— Этого ты хотела? — Спрашивают он у неё, подталкивая к стене. — Вот этого ожидала?

И больше мужчины не пытается вести беседу, лишь действует. Вклинивается своим телом между ног девушки, заставляя её встать в позу, в которой она может чувствовать себя лишь жертвой, максимум побеждённой самкой, но именно этого Анатолий добивается. Притирается к ней ближе, давая прочувствовать, насколько он возбуждён, всю горячность, какая только сейчас может быть. А затем начинает раздевать непокорную партнершу, стягивая с неё и дурацкую шубку, которая щекочет руки своим мехом, и платье, такое соблазнительное, но и в то же время скромное, однако, не скрывающее восхитительных форм девичьего тела. Делает это мужчина медленно, наслаждаясь моментом, смотрит на то, как чёрная плотная ткань скользит с чужой кожи, открывая самые потаенные места девушки.

Ласкать такую несносную девчонку — восхитительное удовольствие. Наверно, в мужчине просыпается инстинкт охотника, потому что он вдруг становится таким ненасытным, каким не был ещё никогда. Платье, которое он до этого снимал аккуратно, теперь уже рвёт на куски, совсем не думая о том, в чем Настя отправится обратно домой. Колготки, чёрные капроновые, тоже гибнут под рукой мужчины, превращаясь в кучу шмотков, но зато открывается перед ним вид на восхитительно стройные ножки. Проводит по ним ладонями, наслаждаясь мягкостью кожи, гладкой, словно шелк, а затем, не сдержавшись, отодвигается чуть подальше, склоняется, губами касаясь внутренней стороны бедра. И не просто целует, а прикусывает кожу, вдыхая естественный аромат тела девушки.

— Ах, — тихо выдыхает она, не сумев сдержаться, хотя очень старалась это сделать.

И прежде, чем новая мысль о том, как защититься от чужого нападения возникает у неё в голове, мужчина вновь начинает действовать. Настя перед ним уже почти голая, осталось лишь белье. Смотреть на неё сейчас одно удовольствие: маленькие, но упругие грудки в чёрном соблазнительном кружевном лифчике, трусики, что держатся на бёдрах тонкими ниточками, и даже крошечная татуировка в виде клоуна на правом боку — всё это вызывает в Анатолии лишь одно чувство, которое зовётся вожделением.

— Поцелуй меня, — забывшись в порыве страсти, шепчет девушка, а затем, даже осознав собственную ошибку, никак её не исправляет, лишь повторяет вновь, — прошу тебя, поцелуй!

Но Анатолий отвергает её желание, будто понимая, что если это сделает, то окончательно потеряет ту, что пытается всеми силами затянуть в свои сети. Вместо поцелуя, склоняясь, легонько кусает её за шею. Один раз, второй, третий, а затем с силой засасывает кожу , смотря на то, как появляется вторая отметина рядом с той, первой, которую он ставил ещё в автобусе. Та уже успела немного померкнуть, налившись синим, но остается таким же ярким пятном на бело коже Анастасии. И вторая выступает лишь дополнением, как бы доказывая, что эта женщина принадлежит только ему, Анатолию.

Когда уже совсем не остается сил терпеть, мужчина расстегивает свои джинсы, спускает их пониже, и, отодвинув тонкую кружевную ткань трусиков на студентке, входит в Настю. Одним сильным толчком загоняет себя внутрь, чувствуя, как обволакивает его чл-ен тёплое, мягкое, упругое и влажное нутро вокруг. Теперь и он стонет от удовольствия, будто нет ничего в этом мире ничего лучше, как быть в этой девушке. И она сама его подзуживает, руками подталкивая к себе поближе, обнимая крепко, словно мягкую игрушку, просит умоляюще, чтобы её имели как можно быстрее и жёстче, и, когда мужчина срывается именно на такой темп, вздыхает, стонет, даже кричит от удовольствия.

— Да, именно так! — В очередной раз повторяет Анастасия, когда в неё вторгаются, словно в резиновую надувную куклу. Сейчас ей совершенно плевать на то, как это происходит, главное, что она стремительно приближается к ор-газму. А что может быть лучше? — Сильнее!

