— Учеба, — единственное слово, которое Анастасии удается выговорить, получается шипяще-неправильным.

— Ну конечно, я и забыл, насколько для тебя это важно, — с сарказмом отвечает Переверзев. — Все уже организованно, я перевел тебя пока на дистанционную форму: лекции по зуму, домашка без участия твоей речи. И причину в деканате не стал указывать, думаю, ты бы сделала то же самое.

"Кажется, он не солгал, что мы встречались. Иначе как объяснить то, насколько хорошо он меня знает?", — девушка теперь куда серьезнее анализирует все то, что Анатолий ей говорил с тех пор, как она очнулась. Больше ей не кажется, что это сказки, они и впрямь были вместе и, страшно подумать, любили друг друга.

На предложение мужчины кивает, понимая, что он придумал лучший вариант из возможных.

Так, через три дня Анастасия отправляется обратно в Москву в сопровождении Переверзева и некоего Танка — Андрея Алексеевича. "Ого, целый самолет", — восхищенно думает Порезова, когда каталку с ней размещаются и закрепляют в салоне частного джета. Лежать не очень приятно, но другого выхода нет. Когда самолет поднимается в воздух, Настя пугается. Нерационально и очень сильно, наверно, она боится вновь оказаться в каком-нибудь шторме. Ее успокаивает лишь рука Переверзева, которую он кладет ей на грудь, куда-то рядом с сердцем. Удивительным образом это помогает. А уж когда мужчина начинает тихо напевать Насте на ухо, расслабляется окончательно и даже задрёмывает.

А просыпается, когда шасси касается посадочной полосы. Самолет подпрыгивает, как и душа Порезовой от испуга, а после движется мягко.

— Бойся, мы уже на земле, и совсем скоро будем дома, — продолжает бессмысленную болтовню Анатолий, таким образом отвлекая возлюбленную.

Машина скорой помощи уже ожидает их. Каталку крепкие медбратья быстренько грузят внутрь, позволяют Переверзеву сесть рядом с ней, а затем водитель резко трогается с места.

— Домчу с ветерком, — обещает грузноватый мужчина с пышными усами, после же отворачивается, посвящая все свое внимание дороге.

— Хах, — коротко шепчет девушка, закатывая глаза. Она и не надеется, что ее поймут.

Но Анатолию удается это сделать, потому что он говорит то, о чем думает его пассия:

— Согласен, только аварии нам не хватает для полного счастья.

— Не волнуйтесь, наш Петрович уже давно за рулем, и еще ни разу не было такого, чтобы он ошибся на работе, — некстати встревает в разговор один из медбратьев.

Дорога и впрямь выходит легкой и быстрой. И, когда уже дома Переверзев видит, как загораются счастьем глаза девушки от взгляда на ее комнату, он понимает, что все было не зря.

Теперь будни Насти наполнены бесконечной борьбой. Борьбой с собственным телом. Оно не хочет ее слушаться, сколько бы она не старалась, руки и ноги почти безвольными плетями свисают, не желая двигаться. Хоть массажист и физиотерапевт каждый день помогают, разминая ее, делая специальную гимнастику, ни единый мускул не хочет вернуться в свое прежнее состояние.

— Ты не стараешься, как нужно! — так описывает труды Анастасии ее массажистка Даниэлла, когда в один из дней уставшая моральная пациентка тупо пялится в потолок. — Девочка, послушай-ка меня. Я понимаю, как ты устала. Но я еще и не таких выхаживала. Ты не парализована в отличие от некоторых пациентов, просто обленилась до ужаса.

И самое смешное в этой ситуации, что Порезова и ответить-то не может, ее речь все еще не восстановилась, хотя некоторые успехи хотя бы в этом деле есть. Но их она никому не демонстрирует, решив для себя еще в самом начале, что вначале добьется хоть чего-то. "Как там говорят? Вначале перепрыгни, а потом скажи гоп", — так девушка думает, пытаясь проговорить звуки на очередном из занятий. — "Ш-б, к-г...как же задолбало".

