Мне неприятно это осознавать, но, видимо, он прав. И потом, ну что это? Использовала и свалила! «Не заморачивайся»!

– Кстати, – сказал я, чтобы отвлечься от горечи на сердце. – Насчет все-таки твоих дел. Что это ты там начал говорить, что твоим кредиторам нужны не твои деньги, а ты?..

День 1.

Когда я проснулся, Рыжего уже не было. В летней кухне было тихо, пусто, тепло, солнце светило сквозь щели, пылинки плясали в луче. Я сообразил, что меня разбудило то самое мелодичное механическое стрекотание – оно доносилось со стороны ангара. Стрекотание то и дело прерывалось, и становились слышны перекликающиеся голоса.

Я выполз на солнышко и обнаружил, что не ошибся: голоса действительно принадлежали Моргану и Нете. Они возились в воротах ангара с летучим скутером Неты, а вокруг – по всему двору – были аккуратно разложены черный бампер, радиатор, зеркала, диски, фары… Почти у своих ног я заметил щиток с логотипом BMW. Нета махнула мне рукой, кивнула Капитану и ушла в ангар, вытирая руки ветошью. Морган взглянул, взял какой-то стоящий в тенечке небольшой баул и, перешагивая через запчасти, направился ко мне.

– Здоров ты дрыхнуть, – весело сказал он. – Голодный? Нам принесли завтрак.

В бауле оказались сыр, яблоки, черничный морс и хрустящие вроде бы галеты, по вкусу похожие на свежую гранолу с орехами. Пальчики оближешь.

– Ты что? Не спал? – спросил я Капитана.

– Почему, я спал, – ответил тот. – Нета когда ушла домой вечером, я поспал. Утром вернулась, мы снова работать и начали.

– Домой? А где у нее... дом?

Морган пожал плечами:

– Я-то откуда знаю. Меня туда не приглашали. Я только молюсь, чтобы меня отсюда не выперли... И чтобы она на вопросы не перестала отвечать.

– А она отвечает на вопросы?

– Еще как отвечает! Правда, я половину не понимаю... Пожалуй, даже больше половины. Да что там. Девять десятых, – весело ответил он. – Но этой одной десятой мне пока хватает выше крыши...

– Ну, а ты спрашивал, кто это должен появиться через неделю? О чем они с Машей говорили?

– Не знаю, говорит. Узнаю, говорит, только когда он появится. Обычные их отмазки. Ну, я не особо настаиваю, знаешь ли.

– Угу. А Рыжий где?

– В лесу, я думаю. Пар выпускает. Кстати, денька через два выберем время, сходим тоже на охоту, ты как? Не очень хочется быть дармоедом.

– А зачем денька через два? – подумав, сказал я. – Пошли сегодня!

Увешанные трофеями, усталые и довольные, мы возвращались вечером с охоты и в двух шагах от мастерской повстречали Рыжего. Тот стоял посреди тропы, задрав голову, и изучал что-то в ветвях дерева прямо над собой. Густые ветви заслоняли от нас предмет его пристального внимания.

– Полевые наблюдения орнитолога-любителя? – осведомился Морган.

– Птицы меня интересуют только с гастрономической точки зрения, – отозвался Рыжий, не оборачиваясь. - Хотя на предмет обеда тоже пора бы подумать…

Кто-то на толстой ветке дерева, низко нависшей над дорожкой, раздвинул листву. Я обомлел. Оказывается, там сидел и болтал ногами малыш. Тот самый малыш в куртке с покемонами.

– Привет, – сказал я от неожиданности.

– Пдивед, – подумав, ответил малыш, и мы уставились друг на друга. Как он здесь оказался?..

– Человеческий детеныш рассказывает мне о странном месте, – сказал Рыжий нараспев. – Про множество людей, и стен, и машин, и еще про какую-то метлу. Правда, человеческий детеныш не может мне объяснить, как в метле могут помещаться вагоны…

Малыш усмехнулся хладнокровно и даже с превосходством.

– Всё ты знаешь, – отозвался он. – И пло метло, и про машины. Ты сам оттуда, я-то вижу. Из Лабивинта. Ты думаешь, я фйиландца от лабивинтца не отличу?

Он болтал ногами и внимательно изучал нас. В нем больше не было ни следа той заторможенной мечтательности, которая отличала здесь сновидцев.

