— Что он с тобой сделал? Что он сделал?! — шепчет с болью на ухо своей подруги, обнимая её. И плевать, что одежда намокнет. Какие-то тряпки не так важны, как состояние той, что ей дорога. — Не молчи, Маша!

Видимой, той стыдно признаваться в своем промахе, потому Солнцева будто воды в рот набрала. Краска стыда все также на её щеках, но рот не открывается.

— Хватит! Прекрати себя вести, словно королевна. Прошу тебя, просто расскажи. Ты ведь пришла сюда за защитой. Как мы сможем оградить тебя, если не знаем, в чем дело? — Порезова всеми силами пытается достучаться. Но дверь, раньше всегда нараспашку, что ведёт к душе Маши, теперь наглухо заперта. Очень похоже на то, что с ней случилось, сломало её, как когда-то увечье сломало саму Анастасию. Она понимает, какие ужасы может пережить столь молодая девушка, но не знает, как ей помочь. — Говори сама, пока я силой тебя не заставила.

Мария всхлипывает. Но уже не так отчаянно, как до этого, видимо, истерика пошла на убыль. Да и невозможно рыдать бесконечно.

— Дай угадаю, причина твоего состояния это Александр, — хмыкает Настя.

— Как ты..?

— Тут и к гадалке не ходи. Кто бы еще так сильно смог тебя задеть? Да и сам факт, ты только с ним время и проводила. Очевидно, — Порезова смотрит на приятельницу так, словно та внезапно обратилась кем-то невероятным. Невероятным тупым существом. Неужели она и правда все мозги растеряла, погрузившись в свою «любовь»? Но вслух Настя этого не говорит, лишь, — ясно-понятно. И ты от него ушла?

— Если бы осталась, может, уже бы хладным тру-пом лежала. Меня это не прельщает.

И вновь в слезы. Марии сейчас явно не болтовня нужна, а верный способ расслабиться. Поэтому Порезова кричит Анатолию, который предусмотрительно спрятался в спальне:

— Принеси бутылку красного сухого. То, которое я купила к свадьбе.

Алкоголь разливает по чашкам. Сегодня не до изящных бокалов: Анастасия уверена, что Солнцева, пребывающая в раздрае, вполне благополучно разобьет и свой, и подруги. Переверзев же, поняв, что будет, лишь коротко целует свою девушку в макушку, желая ей спокойной ночи. Ему завтра вставать в дикую рань, ехать на новый объект, составлять смету — голова должна быть свежая.

Студентки устраиваются в гостиной, обкладываясь подушками и снеками под вино. Разливают ароматную жидкость и, не чокаясь, почти как водку, махом опрокидывают её в себя. Наполняют стаканы вновь. И только после четвертого захода притормаживают.

Анастасия видит, как осоловело теперь таращится по сторонам Мария, будто не понимая, как сжечь оказалась, и решает, что пора бы им поговорить. Она вытащит правду из глупой Солнцевой, чего бы ей это не стоило.

Всё оказывается до банальности просто. Обыкновенная женская ревность. Мария завидовала тому, как всё хорошо сложилось у её подруги: и учеба, и работа, и любимый мужчина рядом. А у нее, не смотря на все старания, разве что пятерки в зачетке. Солнцева, сгорая со стыда, рассказывает о своих «грандиозных» планах по свержению Анастасии с мифического трона.

— Как тебе такое вообще в голову пришло?! — поражается отсутствию чужой логики Порезова. — Я месяцами лежала парализованной и без памяти. Чему тут завидовать?

— Мне казалось иначе, — отвернувшись, шепчет Маша. — Прости, что просто не поговорила с тобой, не обсудила проблему, а бросилась с головой в собственную фантазию. Прости.

— Ничего, — обнимает её осторожно Настя. — Я не в обиде и всё понимаю. Не кори себя лишний раз, хорошо, что ты одумалась. А с остальным разберемся.

Они еще долго болтают, наверстывая упущенное, а после, когда Маша уже начинает клевать носом, Порезова укладывает её на диван, укрывая пледом. Шторы на окнах задергивает, зная, с насколько сильно болящей головой проснется подруга. Сама же идет в спальню. Падает в постель, стянув с себя всю одежду, и прижимается к горячему расслабленному телу жениха.

— Спокойной ночи, Толя, — нежно шепчет в подушку, беря его за руку.

