Дозорный кивнул и улыбнулся.

– Мальчика мы тут видели уже много раз, – сообщил он Моргану. – И он гуляет не только во сне. И он способен о себе позаботиться гораздо лучше, чем думает кое-кто из здесь присутствующих.

– Или чем сами они способны позаботиться о себе, – добавил откуда-то сбоку и сверху еще один звонкий, но негромкий голос, и из листвы с разных сторон послышался сдерживаемый смех – как будто засмеялись деревья.

– Тю, – отозвался Морган, лениво поглядывая на небо, – хорошо некоторым смеяться на воле. Посмотрел бы я, как бы они повеселились в Большой Сети…

Дозорный снова кивнул. Закинул лук за спину, отцепил от пояса флягу и небольшой мешок и кинул мне.

– Поздравляю с удачным побегом. Добро пожаловать в Свободную Страну.

Он шевельнулся и исчез. Скорее всего, спрятавшихся дозорных не видел сейчас даже Морган. Но через пару недель мы снова приобретем способность замечать, как движутся фриландцы.

– Показушник, – лениво пробормотал Баламут и повозился, устраиваясь. – Все они, пограничные, показушники и пижоны, – громко сказал он. Тихий смех еще раз прокатился по ночному небу, а потом удалился в лес и затих. – Эй, Печкин, ты что, в одиночку есть собрался?

Я с трудом вытащил нос из подаренной сумки (аромат оттуда шел упоительный), достал хлеб и как можно аккуратнее, стараясь не крошить, поломал его на три части. Рыжий ревниво следил, чтобы ни одна часть не оказалась больше другой.

– А там что?

– Что-то новенькое. Вроде вина…

Некоторое время мы молча ели, и нам было хорошо. Даже позёр-Баламут, видимо, был не в состоянии оторваться от этой первой трапезы после долгого поста.

– Ну вот мы и дома, – наконец сказал Капитан и с удовлетворенным вздохом раскинул по траве руки. Он тоже ел лежа: все мы тут первое время были похожи на выздоравливающих после долгой болезни. – Жалко только, что зря сходили.

– Ну почему же зря, – в сторону пробормотал Баламут с каким-то индифферентным видом.

С минуту мы молчали, а потом Морган резко подобрался и сел, и мы оба уставились на Рыжего. Тот смотрел в сторону и с независимым видом дожевывал хлеб.

– Рассказывай, – сказал я.

Глядя в сторону, Баламут поиграл бровями.

– Ты хочешь сказать, что всё это время молчал, – начал я, – о том, что побывал…

Рыжий подождал, не договорю ли я, а потом пробурчал:

– Не был я там. Я ж не совсем еще двинулся.

– Да что ты говоришь, – пробормотал Морган.

– Тогда что? – спросил я.

Баламут покосился на меня и еще подумал, дожевывая хлеб. Проглотил. Почесал длинный шрам на тыльной стороне левой руки. Еще помялся. Потом все-таки дотянулся до своего смешного пластикового пакета и вытряхнул на траву его содержимое.

Это был продолговатый черный футляр размером примерно с дамскую сумочку. На боку у футляра поблескивал кодовый замок.

Это не настоящая моя фамилия, а прозвище.

Я – проводник-самоучка.

Дорогой адресат! Вряд ли я могу рассчитывать, что ты сразу понял, как же это мы прошли через стенку с нарисованным лесом и в какое это место мы в итоге попали. Трудно тебя за это винить: скорее всего, ты, как и большинство жителей Лабиринта, уверен, что Лабиринтом и ограничивается вся вселенная. Ну, а почему бы и нет? Очень сложно переубедить в этом человека, который либо никогда не выходил за пределы Лабиринта, либо напрочь забыл об этом опыте, даже имевшем место в раннем детстве. Лично я, например, давно уже не ввязываюсь в такие дискуссии; я и за изложение этой истории ни за что бы не взялся, если бы не чрезвычайные обстоятельства.

Лабиринт (который иначе называют Чертовым Колесом, или Великой Сетью, или просто Кругом) предоставляет своему обитателю неисчислимое множество очевиднейших доказательств того, что выйти из него нельзя. Ну, физики и математики знают, конечно, о возможности существования иных миров – но только на уровне теоретических выкладок.

