– Сколько там комнат? – брюзгливо спрашивал Баламут.

– Одна, – утомленно отвечал ему Морган.

– Жить с двумя парнями в однокомнатной квартире! – брюзжал Рыжий в ответ. – Нет, может, тут кому-то и в шалаше будет рай…

– Странно такое слышать от человека, делающего себе дырки в правом ухе…

– Странно такое слышать от человека, который никогда даже не пытался проверить, фикция это или нет!

– Ой, а вам таки хочется, чтобы я начал это проверять?..

Я улыбался сквозь полузабытье. Все было хорошо.

– Аптека.

– М-м.

– Слышишь? Возьми.

Это голос Моргана. У меня перед носом – его рука с белым, расплывающимся в тумане, кругляшком таблетки.

– Выпей. Не просыпайся, просто проглоти. Вот так.

Его голос уплывает. Мы в каких-то трущобах, в квартире, которую Морган снял на сутки. Я лежу, на мне несколько пледов, меня сильно морозит. Я сплю. Иногда сквозь сон проступают голоса и снова исчезают, как будто я слышу их по телефону, то и дело выпадающему из зоны доступа. Они мне снятся? Или они реальны?

– ...горит, прямо вот чую, как они к нам подбираются. Валить бы нам отсюда.

– Паранойя у вас, дорогой. Не может нас никто так быстро вычислить. Несколько часов потерпим. Ты видишь, он не в состоянии…

Голоса уплывают.

...Я почему-то вижу Александра Вуула. Он сидит рядом с моей постелью и смотрит на меня, ничего не говоря, и один глаз у него горит, как у зверя в темноте. Почему у него глаз как у зверя? Он тоже оборотень? Желтый огонь расплывается и превращается в фонарь, сквозь окно глядящий мне прямо в лицо. Я вижу Колобка на больничной кровати. Почему он снова под капельницей? Он же выздоровел, он нашел свою дорогу на свободу! Тут же я понимаю, что он снова в Лабиринте и болен, и нам с Машей снова надо идти его спасать. Где Маша, почему ее нет? Ее нет, потому что Баламут поднимает к губам черную флейту. Не надо звать мертвых, остановись, не надо!..

– Аптека. Чш. Успокойся. Слышишь?

Меня удерживают руки. Кто это, кто здесь?.. Нет, всё хорошо, это Морган. Лоб холодит что-то мягкое. Я, весь мокрый от пота, лежу навзничь на кровати под простыней.

– Что там? – сонный голос Рыжего.

– Всё в порядке, спи, – где-то в стороне, как из бочки, говорит Морган.

Штора задергивается, фонарь за окном пропадает. Я снова проваливаюсь в сон.

...Где-то хлопает дверь.

– Тебе самому, значит, можно гулять!

– Тс-с.

– А мне, значит, сиди кукуй в этом клоповнике! – шепотом возмущается Баламут.

– Да ты запалишься тут же, что я, не знаю тебя. Полезешь звонить кому-нибудь... Интернет не включал?

– Да не включал, не включал, блин, расслабься уже…

Булькает вода, которую наливают в стакан.

– Митя.

Я разлепляю глаза. Маленькая почти пустая комната. Где мы? Сквозь задвинутую штору брезжит серый утренний свет. Передо мной темная фигура Моргана.

– Пей.

Я пью какую-то микстуру.

– Это тебя надо было Аптекой прозвать, – говорит где-то сбоку Баламут, и комната снова как-то очень быстро проваливается в небытие.

...Маленькая комната, за шторами – солнце и детские голоса. Тихо гудит компьютер. Стол в комнате один, и на одной его половине Баламут в наушниках с насупленным лицом гоняет что-то разноцветное по экрану ноутбука. На другой половине Морган разложил перед собой на газете какие-то многочисленные железячки, сидит в одной майке, вертит в чем-то отверткой и, фальшивя, напевает сквозь зубы. На его плече – знакомая татуировка в виде игрушечной совы. Мне кажется, что игрушечная сова шевелится и мигает мне на плече у Моргана. Я закрываю глаза. Я стараюсь заснуть.

Вот бы так раз – и открылся гейт. Вот взял и открылся прямо сейчас, мечтаю я сквозь сон. Прямо вот в этой стенке в ужасных розово-серых обоях, как в детстве. Но дудочка, черная дудочка, которую мы принесли... Ведь нам было сказано – не ходить в Лабиринт... Где теперь выход?

