого они с радостью отдали бы. Одной шлюхой меньше в их идеально чистом сообществе.

— Джек бы этого не допустил. Он хороший человек. Лучший друг моего отца. Он присмотрит за нами.

— А что, если они вообще не придут? Как долго ты планируешь прятаться в кузове этого душного грузовика при температуре более ста градусов?

Я поднимаю свои скованные запястья, натягивая лишнюю цепь между кулаками.

— Как ты планируешь защититься от чего-либо или выжить, если уж на то пошло, со связанными руками?

Поджав губы, она фыркает и отводит взгляд.

— Они действительно трахнули нас. Жестко. С таким же успехом мы могли бы задушить себя прямо сейчас и покончить с этим.

— Мы не душим себя. Мой отец всегда говорил мне, что из всего есть выход. Тебе просто нужно сохранять хладнокровие, чтобы найти это. Вздыхая, я откидываю голову назад, яростное царапанье в задней части моего горла напоминает о еще одной проблеме.

— В какой-то момент нам придется найти воду. Без воды тело может прожить только три дня. Если они не прибудут с первыми лучами солнца, мы отправимся в путь. Я читала, что путешествовать лучше днем, жара замедляет Бешенных, как и нас.

— И куда мы отправимся? Обратно в Шолен? Ты действительно думаешь, что они позволят тому, кого они считают преступником, вернуться через эти ворота?

Вероятно, нет. На самом деле, шансы Джека вернуть меня обратно в эти стены, вероятно, невелики, так скоро после вынесения мне приговора, а это значит, что есть только одно место, куда можно пойти, если мы не попытаемся разобраться здесь, в Мертвых Землях.

— Монастырь, вероятно, наш самый безопасный выбор.

— Я не собираюсь возвращаться в тот монастырь. Я лучше умру от голода. Это прогулка до улья, где живут мои друзья, возможно, десятидневный поход, но я рискну и там.

— Или тебя съедят заживо Рейтеры? Кто эти друзья и как ты с ними познакомился?

Она фыркает, соединяя мизинцы вместе, так что они свисают с ее согнутых колен.

— Два года назад, на обратном пути из монастыря в Шолен, нас похитила банда женщин. Они приютили меня на некоторое время, относились ко мне очень хорошо и вернули в Шолен целой и невредимой.

— Какой был смысл угонять грузовик?

— Полагаю, им сообщили, что мародеры планировали напасть на него. Группа мстителей, подпитываемых эстрогеном.

Гвен проводит скованной рукой по лицу.

— Боже, помоги женщине, которая отказывается быть прикованной. Увидев мой хмурый взгляд, она фыркает.

— Моя мать говорила это все время. Даже самые непокорные женщины оказываются скованными, как те жалкие, послушные придурки, которые соблюдают законы своей церкви и мужей.

Другими словами, моя мать. К счастью для нее, мой отец чаще отсутствовал, чем был дома.

В противном случае, я уверена, он управлял бы нашим домашним хозяйством в таком же строгом порядке, в каком он управлял своим военным подразделением. Не то чтобы все сильно изменилось, когда его не стало, за исключением того, что до того, как она сосредоточилась на церкви, моя мать была довольно независимой женщиной. Умной. Искусной в шитье и использовании лекарственных трав. Именно из-за нее я заинтересована этим, несколько раз сопровождая мою бабушку в клинику, где она работала волонтером. Я часто перевязывал раны, давала лекарства и знакомилась с самыми ужасными повреждениями, на которые ребенок моего возраста мог когда-либо взглянуть.

У моей матери, безусловно, были свои хорошие стороны, в свое время.

Когда боль в затылке снова возвращается к жизни, я закрываю глаза, дыша через нос.

Бьюсь об заклад, сотрясение мозга. Мне нужен отдых, возможность залечить травму.

— Скоро стемнеет. Гвен сползает с кузова грузовика и сворачивается в клубок рядом со мной.

— Мы должны попытаться немного поспать.

Мягкая щекотка касается моей лодыжки, и я с улыбкой отталкиваюсь от нее.

— Прекрати это, Грен.

Услышав тик-тик-тик и рычание, я выныриваю из своего сна и отползаю назад.

В противоположном конце грузовика, освещенная мягкими лучами лунного света, проникающими через открытую крышку, скорчилась чудовищно деформированная фигура.

Его черные, бездушные глаза смотрят на меня в ответ.

Голодный.

Жестокий.

Крик из моего горла не может вырваться, воздух туго застрял в легких и заглушает мой голос. Я протягиваю дрожащую руку к Гвен, которая, как подсказывает мне быстрый взгляд, продолжает невольно спать. Прикосновение моих пальцев к ее плечу заставляет ее вздрогнуть и проснуться. Она поднимает голову, и крик отражается от стен грузовика, когда она откидывается назад рядом со мной.

Бешенный ерзает, как будто взволнованный.

Другой запрыгивает в кузов грузовика.

И еще одна. Эта женщина с длинными спутанными волосами и обвисшей грудью под изодранной рубашкой.

Эти трое создают стену, блокируя наш единственный шанс на свободу.

Только одна мысль поглощает меня: я умру.