– Да то же самое, что ты, – весело сказал он. – Ты ж нас не спрашивал бы, если бы не сомневался... И вообще, мы же всё равно хотели ему рассказать…

Саша улыбнулся и опустил руки.

– Так машину? – спросил он.

– Не, – Морган задумчиво покачал головой. – Тут придется ножками. Аптека? Ты тоже так думаешь?

– Белый кролик повторит то, что сказал в Эктополе, – сообщил я. – У белого кролика нет ощущения, что нора окажется так же широка для четверых, как была для троих.

– В Эктополе мы прошли впятером, – легкомысленно сказал Рыжий. – Мы, да плюс Машенька, да плюс ЧП. Да плюс две машины! Ты же принял «выпейменя». Почем тебе знать, может, ты уже можешь теперь кого угодно через Границу водить?

– В любом случае такая... пронырливость заслуживает награды, – с каким-то, кажется, уважением заметил Морган. – Как ты мой сигнал расшифровал, я не врубаюсь…

– Рассказать? – с готовностью предложил Саша.

– Потом, – отмахнулся Морган. – И поддержки у тебя нет... Не со спутника же нас ведут... Я верю, что Рыжий у нас дорого стоит, но все-таки не до такой степени.

– «Рыжий», – Саша улыбался. – «Аптека». Меня еще тогда удивили ваши... непосредственные прозвища.

– Если хочешь с нами тусоваться, привыкай, – говорит беспечно Баламут. Он совершенно отошел. Он страшно доволен таким удачным началом нашей экспедиции. – Подожди, мы еще и тебе придумаем.

– Ну что же, – Морган задумчиво побренчал чем-то в кармане. И взглянул на меня. – Пошли.

И мы пошли.

В обозримом горизонте гейта я не видел. Значит, действительно надо было не стоять на месте.

– «Белый кролик», аха? – Саша пристроился ко мне.

– Сразу видно профессионала, – я покосился на него. – Знаешь, к кому пристать.

Настроение у меня тоже улучшилось. Посторонний человек, да еще и такой толковый чувак, и он не просто узнал мой секрет – он еще и всерьез вознамерился выйти на свободу! В Лабиринте с нами давно не случалось ничего настолько приятного. Даже Морган заметно расслабился: шагал рядом, чуть не руки в карманы.

– Ну... так расскажите, – Саша был немного смущен. Видимо, ему было трудно перейти на такой простой тон.

– Что тебе рассказать, зайчик? – вмешался легкомысленный Баламут. – Вырастешь большой, всё узнаешь, а пока топай да помалкивай…

– Не слушай его, Саш, – вздохнув, сказал я. – Но.. это сложно рассказать. Это правда сложно. Вы же из детства ничего не помните, да? Совсем ничего?

– В смысле? При чем тут... Довольно много помню…

– Да не-е, – сказал Морган. – А вот как в волшебном лесу играл, помнишь? Ну, или... сооружал корабль из двух стульев и одеяла, и плыл, и это всё правда становилось кораблем с доброжелательными корабельщиками? А потом родители тебя окликали, и все пропадало?

Саша шел и молчал, и лицо у него было напряженное.

– Он решил, что ты над ним издеваешься, – сообщил я Моргану. – А у тебя самого так и было? Корабль из стульев? Я тебя никогда не спрашивал.

– Да, – Капитан вздохнул. – Всего-то раза два. И странные, странно изъясняющиеся люди. И какие же они были красивые!.. Но я очень быстро на них зациклился и перестал искать другие способы.

– Ну да, – я кивнул. – Фриланд такого не терпит. Он всегда разный.

– Но... что там? – жадно спросил Саша. – Там... ну, на что это похоже? Там лучше, чем здесь?

Баламут издал губами не совсем приличный звук.

– Там однозначно лучше, чем здесь! Там лучше... чем везде!

В его голосе я услышал несвойственный ему пыл. Он даже раскраснелся немного.

– Но как так получилось, что никто ничего не знает? – торопливо спросил Александр. Я невольно сравнил его торопливые жадные расспросы с тем, как мы сами расспрашиваем мастеров и целителей. – И почему вы скрываетесь?

– Пффф, – сказал Баламут.

– Да все всё знают, Саш, – с расстановкой сказал я. – Что, кто-то не знает, например, про рай и ад? Там не рай, – предупредил я его вопрос. – Там... лучше.

– It's better now, – пробормотал тот. Очень похоже на Рыжего, я даже улыбнулся.

