– Городские, – сказал Морган и тоже добавил пару эпитетов, еще более развесистых.

– Оно было красивым, – сказал я.

– Да, – согласился Морган, и мы помолчали.

– Покажи, – попросил я Рыжего. – Покажи при свете.

Баламут покосился на меня, вытащил из кармана плоский футлярчик и раскрыл (в руки не дал). Откуда у него эта коробочка? Как он определил, что для нашей добычи потребуется именно такая? Загадка. Его предусмотрительность в таких вопросах, как правило, вводила меня в ступор.

Цветок был прекрасен. На свету он стал еще прекраснее, чем был ночью. В нем больше не было никакого сходства с глазом, и его серебряный свет теперь отливал по контуру лепестков в сияющее золото. Сейчас мне было бы, пожалуй, очень сложно объяснить, почему он так напугал меня ночью.

– Мне сейчас только одно интересно: чем же это станет? – проговорил Рыжий, с любовью аккуратно прикрывая крышку.

– Все, Аптека, мы попали, – проворчал Морган. – Теперь, пожалуй, он из одного только любопытства с нами пойдет.

Теперь, пожалуй, нас и правда ничего не удерживает в Стране, подумал я и приуныл.

________________________

(1) Автор «порошка» – B0JI.

1.

Через два часа мы вышли к Границе.

Пока мы шли, совсем рассвело. Погода вдруг изменилась: туман сдуло, откуда-то набежали облака и со страшной скоростью неслись по небу; но внизу ветра почти не было. Теперь мы шли по всхолмленному полю, на котором сквозь траву проступали как будто развалины. Они были похожи на руины античного города, совсем затянутые землей, только иногда то тут, то там проступали упавшие резные колонны, расколотые блоки из белого мрамора…

Поле выглядело необъятным, но я знал, что наша цель близка. И все же еле успел затормозить, когда из травы вдруг выскочил прямо нам под ноги широкий ручей.

– Пришли? – спросил Морган.

Через ручей был перекинут узенький беломраморный мостик без перил и без каких-либо следов обветшания.

На том берегу тоже простиралось зеленое поле, по которому пробегали волны легкого ветра.

Мы поели – Морган раздал нам по паре галет из Теслы. Рыжий покривился, но вгрызся в лепешку с таким же наслаждением, как мы двое. По правде говоря, здесь никогда не бываешь слишком голодным; но еда, приготовленная фриландцами – это все-таки нечто особенное. Невозможно к ней привыкнуть.

Вчера Маша сказала: «Когда добудете цветок, выходите к Границе. Ждите в любой ее точке. Я вас найду». Так что теперь нам оставалось только подождать. Мы растянулись на траве. Неподалеку, на обломке стены, похожем на опрокинутый платяной шкаф, сидел на корточках пограничный; он кивнул нам, и я лениво махнул в ответ. Это было прекрасно – лежать с набитым животом, смотреть на фриландские облака. Ветер в вышине поутих, и облака плыли величественно, иногда окрашиваясь изнутри как будто бесшумными палевыми взрывами. Дозорный исчез.

– Знаете, какой вопрос я себе задаю? – заговорил Морган. – Они знают, что мы пронесли в эту Страну контрабанду?

Мы подумали.

– Скорее нет, чем да, – сказал я. Баламут промолчал.

– А если бы узнали – отпустили бы с нами целительницу или нет?

Рыжий лениво перевернулся на бок и соизволил проинформировать нас:

– Я ее еще не использовал.

– Ее? – переспросил Морган.

– Ну да. Контрабанду, – пояснил Рыжий. Мы еще немного подумали, и Морган спросил:

– Значит, никакого результата мы пока видеть не должны?

Рыжий неохотно пожал плечами.

– Теоретически как будто не должны… Но это тоже еще ничего не значит. Хорошо бы это как-то выяснить, конечно.

– Ну, останься да выясни.

– Как я без вас выясню?

– А как с нами?..

– Если у нас с этим походом что-то получится, то спрошу Голдхейра, когда вернемся, – со вздохом сказал Рыжий. – Если способ есть, то уж городские-то должны его знать!

Они замолчали. И я сказал:

– Вот это меня больше всего и беспокоит. Если мы сейчас покинем Страну – то сможем ли вернуться обратно?..