Я сплю, и мне снится в темноте табличка «выход», надежно и успокаивающе зеленая. Она маячит впереди и не желает приближаться, хотя я бегу к ней со всех ног.

...Я проснулся. Я лежал в одних трусах под простыней, и голова у меня была на удивление свежая и ясная. За окном снова фонарь светил мне в глаз. В комнате никого не было, а под притворенной дверью лежала полоска света.

Завернувшись в простыню и зевая, я явился на кухню. Жмурясь от яркого света, я обнаружил на кухне Моргана и Баламута, мирно играющих в нарды под соленую хамсу.

– Попустило? – спросил Морган, увидев меня. И сам себе с удовлетворением ответил: – Ага. Попустило малость. Давай, на выход. Рыжий, дуй собирайся.

– Партию-то доиграем, э, – сказал Баламут возмущенно, обкусывая рыбу. – А то проигрыш светит – так ты косить сразу, да?..

На сборы нам не понадобилось и получаса. Моя внезапная болезнь ушла так же быстро, как навалилась; сейчас мне было даже удивительно, что пару часов назад я не мог поднять головы. Казалось, что гейт поджидает нас буквально за углом.

Но и к долгим поискам я тоже был готов.

Мы вышли из подъезда. Вокруг был спальный район, уже успокоившийся к ночи. В окне первого этажа зачем-то горела свеча. Воздух был холодным до ломоты в зубах, и в чистом небе над нами, помигивая, шел спутник. Морган в своей вылазке купил мне взамен легкого плаща длинное пальто – как раз как я ношу в Лабиринте.

– А это еще что? – вскрикнул Рыжий.

Я обернулся. Черный бентли тихо остановился прямо у подъезда. Дверца хлопнула. Возле машины в сумерках нарисовался силуэт в кашемировом пальто.

– Машину, Герман Богданович?

1.

– Ты как нас нашел?!

– Через ваш телефон, г. Моргунов, – смущенно сказал Саша, держа руки на виду. – Та... чехарда возле больницы меня очень... заинтересовала.

– Кто еще знает? Быстро говори!

– Никто, – убедительно разводя руками, ответил Саша. – Герман Богданович! – торопливо обратился он к Рыжему. – Это моя личная инициатива! И моя реализация. Ведь я же специалист! Я отследил ваш сигнал... Да посмотрите вокруг, никого же нет!

Морган ступил за угол и пропал из глаз.

– Слышь, дорогой, – проникновенно сказал Баламут, не торопясь подвинулся к Саше и крепко, удобно взял его обеими руками за кашемир. – Если он сейчас обнаружит что-то... Группу слежения, охрану…

– Я понимаю, – Саша не двигался. – Это необходимо. Проверяйте.

Баламут некоторое время сверлил его глазами. Потом отпустил. Я напряженно ждал.

Морган появился очень быстро. Мрачный, обескураженный, злой. Он содрал с лица маску и приступил к нашему неожиданному сталкеру.

– Руки.

Стремительно он обхлопал Сашу по бокам. (Как он с такой скоростью что-то надеется найти?) Тот покорно подчинялся. Морган отступил от него на шаг и скривил губы. Смотрел он на Александра... нехорошо. Он умел так смотреть, что люди начинали немножко суетиться.

Но Саша не засуетился.

– Поверьте, – он взглянул на Баламута, – у меня не было ни малейшего желания с кем-то делиться своими догадками. Мало того, что в сумасшедшие запишут…

– Какими. Еще. Догадками, – раздельно и выразительно произнес Морган.

– Я же говорю, – терпеливо ответил Саша, переводя на него взгляд. Руки он по-прежнему держал на виду. – Я специалист по информации. Я... вижу, когда происходят нестыковки. Это видно. Как черная кошка пробегает. Вы же знаете, Денис Анатольевич, вы ведь тоже специалист.

– Я думал, что да, – сквозь зубы процедил Морган.

– Ну, а как можно было не обратить внимание на то, что произошло в Эктополе! Вот вы бы такое пропустили? Вижу, что нет. Там же просто оставалось... идти за белым кроликом! Правда, вместо «Матрица» вы говорите «Лабиринт», но…

– Это готовая клиника, – прокомментировал Морган, кривя губы, как Карл Урбан в роли Судьи Дредда. – Диагноз. Что думаете?

Рыжий секунду помедлил. И выдохнул.