– Не дури человеку голову, чудовище, – сказал Морган Рыжему.

Малыш сказал ему:

– А я тебя знаю. Я тебя во сне видел, и ты мне колокольчик подаил. Семечко лунного деева.

– Это был не сон, – сказал я.

– Да, я потом и так понял, – энергично кивнул Малыш. – Ланьше я часто не мог отличить. А тепей совсем научился! Это из-за твоего колокольчика, - серьезно пояснил он, взглянув на Моргана. – Колокольчик-то потом остался! И я вспомнил, что это был не сон!

Он гордо глядел на нас свысока. У него был щербатый рот, каштановая шевелюра и веселые карие глаза. На ветке он сидел так уверенно, как будто всю жизнь только и делал, что лазил по деревьям; и неудивительно, ведь маленькие проводники очень быстро учатся здесь всему, что необходимо для нормальной жизни. Мной медленно, но верно овладевал восторг.

– Ты научился отличать сон от реальности, – сказал я ему. – Значит, ты стал настоящим проводником!

– Мне дозоуные тоже так говойят, – с удовольствием сказал Малыш, энергично кивая и изо всех сил болтая ногами. – Навено, я смогу маму с папой тоже сюда повести! Недавно почти получилось с мамой, она почти увидела вход! Мы катались на колесе обозления, – пояснил он.

Сполз с ветки, повис на руках и спрыгнул на дорожку.

– А вы тут живете?

– Да как он может быть проводником? – разглядывая Малыша, проговорил Рыжий. – Тебе сколько лет?

– Семь! – с удовольствием объявил Малыш и с интересом принялся изучать нашу реакцию.

– Полупроводник, – объяснил нам Рыжий.

– А колокольчик? – спросил Морган. – Колокольчик-то сохранил?

Малыш запечалился и ответил:

– Нет. Я его бедёг, так бедёг! Но папа его сломав. Нечаянно! – торопливо воскликнул он. – Он на него упав, когда пвиехав от дяди Коли. Он всегда от него пуиезжает и падает. А потом спит. Мама гововит, он болеет.

– Чем? – хихикнув, осведомился Рыжий.

– Не знаю, – Малыш пожал плечами. – Гововит: «пвидудок, удод больной». Что такое «удод»?

– Птица такая, – хихикая, ответил Рыжий. – Пестренькая.

– Ну и что смешного, – сказал Морган. – Рыжий, вот объясни мне, может, я чего не понимаю: вот что тут смешного?

– История Дон-Кихота и спасенного мальчика никогда не кончается хорошо, – сказал я.

– Это в Лабиринте, – взглянув на меня, сказал Морган. – Хочешь, найдем тебе еще один такой колокольчик? – спросил он Малыша.

Растерянный Малыш вспыхнул от радости и завопил, что хочет. Морган сказал: «пойдем» и спросил, как его зовут. Малыш ответил, что Лёва и что он не любит, когда его зовут Лёвой-рёвой (у него получалось «лёва-лёва»), что он вовсе не любит реветь, только иногда не получается удержаться. Морган сказал, что не будет его так называть, и спросил, похож ли Малыш на льва. Малыш сказал, что видел льва и что он на него не похож, и спросил, что за история была у Дон-Кихота. Морган принялся рассказывать адаптированную версию Сервантеса, и Малыш, к некоторому моему удивлению, замолк и слушал внимательно, не перебивая.

– Богадельня, – насупившись, бурчал Рыжий, который тащился за нами следом. – Донкихоты. Хоть бы у Нетки спросили сначала.

Но Неты в мастерской не было.

Когда Малыш увидел ангар, он пришел в совершеннейший восторг.

– О! – сказал он, и его глаза и рот стали совершенно круглыми. – О! Что это?

– Избушка на курьих ножках, – пробурчал Рыжий. – И там едят особо любопытных детей.

Малыш, с опаской покосившись на него, взялся за руку Моргана.

– Нету у нее куих ножек, – сказал он.

– Курьих ножек у нее нет, – сказал Морган. – И тебя там точно никто не съест, это я тебе обещаю. Тут, конечно, есть некоторые, которые из любопытства суют наглую рыжую морду туда, где их потом едят. Но ты его можешь вообще не слушать, сам видишь, он врет через слово.

– Вдать неходошо, – сказал Малыш, серьезно взглянув на Рыжего.