Несмотря на то, что он уже почти у самого края кайфа, сдерживается из последних сил, пытаясь добиться того, чтобы первой удовольствие получила именно его студентка, несносная девчонка, которая дразнит его, сама не подозревая об этом. И у него получается добиться этого: внезапно Анастасия замолкает, лишь коротко выдохнув, обмякает на сильных руках, а мышцы сжимают его чл-ен так, будто хочет выдоить всё до последней капли. «И снова без презерватива», — уныло думает он, спуская внутрь Порезовой. Хоть она и сказала о таблетках, он не может не думать о том, что однажды все эти развлечения могут привести к одному логичному концу — ребёнку. Но сейчас можно и расслабиться, кончить наконец-то и, если будет настроение, обсудить произошедшее с Настей, может, даже прийти к хоть к какому-то логичному решению в их ситуации.

Осознав всю глубину своего падения, Настя думает лишь об одном — кажется, мачеха действительно была права, и она та ещё шл-юха, не способная себя контролировать. Понимает она это, лёжа на чужой постели, куда её относит мужчина после совокупления в холодном коридоре. Спе-рма Анатолия вытекает из неё, пачкая ноги, но девушка об этом даже не задумывается, лишь тупо смотрит в потолок, пытаясь понять, как же произошло то, что она так старательно отрицала долгое время — возникновение связи с другим человеком. С тем, кого изначально использовала, как игрушку для удовлетворения естественных потребностей.

— Теперь ты готова со мной поговорить о том, что происходит? — Спрашивает мужчина, устроившись лежать рядом со своей редкой любовницей. Так близко, что ей становится лишь от этого невыносимо больно. — Не можем же мы бесконечно вот так друг от друга бегать, затем срываться, тра-ха-ться до посинения, позабыв обо всех делах. Долго мы так не продержимся, думаю, это и тебе очевидно.

— Прямо сейчас? Хитро выбираешь момент, как раз когда я совершенно не соображаю после ор-г-азма.

Дело не только в умственных способностях, но и в физических — после пары раундов на горизонтальных поверхностях, Анастасия чувствует себя чертовски уставшей, она ощущает, что ещё совсем немного и вырубится, уснув так крепко, что её и колокольным звоном не разбудишь. Девушка силится не закрывать глаза, зная, что после банально не сможет их открыть, а ведь Анатолий дело говорит — лучше разобраться с их недомолвками и непониманием сейчас, чем когда все зайдёт слишком далеко, когда кто-нибудь пострадает.

Впрочем, Порезова отлично осознает и другую вещь. Если сейчас она даст своё согласие этому человеку, то волей-неволей пустит его в свою жизнь, а там и до сердца уже не далеко. Оно ведь у нее глупое, молодое, девичье, которое несмотря ни на что все ещё верит в счастье для своей хозяйки.

— Что ты предлагаешь, я уже поняла, — наконец тихим шепотом говорит Настя, обращаясь к своему преподавателю, — но я не знаю, стоит ли это вообще начинать. Вдруг через пару месяцев я тебе надоем, и ты меня выбросишь за порог, как нагадившего в любимые тапки щенка.

— Тогда сойдёмся на том, что наши встречи будут носить исключительно плотский оттенок. Только се-кс, никаких разговоров, никаких чувств, и уж тем более никаких свиданий, — на последнем слове философ решает заострить внимание специально, чтобы успокоить девушку, — никто из нас не будет пытаться вывести наш отношения на другой уровень. Но также я попрошу тебя не спать с мужчинами, кроме меня. Не хотелось бы подцепить какую-нибудь болячку, ведь, судя по всему, ты потр-ахаться любишь, да ещё и без резинки, — он не ставит это в обвинение, но мягко намекает, что пора бы завязывать с такими приключениями. — Знаешь что, я вообще предлагаю нам провериться. Пусть мы и переспали парочку раз, но это не бывает рано или поздно, просто сделаем и всё.

— Уж не знаю, как ты, а я к врачам на анализы хожу регулярно, — смотрит уничижительно Настя на Анатолия, как на ребёнка малого, который не дошел своим разумом до простой истины. Затем сдаётся, — хорошо-хорошо запишемся и сходим. Только нотации не читай.

— В таком случае дальше ...

Молчание.