Его умение тихо уходить всегда удивляло Настю. Вот и сегодня она просыпается уже далеко за полдень в одиночестве. На тумбочке стакан воды и таблетки цитрамона. Мужчина справедливо рассудил, что голова у его любимой будет трещать. И угадал.

— Боже, как же ужасно, — стонет в пустоту.

Однако с кровати поднимает себя. Усилием воли тащится в душ, смывая с себя алкогольные пары. С удовольствием чистит зубы. Следующим пунктом завтрак. Как бы не было плохо, подкрепиться следует, чтобы не так сильно мучиться от похмелья. Колбасу бросает на разогретую сковородку, следом вбивает несколько яиц. Пока подходит, нарезает легкий салат из помидоров, огурца и красного лука, заправляет его оливковым маслом и перцем. Нарезает пышные, еще теплые булочки. Видимо, их принес Анатолий перед тем, как уйти на работу. «Не забыть поблагодарить», — про себя отмечает чужую заботу Настя с улыбкой. Присасывается к горлышку пакета с апельсиновым соком. Живительная влага течет в горло, смачивая его после попойки.

В гостиной мер-твая тишина и темнота. Не жалея Марию, девушка раздергивает шторы, тормошит Солнцеву.

— Проснись и пой, — не дает снова завернуться в плед, забирая его.

— Как же мне хре-ново, — стонет Маша, как Настя каких-то тридцать минут назад.

А затем вскакивает с кровати, несется к ванной. Судя по доносящимся звукам её рвет, причем мучительно.

— Я приготовила завтрак, — кричит ей Анастасия и с удовольствием слышит, как ту вновь тошнит.

Утро обещает быть веселым.

Насте приходится пересмотреть меню для завтрака Марии. У той желудок ничего в себе не держит. Мария проводит над унитазом долгие полтора часа, и когда наконец его покидает, лицо у нее зеленое и бледное, как после продолжительной болезни. Что ж, похмелье тоже можно назвать болезнью. В итоге Порезова варит обыкновенный куриный бульон, который Солнцева после глотает с благодарностью во взгляде.

— Боже, думала, что сдо-хну, — причитает студентка, почесывая небольшую царапину на щеке. Видимо, тот, кто бил, был как минимум с одним кольцом на руке. — Спасибо, прямо из мертвых подняла.

Теперь, когда горячечный пьяный бред отступил, они могут поговорит по-настоящему. Когда алкоголь не застилает сознание, куда проще подобрать слова для своих чувств. Но обе девушки отлично помнят, как вчера уже высказались друг перед другом, потому сегодня они больше извиняются: одна за ложь, другая за зависть.

Вернувшись домой после тяжкого дня, Анатолий с умилением наблюдает совершенно потрясающую картину. Девушки, наевшись заказанной пиццы, сидят у телевизора и обнимаются, смотря какой-то женский слезливый сериал. Некто Антония вещает с голубого экрана о своей любви к Розе. И Машка, и Настя рыдают над душещипательной сценой, сморкаясь без всякого стеснения в кухонные полотенца. Отвлекать их ему не хочется, но куда-то же ему надо идти в своем доме, отдохнуть после рабочего дня, высосавшего всю душу. Не на унитазе же проводить время? Это было бы слишком.

— Папка вернулся, — со смешком говорит он, а после и вовсе хохочет, увидев, как дернулись девицы. — Я понимаю, что Марии никто, но ты, Настя, ко мне, как к неродному!

Обиженно дует губы, зная, что имеет на это право. Он не нанимался быть нянькой, ему вообще сейчас полагается сидеть с любимой под боком и завершать подготовку к свадьбе, а не принимать в своем доме неблагодарную Солнцеву. Похоже, и она это понимает, потому что кивает мужчине, а после говорит:

— Просто я не знаю, куда мне пойти. Совсем недавно я отказалась от своей квартиры, переехала к Александру. Как же глупо.

— А твои вещи?

— У него, — поджимает Маша губы, недовольная своей непроходимой тупостью. Она-то всегда считала, что отличается от других девушек здравомыслием. Оказалось, это не так. — У меня даже одежды нет, в чем была, в том и выскочила.

— Я одолжу.

Порезова так просительно смотрит на своего мужчину, что тот не может ей отказать. Однако, условия есть.