– А, – говорит Морган. – Я... не догадался.

– И Рыжий тоже, – я киваю. – Но человек всегда будет рисковать всем, жертвовать всем, терпеть все. Просто затем, чтобы... стать свободным. А пророчество – ну, оно было, наверное, не о нас.

– Много чести, и это радует несказанно, – проворчал Морган. – Ну так тогда Минотавру даже с эликсиром ничего не светит. Он-то про нашу Страну и так прекрасно помнит, а уж меняться-то точно не собирается. Зачем ему вообще этот эликсир?

– Во-первых, выбить наше звено из цепи и не дать ей замкнуться, – сказал я. – Во-вторых, использовать эликсир для собственных технологий. Мне кажется, что он ведь и не хотел сам попасть в нашу Страну. Он ведь столько усилий потратил ради власти в Лабиринте. Наверное, он хотел послать во Фриланд армию... или шпионов. Или сделать средство, с помощью которого можно бы было открывать гейты в Яму.

Мы идем по облакам.

Я почти не ощущал движения, когда мы на свободном ускорении упали в сияющий краями портал, как три мухи в крынку с молоком. Мы лежали на ветре, как на упругом матраце, и скоро облако охватило нас, так что я видел только мертвой хваткой вцепившиеся в меня с двух сторон две руки, да и то лишь иногда.

А потом Рыжий справа спросил:

– Мне одному кажется, что уши перестало закладывать?

– Не знаю, – глупо ответил я.

– А у меня одного ноги за что-то задевают? – проворчал слева Морган.

Я пошевелил ступнями. Ноги болтались свободно, и я понял, что упругий матрац воздуха уже не держит нас, а в ноги только что ткнулась пружинящая и прочная поверхность – как будто толстый слой дерна на заросшем болоте. Но она была белая, совершенно белая, как эталон стопроцентного света, как только что вымытый фарфор на столе в нашем Доме, как туман Соляриса.

И мы трое стояли на этой поверхности.

Баламут немедленно вырвал у меня руку. Перед глазами у нас прояснилось сразу: мягко снижаясь, вперед вело нечто вроде гигантского облачного туннеля, закручивающегося вдали плавной спиралью. Баламут без затей потопал ногой по плотной белой поверхности и умчался вперед.

– ...Знаешь, что он мне тогда сказал?

– Кто?

– Да Рыжий. Когда мы всё это придумали. Мы придумали эту комбинацию, обсудили ее. Прогнали десять раз в разных вариантах. И я ему говорю: скорее всего, говорю, у нас ничего не получится. Мы не спасем его и погибнем сами.

– А он?

– А он так зыркнул исподлобья и говорит: «А что, ты собирался жить вечно?»

Мы смеемся.

– Интересно, запустилась ли реакция, – говорит Морган.

– Интересно, – кивнул я. – И если запустилась, интересно, кто из наших знакомых вспомнит, а кто нет?

– И еще – какие проблемы были у других проводников? Не может же быть, чтобы у всех прошло гладко.

– Ну, все-таки нашумели-то мы, надеюсь, больше всех, – говорю я, и мы снова смеемся.

– Аптека, но ведь это не Фриланд, – говорит Морган, всматриваясь вперед. Звук наших шагов постепенно поменялся: сначала проявилось чуть слышное шуршание, как будто от мелкого гравия, а потом, когда белая поверхность стала совсем гладкой – приглушенный стук. – Где там наш... третий ангел? Навернется еще куда-нибудь ненароком.

– Это вряд ли, – отвечаю я. – Смотри-ка.

– Это то, о чем я думаю? – с недоумением спрашивает Морган. – Но это ни на что не похоже.

– А разве не должно быть именно так?

Молча и робко, сцепив руки, как дети, мы входим в прозрачные ворота Города.