— Чертовы бабы, сами не знают чего хотят, — смеется истерично, словно эмоциональная школьница. Хохочет так громко, что привлекает внимание посетителей «Гоморры», которые вышли перекурить.

«Даже кончить не дали», — теперь Бальзак предпочитает мысленно возмущаться произошедшим, — «И ведь никто за язык эту Маришку не тянул. Сама захотела со мной пойти. Ну подумаешь немного сорвался. Будто с ней это в первый раз». Дмитрий Валерьевич всегда считал, что если девушка позволяет себе подобное развязное поведение, то и церемониться с ней не стоит.

Вся его жизнь сплошное де-рь-мо, если задуматься. И женщины тоже де-рь-мовые. Неужели он не заслужил немного счастья? Видимо, нет, раз всё так хр-еново складывается.

Анастасия. Настя. Порезова. Та, кто не дает ему покоя, вполне счастливо себе живет. Все также влюблена в Переверзева, хоть он и ушел из университета. И, похоже, им хорошо вместе.

— Что, жизнь та еще жестянка? — раздается внезапно над побитым мужчиной незнакомый женский голос. — А я знаю, как тебе помочь.

— Для начала вежливые люди представляются, — возражает симпатичной, лет тридцати пяти, незнакомке Бальзак.

— Светлана. Меня зовут Светлана, — улыбается она ему.

Улыбка женщины и прекрасная, и пугающая. Однако, Бальзаку кажется, что кто-то свыше специально послал ему то, в чем он нуждался.

Их разговор затягивается. Пока Светлана излагает свой план, Дмитрий Валерьевич успевает заскучать, но когда та упоминает Настю, всё становится на свои места.

— Я хочу себе Толю, а тебе пусть достанется она, — так просто рассуждает женщина. — Забирай. Не жалко.

Говорит и собственном, пусть и сводном, брате, будто тот и не человек вовсе, а товар на витрине магазина.

— Зачем, если не секрет? — Бальзак решается задать этот вопрос, хоть и понимает, что наверняка эта странная незнакомка не будет пускаться в объяснения. — Мужик как мужик, на самом деле таких вокруг пруд пруди. На нем одном свет клином не сошелся.

— У меня с ним свои счеты.

Усмехается Светлана так злорадно, что Дмитрий Валерьевич осознает — он не хотел бы ей переходить дорогу, она способна на любую подлость и жестокость. Как и сейчас, когда рассказывает ему, что намерена делать с родственником, посмевшем о ней забыть.

— Номер телефона свой дай, а то я подзадолбалась тебя выслеживать. Повезло, что сегодня ты поперся в клуб, обычно сидишь дома, как серая мышь. К дивану еще не прирос? — издевательство в голосе Светланы такое кровожадное, что мужчина даже не успевает оскорбиться. И она тут же переходит к другой теме. — В любом случае, постарайся какое-то время не приближаться к Порезовой, чтобы потом тебя ни в чем не заподозрили. — Бальзак послушно диктует цифры. — Бывай. Созвонимся позже. И, кажется, я теперь понимаю, почему девчонка не обращает на тебя ни малейшего внимания. Ты просто жалок.

Будь Бальзак в лучшей форме, он бы не позволил после этой фразы Светлане уйти подобру-поздорову, однако, удары охранников клуба оказались достаточно сильными, да и несколько стаканов алкоголя дают о себе знать. "Теперь домой только на такси", — не убирая мобильный далеко, мужчина набирает номер, дает указания координатору и вновь приваливается к стене — ноги ломит.

До своего жилья он добирается достаточно быстро, потому что на дорогах нет пробок. Заваливается в постель, не раздеваясь и не принимая душ. Единственное, что успевает сделать, прежде чем его окончательно вырубит, так что кинуть бутылку воды на кровать рядом с собой.

***

Отец сидит рядом с чуть подросшей Анастасией. Она уже перестала играть в невесту, зато мнит себя великой учительницей. В качестве детей, которым дает знания, выступают многочисленные куклы и плюшевые игрушки, указкой служит обыкновенная ветка с уличного куста, зато доска самая настоящая — мужчине нравится баловать своего ребенка, тем более может себе это позволить. Он сам сидит за самой настоящей школьной партой, пусть и совсем крошечной.

— Чему научите меня сегодня, учительница? — подыгрывая дочери, спрашивает он у нее. В руках держит ручку, а перед собой разложил альбом для рисования.