– Просто проводников всегда было очень мало. А взять с собой мы могли... ну, практически никого не могли. Вот и приходилось всегда придумывать разные рассказы о том, как там всё устроено. Что-то люди и запоминали, даже надолго. Но толку-то от этого, если сам посмотреть не можешь? Вот лично я за всю жизнь мог провести только вот этих двоих. (Эктополь не в счет, – отмахнулся я от Баламута. – Там была скатерть). А уж сколько пытался!.. Потом бросил: несладко, знаешь ли, стать для всех родных и знакомых маньяком с навязчивой идеей. А в мягкой палате да под галоперидолом не очень-то ловко гейт искать, уж поверь. – Саша покосился на меня недоверчиво. – Проводнику вообще нельзя изменять сознание. Нам даже пить крепкое нельзя, да ты же и сам видел: я отказываюсь всегда. А потому что и без того иногда путаешься, на каком ты свете... Да; не знаю, почему эти двое решили, что мне удастся открыть вход для тебя. Ну, попытаемся, а что же. Вон с Морганом так и получилось. Был просто симпатичный чувак, почти незнакомый. Сидели пиво пили на детской площадке. Вдруг бац, смотрю – гейт, прямо по контуру качелей. Бац, смотрю – чувак его тоже видит!

– Вот я тогда офигел, – улыбаясь, сказал Морган.

– Поэтому мы и питаем некоторую надежду. Да. Так, – я огляделся. – А давайте-ка тут свернем. Чего нам посреди проспекта ловить? Пойдем по дворам. Ну, что тебе еще рассказать?

– А если там всё так хорошо, почему вы тогда там не останетесь?

– Толковый вопрос, да. Ты вообще толковый поц, знаешь, – я даже немного удивился. – Ну, что тебе ответить? Точно не потому, что мы… Ну… В общем, каждый по разным причинам. Вот Баламут, например, здесь удовлетворяет чувство собственной важности. Там-то ведь не очень выпендришься, а здесь достаточно иметь пару миллиардов на счету, чтобы вокруг тебя непрерывно плясали с бубнами и медведями…

– А там?!

– Там вообще денег нет. Нет товарно-денежных отношений.

Морган засмеялся.

– Осторожно, Мить. Кажется, он тоже уже раздумывает, не пора ли позвонить ноль три…

– Нет-нет-нет, – торопливо сказал Саша. – По крайней мере, пока вы не начали буянить, никуда я звонить не собираюсь... Но… тогда непонятно, как там происходит распределение благ…

Я кивнул.

– Однажды, очень давно, я задал там подобный вопрос. Мне ответили: если чего-то кому-то не хватает, то всякому понятно, когда нужно уступить.

Баламут хихикал. По грубо слепленному лицу Моргана бродила странная, неуместная ласковая ухмылка. Саша тряхнул головой, будто стряхивая что-то с ушей:

– Ну, а... например, вот в прошлый раз. Ведь вы же целенаправленно, очень целенаправленно и целеустремленно... ехали к этому юноше, в Грецию. Да? Очень торопились. Я потом очень пристально за ним наблюдал. В чем его вот такая уникальность?

– А сам как думаешь?

– Я ничего не понял. Это... нервирует. Я к такому не привык – ничего не понимать. Вы ведь его вылечили? Как? Я подробно разузнал: он считался безнадежным. Матери предлагали отключить аппараты.

– Ну, вылечили, да, но это было не просто лекарство. Видишь ли, мы тоже действовали вслепую, Маша не очень-то нам стремилась что-то объяснять, – и я криво усмехнулся. – Мы ведь и сами там недалеко ушли от абсолютного невежества. По поводу эликсира только вот вчера о чем-то догадались.

– Это было только вчера? – с удивлением перебил меня Баламут. – И правда! Как неделя прошла…

– Ну да. Только вот сейчас я тебя прошу не очень удивляться, ладно? Мы сами, когда поняли, что это за эликсир... ну ладно, это к делу не относится…

– Чуть умом он не тронулся, в самом деле, – хихикая, вставил Баламут.

– Это к делу не относится, – упрямо повторил я. – В общем, это был ключ. Этот пацан, в госпитале, после того как ему ввели эликсир, оказался в состоянии сам пересекать Границу.

– Так тогда... – Саша даже приостановился. – Это же тогда очень просто! Или... дело в том, что он дорогой? У меня есть деньги, – он, кажется, с трудом держал себя в руках. – Не так много, как у... Баламута, но есть. Сколько стоит порция, которая дала бы возможность перехода?