Когда Настя устает окончательно шипеть и шепелявить, она откидывается на подушки. Но от этого не легче, потому что сразу же в голову ей лезут мысли об Анатолии. Теперь девушка часто о нем думает, а еще больше о том, что тот делает. Мужчина не обманул, когда обещал не трогать ее лишний раз, если она не будет к этому готова. Они живут в квартире, как два незнакомца, лишь иногда Переверзев с ней разговаривает, когда Настя этого хочет. А хочет она редко, потому что ответить, когда нужно, не может. Это ее расстраивает и злит, заставляет с ума сходить от бессильной ярости, и поделать с этим ничего нельзя.

Однако, Переверзев относится к эмоциональным перепадам настроения Насти с пониманием. Даже когда она рычит, глазами метает молнии ненависти в него, он никогда не упрекает. Напротив, садится рядом и успокаивает, каким-то волшебным способом находя те слова, которые доходят до сердца девушки.

— Если ты думаешь, что для меня был важен только се-кс с тобой, то вот доказательство, что это не так. Как видишь, близости между нами в ближайшее время, а, может, и вообще никогда, не предвидится. И знаешь что? Меня это не пугает. Я просто хочу быть рядом, плевать в каком качестве.

Очень похожие слова ей когда-то говорил отец. Она до сих пор помнит его главную фразу: "Не важно, что ты сделаешь, кем будешь, я всегда буду на твоей стороне, Настюш. Потому что любою тебя такой, какая ты есть". Поэтому, услышав подобное от Переверзева, она безостановочно начинает плакать, не в силах остановиться. И машет рукой Анатолию, мол, уйди, не хочу, чтобы ты это видел.

Но он остается. Держит за руку и вытирает девичьи слезы, пока Анастасия сходит с ума от осознания, что отец больше ничего хорошего ей не скажет, а того, кто говорит, она и сама не помнит. Она видит, как расстраивается мужчина каждый раз, когда на нее смотрит и понимает, что любимая может остаться такой беспомощной навсегда. Но Настя никак не может это изменить, по крайней мере пока.

В тот день, который меняет наконец сложившуюся ситуацию, Порезова просыпается удивительно рано. Постоянно пребывая дома, она уже привыкла к позднему подъему, но в этот раз открывает глаза, когда нет и семи утра. И с удивлением понимает, что может поднять свою правую руку.

Все еще не веря в это, девушка крутит кистью, сжимает пальцы в кулак, сгибает конечность в локте. "Воу, вот это черт! Значит, физиотерапевт был прав. То, что прогресс не наступал, еще не значило, что его не будет", — счастливо думает она. И почему-то хочет сразу же сообщить об этом Анатолию. Тянуть не видит смысла, поэтому кричит:

— Толя! Скорее сюда!! О, у меня, оказывается, и голос есть.

Видимо, нужен был толчок, чтобы заговорить.

Мужчина врывается в спальню через пару секунд. И Анастасия смеется, когда видит, в каком виде: растрепанный, в одних трусах. Когда она хохочет, не сдерживая голос, он замирает, прислушиваясь к самому лучшему звуку на свете.

— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает он, заворачиваясь в плед девушки, снятый со спинки кресла. Теперь по крайней мере не светит перед ней голым телом, это слегка неприлично теперь, хоть раньше и занимались друг с другом се-ксом.

Вместо слов Настя поднимает руку, демонстрируя, как та двигается. И философ натурально взвизгивает от радости. Подскакивает ближе, трогает, недоверчиво касаясь каждого сантиметра руки.

— Ты можешь двигаться! — восклицает он.

— И говорить, — поправляет девушка его.

— И говорить! — Анатолий послушно соглашается. — Боже, какое же счастье.

— Внезапно уверовал?

— Похоже на то. Невероятно. Ну-ка, еще раз сожми в кулак, — просит ее, сверкая довольными глазами. Оказывается, для счастья так мало нужно. Настя делает то, о чем просят, самым хвастливым образом щурясь на своего благодетеля. — Значит, я не прогадал с выбором врачей тебе.

И не зря платил бешеные деньги за каждый прием. Это серьезно ударило по кошельку Переверзева, особенно если учесть те проблемы, которые в компании возникли из-за Светланы. Но он ничуть не жалеет, особенно теперь, увидев реальный результат.