— Профессор Зарен, — снова выплыла непонятно откуда матушка, — моя невестка немного расстроена, будьте снисходительны к молодой матери, — а взглядом намекнула, что оторвет ему голову, если он продолжит в том же духе.

Вайен проворчал и отвернулся, хотя капризную аристократку ему хотелось удушить подушкой на месте. Больше всего на свете он ненавидел глупые женские истерики. Неужели она думала, что можно криками как-то изменить получившийся результат? Некоторые лисицы каждые сто лет рожали и не получали желанного, а Эдиохана захотела, чтобы ей с первого раза улыбнулась фортуна.

— Как я покажу её Йенри?! — сменила тактику поведения на слезливую Эдиохана. — Он ждет мальчика! Наследника!

— Он же не уточнил, что хочет обязательно мальчика, — промурлыкала Виена. — У него мальчиков предостаточно, а вот девочке он обрадуется куда больше.

— Она двухцветная! — жалобно простонала Эдиохана.

— Это замечательно!

— Нет, здесь нет ничего замечательного! Я не смогла родить наследника!

Вайен закатил глаза к потолку. Не сын, так внук брата вполне устроит. Да и шансов получить чёрного лиса в следующем поколении выше. Эдиохана и сама не чистая бурая лиса, раз у неё вообще родился двухцветный ребёнок. В предках явно кто-то имелся двухцветный. И для чистоплюев бурых аристократов двухцветный лис как плевок в родословную. Какая-то плешивая овца явно погуляла на стороне.

Вайен не удивится, если после возращения Эдиоханы на родину появятся заголовки в новостях о нечистоте родословной её семьи.

Вот Йенри плевать на родословную. Его интересовали только сила и наследие, а дочка получила неплохое приданное. Хотя для аристократов двухцветная лиса в любом случае незавидная невеста. И Йенри вполне мог отдать дочь за одного из своих сильнейших подчиненных, а там и наследник мог родиться...

— Я смотрю, ты в предсказатели подался, — показалась физиономия Ири.

— Когда ты прекратишь лезть в мою голову? — прорычал Вайен, частично показав зубы в оскале.

— Когда ты научишься защищаться, — парировал древний. — Хотя твоя идея не лишена смысла, если кое-кто не будет против зятя — простолюдина.

Виена злобно сверкнула взглядом, словно этим говоря, что только через её труп внучка достанется простолюдину.

— Последнее слово всегда за Йенри, как бы там не ругалась матушка, — отошел подальше от женщин Вайен.

— Верно, — согласился с ним Ири, приподняв уголки губ. — Однако у неё есть аргумент. Ни одна из его фавориток из простолюдинок не принесла наследника, да и девяти кругов никто из них не прошел. Детей даже не приняли в семью.

— Насколько я знаю парочку он забрал к себе...

— Черных — да. Его бурые дети хорошо, если до совершеннолетия дожили.

— Мы что-то упускаем, — перешел на шепот Вайен. — У него тьма детей. Не может же быть такого, что среди всех его детей нет ни одного нужного. По-любому хоть один да должен был родиться.

— Количество не всегда — залог качества, — пожал плечами Ири. — И может, стоит задать вопрос самому Йенри? Хотел ли он, чтобы они рождались или просто принял то, что от него требовали?

— Но... — нахмурился Вайен.

— Что? Хоть одного из них он может по-настоящему назвать своим ребенком или все они продукт своих матерей?

— Ты что хочешь этим сказать? — высунулось лицо у Вайена. — Мне что? Нужно создать его женскую версию?!

— Думай, лисенок, думай, — отошел от него древний.

На выходе из больницы, Вайена встречала большая толпа бурых лисов со всеми его телохранителями. Ученый не придал этому значения и просто отправился домой с большой группой сопровождения, вставшей вокруг него стеной.

— Какой же ты беспечный, — посетовал Дэлд с обнаженным оружием.

— А что, я должен до потолка скакать, что мне охрану усилили? — парировал Вайен. — Раз усилили, значит, Йенри кому-то важному рога обломал. Демоны имеют дурную привычку не обидчику мстить, а его родственникам. Йенри они не достанут, потому и охотятся на таких, как я.

Телохранители переглянулись.