2.

Хлоп.

Хлоп.

Хлоп.

– Я слышал такие истории, – сказал совсем рядом со мной незнакомый хрипловатый голос. – Несколько детей, играя вместе, находят дорогу из Лабиринта в нашу Страну. Они не позволяют друг другу забыть о Фриланде: если забывает один, остальные ему напоминают. Так они взрослеют, продолжая помнить, и в конце концов либо переселяются в Страну, либо становятся проводниками. Разумеется, это происходит только в том случае, если компанию никому не удается разлучить. Да?

Что-то приятно булькнуло.

– Не, – сказал голос Моргана. – У нас история другая. И проводник у нас только один.

Я пошевелился, ткнулся локтем во что-то очень твердое и открыл глаза.

Прямо надо мной неторопливо (и довольно громко) хлопал под ветром край некрашеного парусинового тента с затейливой каймой. Я лежал на широкой деревянной скамье у белоснежной гладкой стены.

– Проснулся? – спросил Морган.

Он сидел на такой же деревянной скамье за круглым белым столиком и пил что-то очень приятно дымящееся из фарфоровой чашки. Рядом с ним сидели синеглазый черный котенок и незнакомый фриландец с костистым лицом (явный охотник). Столик был весь заставлен чем-то, из чего мои заспанные глаза выхватили только величественный чугунок с сильно закопчеными боками. Я уловил запах, и с меня мигом слетел весь сон. Я сел на скамье.

– Это хорошо, – сказал Морган. – А то плов остывает.

Белая стена у меня за спиной оказалась сложена из отполированных мраморных блоков. Это была стена дома, стоящего в ряду других домов, построенных из мрамора, известняка, простого булыжника. Между домами пролегала узкая улочка, через которую по всей длине были перекинуты высокие белые тонкие арки.

Чутье говорило мне, что мы никуда не перемещались. Да и улочка-аркада кончалась у того же ручья с тем же беломраморным мостиком – но только теперь у него были перила, сверкающие всеми цветами радуги. Последняя арка венчала столбики этих перил. За ручьем по-прежнему зеленело широкое волнующееся под ветром поле.

А под одной из арок на нашем берегу, совсем недалеко, стояла Маша. Она держалась за тонкую опору, чертила перед собой на мостовой носком туфельки и внимательно слушала свою собеседницу – даму профессорского вида в глухой зеленой узорной мантии и остроконечной шляпе. Если бы дело происходило в Лабиринте, я бы дал даме было лет сто, а ее мантия могла бы занять почетное место в новой коллекции какого-нибудь Гуччи.

В проеме улочки виднелся лагерь дозорных на поле. И вообще городок явно был обитаем.

– Давай ешь, – сказал Морган. – А то там некогда ведь будет.

Это была правда. Я без лишних слов кивнул незнакомому охотнику, переместился за стол и набросился на еду.

Морган с охотником завели негромкий профессиональный разговор (я через две минуты потерялся в терминах и перестал их слушать). Котенок важно сидел и смотрел на меня, распушив бока и обвив хвостом лапы. Я уплетал сказочный плов, поглядывал на чугунок, прикидывал, влезет ли в меня еще одна порция, и заранее расстраивался при мысли, что нам в ближайшее время придется питаться всякой дрянью. Одно время я пытался брать с собой в Лабиринт еду из Фриланда, но из этого ни разу не вышло ничего хорошего: разворачиваешь, например, сверток с лепешками, а внутри вдруг – волглые увядшие листья травы.

Между тем у мостика успела собраться небольшая толпа дозорных – человек около десяти. Незнакомый охотник поднялся, распрощался и ушел. Черный котенок продолжал гипнотизировать меня блюдцами синих глаз.

– А где Баламут? – спросил я у Моргана.

– Не знаю, – ответил Капитан с плохо скрытым удовольствием. – Наверное, передумал идти. Он всегда избегал брать на себя какую бы то ни было ответственность.

Это уж вряд ли, подумал я. Чтобы Рыжий – да упустил возможность воспользоваться своей добычей? К тому же у него была еще одна причина идти, самая веская из всех причин, когда-либо заставлявших Рыжего что-то делать.