Я оставил дальнейшие исследования, так как по тогдашней методике я не мог дальше идти. Роль сернокислого аммония как тогда, так и теперь, остается неясной. Но сейчас, мне кажется, ясно, что кристаллизация белков и других еще более сложных органических соединений идет иначе, чем кристаллизация других тел, которая была в XX столетии изучена с этой точки зрения. Если действительно мы имеем сейчас дело с кристаллами белков, а не с мезоморфными их формами, то получение чистого белка многократной перекристаллизацией сернокислым аммонием никакой гарантии чистоты препарата не дает. Необходимо прежде всего изучить это явление с этой точки зрения, прежде чем делать какие-нибудь выводы.

Ясно, что при разбухании так называемых кристаллов (чему не противоречит, если не больше, наблюдавшаяся мною полисимметрия граней кристаллов) нельзя отделить кристаллизацией механически взвешенные частицы спор и организмов, находящиеся в изучаемом растворе. Мы имеем здесь случай, аналогичный бактериофагу д’Эрелля[341]. При современной методике изучения кристаллизации это не представляет никаких трудностей.

Остается возможным, что мы при кристаллизации белков собираем все тонкие, механические частицы, которые находятся в кристаллизующейся среде (в том числе споры микроорганизмов). В таком случае, если эти споры являются реальной причиной болезни, то они могут концентрироваться в кристаллах белка.

Для мезоморфных тел в том смысле, как придал им Фридель, однородных векториальных мелких тел, мы имеем, в отличие от кристаллов, однородную линейную или плоскостную векториальность, в отличие от трехмерной векториальной однородности кристаллов (§ 8). Нельзя упускать из виду, что образование мезоморфных тел экспериментально совершенно не изучено. Их берут всегда как готовые[342].

Теоретически мезоморфные тела, по пониманию Фриделя, должны образовываться каким-нибудь процессом, аналогичным кристаллизации.

Пока не будут выяснены эти основные принципиальные вопросы: 1) о кристаллизации белков и других химически сложных тел, отличных (или нет) от обычной кристаллизации более простых определенных химических тел или соединений; 2) наблюдаем ли мы в вирусах действительно кристаллы, а не мезоморфные образования; 3) пока мы не изучим, как образуются (кристаллизуются) мезоморфные соединения, до тех пор мы будем в этой области явлений топтаться на месте.

Для вирусов надо использовать то самое могучее средство научного искания – научный эксперимент натуралиста, вековыми успехами проверенный. Этот вопрос должен прежде всего быть выяснен в вирусной комиссии нашей Академии наук, что, надо думать, и будет сделано в ближайшее время. Для этого необходимо прежде всего получение в чистом виде аналогичных мезоморфных состояний твердого вещества, широкое распространение которых в биосфере, в почвах, в подпочвах, в осадочных породах, в коре выветривания в макроскопическом и особенно в микроскопическом виде есть факт, который, к сожалению, мало обращает на себя внимание геологов и биологов.

43. Еще несколько слов об особом положении на нашей планете живого вещества. Я указывал в § 25, что для живого вещества мы имеем дело с более глубоким явлением, чем пространство – с пространством-временем.

Я хочу, кончая эту книжку, еще раз подчеркнуть значение этого вывода. Живое вещество, мне кажется, есть единственное, может быть, пока, земное явление, в котором ярко проявляется пространство-время. Но время в нем не проявляется изменением. Оно проявляется в нем ходом поколений, подобного которому мы нигде не видим на Земле, кроме живых организмов. Оно же проявляется в нашем сознании, в чувстве времени, в длении, в старении и в смерти. В геохимических процессах оно проявляется чрезвычайно резко.

Различно проявляется пространство-время в тех двух разрезах мира (§ 13), которые особенно ярко проявляются на нашей планете в живом веществе. Оно ярко проявляется в разрезе микроскопическом, где царят атомные и молекулярные проявления реальности и где явление всемирного тяготения играет второстепенную роль. Это мир микроорганизмов. До сих пор это самая мощная биогенная планетная геологическая сила, самое мощное геологическое проявление живого вещества.

Мир, в котором живет человек и многоклеточные организмы, есть мир, где всемирное тяготение господствует и который резко отличается от мира микробов (§ 13).

Чрезвычайно характерно, что обособленный микроскопический организм в смене поколений, поколения которого получаются делением, в известной своей части является теоретически бессмертным, геологически вечным.

Это реальный случай в природе, когда проявляется закон больших чисел Бернулли (1667–1748) в чистом виде.

Количество однозначных случаев больших чисел здесь достигает максимального проявления в природе. И если под случаем подразумевать сложность причин, обусловливающих существование отдельного организма, то здесь мы имеем идеальный случай реального природного явления – закона больших чисел, который так ярко и глубоко поднимал в начале этого столетия мой товарищ по академии А. А. Марков на заседаниях академии.

Несомненно, можно думать, что среди существующих ныне микроорганизмов существуют микроорганизмы, длящиеся геологически вечно, отдельные индивиды, длящиеся до двух миллиардов лет, по крайней мере.

Для многоклеточных организмов и для человека, в том числе, чрезвычайно характерно, что смена поколений связана для них с микроскопическим миром. В живчике и в яйце при всей сложности многоклеточных организмов, в клетке при вегетативном их размножении мы видим, что их поколения связаны с реальным их существованием в микроскопическом разрезе мира. Бесконечное разнообразие форм размножения, мне кажется, в конце концов, не будет противоречить этому выводу.

Боровое, Акмолинская обл., Казахская республика

19. III.1943 г.

Имя В. И. Вернадского давно и прочно связано с понятием биосферы, определяя не только идеологию конкретных исследовательских программ, но и новое отношение к природе, связанное с пакетом наук, относимых к экологии. Более того, оно влияет на создание нового, органического мировоззрения, помогает преодолевать старую механическую и физикалистскую научную картину мира и строить новую. Подход В. И. Вернадского к явлениям природы значительно расширил поле знаний о жизни по сравнению с предыдущим содержанием и объемом биологических понятий. Для него в концепции биосферы важна не столько система живого покрова Земли сама по себе, но, прежде всего, геологическое или геохимическое значение организмов и их биоценозов в целом. Именно в рамках геологических, географических и геохимических функций живой природы В. И. Вернадский разрабатывал принципиально новые, теоретические подходы к научному познанию биосферы как геологической оболочки планеты.

Для историков и философов науки важно поэтому не только содержание трудов В. И. Вернадского, но и разработанная и примененная в них новая парадигма науки, если пользоваться определением Т. Куна. Она обнаруживается при первом же прочтении любого произведения по проблемам биосферы, когда читатель неизменно сталкивается не только с фактами и их обобщениями, но и с принципами их исследования, интерпретациями и объяснениями, с правилами логических рассуждений. При этом столь же неизменно возникали споры при попытках понять, что же представляют собой эти правила, эти подходы и принципы, которые явились предметом пристального внимания исследователей далеко за пределами геолого-географических и биологических наук. Надо было осознать, к чему относились новые принципы и методология В. И. Вернадского.