— Тебе не приходила такая мысль, что ты стал их целью не из-за Йенри, а из-за себя самого?

Вайен остановился и громко заржал.

— Не будь я родственником Йенри, они бы меня даже не заметили.

У лисов и у его телохранителей был одинаковый взгляд: «он неисправим».

***

После рождения дочери Эдиохана не уехала. К большому сожалению Вайена её поселили в посольстве вместе с его матушкой. Скрывать истинную природу на территории посольства Вайен больше не видел смысла, поэтому «радовал» лисиц помятым видом каждое утро, чтобы отправить в подвал оживлять трупы.

Проходили дни, чуда не случалось, трупы не оживали, а Вайен мрачно взирал на мертвых черноволосых женщин в огромной банке с зеленым раствором. Он добился только изменения цвета волос. Блеск! И это почти сотня лет экспериментов, чтобы пигментацию волос изменить?!

Но все, что имелось в его распоряжении — это трупы, а чтобы все получилось, ему нужен живой материал! С разрешением на эксперименты над больными эмбрионами непонятно почему тянули, да еще и матушка чего-то темнила, просила подождать...

Сзади раздался громкий крик.

Вайен удивленно повернулся назад, чтобы встретиться с перепуганным взглядом красавицы Эдиоханы, судорожно сжимающей ручку лампы с зеленым светом от кристаллов. Она смотрела на трупы в банке с ужасом.

— Чудовище! — закричала она. — Чудовище!

Ученый и не пытался оправдаться, когда лисичка выбежала из лаборатории, на ходу сменив облик на вторую сущность.

«Неженка попалась!» — с раздражением подумал Вайен. Сколько лет живет, а так и не усвоила, что не везде можно гулять, а особенно в лаборатории всяких безумцев без спросу заглядывать. А ему потом выслушивай от Виены нотацию о том, что лабораторию надо закрывать, а не оставлять открытой, чтобы туда лезли разные любопытные девицы.

***

Посольство было необычно пустынно, но один звук нервировал и раздражал вышедшего погулять в ночь Вайена. Ребёнок где-то надрывался так, словно его мучили живодеры. Не выдержав нервирующего писка, ученый направился на звук и без стука вошел в детскую на втором этаже.

«Сколько же оно плакало?» — вопросительно посмотрел Вайен на ребенка в люльке. Судя по надрывам и хрипам в голосе, малышка плакала давно. Циело с подчиненными непонятно куда свалил. Живых слуг-то в посольстве практически не было, а в функции магических помощников не входило присмотр за младенцем. Ученый сделал себе мысленную пометку усовершенствовать невидимых слуг, чтобы ситуация не повторилась.

— И это я чудовище? — тяжко вздохнул Вайен, беря малышку на руки и отправившись в поисках пищи на кухню, где с трудом отыскал молока, едва не перепугавшись бледной кухарки, появившейся как привидение и также исчезнувшей.

Ребёнок успокоился только тогда, когда получил то, ради чего кричал.

— Мамаша! — презрительно фыркнул ученый, подразумевая Эдиохану, и сел за стол.

Надо отдать должное его матушке. Она не признавала нянек и искусственных смесей, всех отпрысков вскармливала и растила сама. С первыми ей пришлось особенно тяжко, со слабовыраженной эмоциональностью черная лиса не очень хорошая мать.

Но не все разделяли взгляды Виены на воспитание детей. Многих юных аристократок няньки взращивали эгоистками с ярко выраженным инфантилизмом, вбивая мысль, что мир должен вертеться только вокруг них. Им с младенчества внушали, что ребенок — обуза и помеха в построении личного счастья, поэтому его лучше скинуть няне.

— Вот ты где, — непривычно тихо произнесла Виена.

Вайен поднял на неё взгляд. Впервые за долгое время матушка предстала перед ним без маски притворства. Со стороны она казалась совершенно равнодушной, как и Йенри. Однако Вайен хорошо её знал. Раз она не притворялась, значит, сильно устала.

— Что? Провалился план по приучению? — спросил ученый.

— Она даже смотреть на дочь не хочет, — пожаловалась матушка. — Ну, почему они ведут себя так глупо? Ну, да, не мальчик, не наследник, да еще и двухцветная. Что с того? Это же её ребенок.