Но никогда, мой читатель, не следует полностью исключать вероятность того, что тебе однажды удастся вспомнить; или обнаружить одноразовую дверь; или найти постоянный ключ, что, конечно, уже гораздо сложнее; или – этот способ является самым надежным для тех, кому исполнилось больше шести лет – найти проводника. И когда, перейдя Границу, ты придешь в себя (а прийти в себя после такого удается тоже далеко не каждому), ты обнаружишь, что попал в Свободную Страну.

В Лабиринте ее иногда еще называют Волшебной Страной, но на мой вкус, такое название гораздо хуже отражает суть. Разве не бывает чудес и в Лабиринте тоже? Да если уж на то пошло, там их иногда и побольше, особенно если иллюзии тоже относить к категории чуда.

Подозреваю, что магии предостаточно и в том – третьем – мире, куда ты, мой читатель, тоже можешь выйти из Лабиринта, если тебе очень не повезет.

Как лабиринтец может перейти Границу? Как, например, перехожу ее я? Боюсь, что я не смогу объяснить это. Описать технологию перехода из Лабиринта во Фриланд умеют, наверное, только в Городе. Ну, конечно, если сам Город не является легендой. Например, мы трое – а у нас не самые маленькие шила в пятой точке – в своих странствиях по Свободной Стране ни разу не нашли не только Города, но и дороги, про которую кто-нибудь мог сколько-нибудь уверенно сказать, что она ведет в Город. Но относиться к Городу просто как к мифологии аборигенов Фриланда – это не просто большая ошибка, это абсурд. Свидетельства существования Города рассыпаны по этой огромной Стране в таком множестве, что на них натыкаешься каждый день. Сами фриландцы при встречах между собой только и говорят, что о Городе, и даже мы трое не раз встречали тут путников, одетых в фиолетовое и крайне неохотно отвечающих на вопросы. Тут принято думать, что это и есть постоянные обитатели Города.

Вообще вопрос о Городе всегда до чрезвычайности занимал нас троих. Но, к сожалению, мы всегда были вынуждены ограничиваться только обрывками случайно услышанных разговоров, фантазиями и предположениями. Даже относительно общего устройства и облика Города наши мнения разнятся. Мне, например, кажется, что он должен быть похож на Город-Солнце. Баламут думает, что это скорее тот Город, который нечаянно создал в ранней юности один злоупотребляющий волшебными смесями демиург, которого условно именуют сэром Максом. А Морган всегда считал, что это известный всем город-сад с двумя запретными деревьями посередине.

Но мы прекрасно понимаем, что и наш опыт путешествий, и вообще наш жизненный опыт очень мал для того, чтобы наши гипотезы могли отражать действительность. Даже по сравнению с простыми фриландцами мы выглядим как выводок беспомощных котят, случайно выползший из подвала огромного дворца. Долгое время я, например, был уверен, что бескрайние леса, луга, горы и пустыни Пограничья – это, собственно, вся Страна и есть.

Где бы ты, мой читатель, ни выбрался из Чертова Колеса, ты всегда первым делом оказываешься на Границе. Ты никогда не перепутаешь Пограничье с другими областями Страны, но обычно невозможно сказать заранее, в какой район Пограничья ты угодишь в данный конкретный переход. Однажды мне удалось поговорить с проводником из Города (а в Городе существует Академия проводников, являющаяся частью Университета). Когда я у него спросил, известна ли ему протяженность Границы, он засмеялся. «Ну конечно, известна, – сказал он, – но кому от этого легче? Длина Границы – это длина замкнутой на себя прямой». Если, мой читатель, ты слабо знаком с математикой, то могу тебя уверить: этот ответ и правда имеет очень мало практического смысла.

Но независимо от того, что означает этот ответ, длина Границы невообразимо огромна. Это показывает даже мой собственный опыт. Когда я только учился, я мог выпасть из Круга вообще в любой ее точке. Конечно, мне в мои пять лет это было поначалу совершенно все равно. Но потом у меня появились любимые места, и я научился выходить к ним. Одним из таких мест, например, является городок Тесла на морском побережье.