— Мы будем проходить солнышко. Как правильно его рисовать. Поэтому возьми краски, — задумывается за секунду, решая какие именно, а после кивает самой себе, — гуашь. Она ярче и гуще. Хорошо ложится на бумагу.

Она уже привыкла к тому, что папа на все просит объяснение, даже если Настя рассказывает банально о том, как ела кашу или плавала в бассейне.

Мужчина покорно берет в руки баночки, кисти, набирает в стакан чистой воды, чтобы потом в ней обмывать ворс.

— Ты сама, как солнышко, — говорит он, отлично понимая, что перед ним уже взрослая девушка, просто в теле маленького ребенка. — Теперь ты выглядишь по-настоящему счастливой. Я могу быть спокоен.

Бальзак все-таки предпринимает еще одну, последнюю, попытку поговорить с Анастасией, не смотря на то, что Светлана была против этого. Он банально ей не сообщает ей о своем решении: «Я же не собачонка какая-нибудь или раб, чтобы докладываться хозяйке о происходящем».

Подстерегает Порезову после пар около университета. Время так выбирает специально, потому что знает — утром на занятия ее привозит Переверзев, и вероятность встретиться равна почти нулю, а вот огрести проблем можно быстро. Хватает Настю за руку, тут же ловя шлешбэк из «Гоморры», но отмахивается от собственных страхов. Уж кто-кто, а эта девушка слабее самого дурного щенка в помете.

— Притормози, — не просит, приказывает самым что ни на есть господским тоном. Таким, наверно, обращаются не к людям, а к своей собственности. — Эй, я кому сказал остановиться?!

Вновь проявляется его отвратительная натура, мужчина же совершенно этого не замечает, считая себя правым.

Настя пугается чужого тона. Какой бы сильной она себя не считала, но после травмы и долгой реабилитации совсем по-другому начала относиться к потенциально опасным для нее людям. И именно таковым сейчас выглядит и чувствуется Бальзак. С самой первой встречи он странно к ней относился: то ласково, то грубо, то с добротой, то с небывалой ненавистью. Будто выбрал студентку в качестве игрушки и забавляется, иначе это не объяснить.

— Отпусти, пока я не начала кричать, — предупреждает Порезова, оглядываясь по сторонам. Как назло, прохожих мало. Но она готова любым способом защитить себя. В кармане толстовки сжимает в руке ключи, выбрав для возможной атаки самый острый из них. — Не трогай меня!

— Ладно-ладно, не нужно так пугаться, — следует Дмитрий Валерьевич ее просьбе, — сейчас я отпущу, но ты не убегай.

Оказавшись на свободе, Настя пытается отойти как можно дальше от своего преследователя, но тот вновь ее хватает.

— Заткнись и слушай, — поняв, что девушкой руководят чувства, мужчина тоже начинает испытывать не самые положительные эмоции.

— Да не хочу я тебя слушать. И видеть тоже. Ты — сталкер, я тебя боюсь, — эти слова Анастасия буквально кричит в чужое лицо. А затем, вдруг странно дернувшись в другую сторону, вопит, — Маша! Солнцева!

Бальзак совершает ошибку, обернувшись, чтобы посмотреть, действительно ли там подруга его любимой. Но никого нет. Впрочем, когда он поворачивается обратно, Порезова тоже исчезает, успев убежать на добрые метров тридцать от него.

— Вали к черту, урод! — орет она, набирая темп.

И пусть ноги у нее нестерпимо болят, останавливаться она не собирается. На ходу достает мобильник из кармана. Пытаясь удержать сумку на плече, набирает самый главный номер.

— Толя, забери меня от «Старбакса», пожалуйста.

По ее голосу мужчина осознает, что что-то нехорошее случилось. И, бросив работу, сбегает из офиса. Танк смотрит на это с пониманием, ведь наконец-то понял, что чувства, которые его босс и друг испытывает к этой девушке, не надуманные, а самые настоящие.

Анатолий мчится по Москве, стараясь объезжать все пробки, но все равно застревает минут на тридцать на Садовом кольце. И, когда добирается до кафешки, ум-ирая от страха, Насти внутри не оказывается. Приходится ему ей перезвонить. Трубку никто не берет — бесконечные гудки пугают мужчину до ужаса, ведь когда-то с Порезовой они договорились не пропускать звонки, тем более в таких странных ситуациях.