Книга была почти отпечатана в 1914 году, к началу Первой мировой войны. Это был толстый том. Печатать по-немецки было в это время запрещено, и все попытки академии выпустить в свет уже напечатанную книгу были неудачны: царское правительство не дозволило ее издать. Книга вышла только в 1918 году, после революции. Е. С. Федоров перенес это очень тяжело. В 1919 году он умер. После его смерти его ученики проф. А. К. Болдырев, проф. А. А. Доливо-Добровольский, проф. И. И. Шафрановский и другие создали в Горном институте в Петрограде Федоровский кабинет и переработали его книгу на русском языке, дополнив ее новым большим материалом, который в эти годы быстро рос благодаря применению рентгеновского анализа. Вышло три тома русского переработанного издания «Определителя кристаллов», когда в Горном институте был закрыт Федоровский кабинет и умер от сыпного тифа проф. А. А. Доливо-Добровольский. Но рукопись пятитомного труда была уже закончена, и перед текущей Отечественной войной были сданы в печать два последних тома.

Академия наук должна исполнить свой долг перед умершим крупным ученым и своим сочленом и закончить печатание его книги и должна восстановить Федоровский кабинет, задачей которого должна быть дальнейшая регистрация этих явлений. Надо употребить все усилия, чтобы начатая работа – сводка почти десятка тысяч изученных соединений, – которая производилась в Федоровском кабинете, не прерывалась. Необходимо, чтобы закрытие Федоровского кабинета не отразилось на продолжении и окончании этой работы, по моему мнению, первостепенного научного значения.

Завершение этого монументального создания русской и советской науки – это есть наша национальная обязанность.

Надо рассматривать числовые данные о гомологических точках (атомах) как такие же константы природы, как каталоги звезд (§ 9, 16). Ибо в химических определенных соединениях – в кристаллических многогранниках – атомы остаются несмещенными по отношению друг к другу в ходе геологического времени.

Гомологические точки – атомы – есть реальное явление, и они остаются неподвижными по отношению друг к другу в веществе нашей планеты геологически вечно (§ 24), пока существует содержащий их кристаллический многогранник. На такой своеобразной относительной неподвижности радиоактивных атомов основано наше геологическое – по существу, астрономическое – летоисчисление, которое сейчас перестраивает наше научное понимание реальности. Движение атомов твердого вещества в окружающих нас бесчисленных кристаллических многогранниках, в горных породах в частности, происходит так, что центры атомов – гомологические точки – в твердом веществе не смещаются, а остаются на месте (вращаются или обращаются около гомологической точки). Мы такую неподвижность наблюдаем для земных радиоактивных атомов на протяжении миллиардов лет[247] в так называемых плеохроических двориках.

11. На представлении о монокристалле (§ 7–10) я остановился подробно как на одном из больших вопросов естествознания и, как увидим (§ 31, п. 4), большом планетном явлении, потому что в нем чрезвычайно резко для наших органов чувств проявляются явления симметрии, всюду в окружающей нас природе встречающиеся, и потому, что в этом явлении проблема симметрии наиболее глубоко изучена, и мы стоим здесь на прочной почве наибольшего научного проникновения в ее понимание. На этом примере можно ясно видеть состояние наших знаний в настоящее время и пути, которые могут у нас вскрыться для ближайшего времени – пути, которыми надо будет идти. Уже в связи с этим я указал (§ 5), что логики естествознания, рост которого в XX веке небывалый, нет и что надо ее создать.

Сейчас логика есть часть философии. Это логика понятий-слов, тогда как логика естествознания есть логика понятий-вещей, прежде всего природных тел и таких же явлений (§ 12). Это различие логики натуралисты обычно не сознают и не принимают во внимание. А между тем, насколько знаю, на это указывал уже более 2400 лет тому назад Демокрит (год смерти его не известен; расцвет его деятельности 480–470 лет до н. э.).

Я узнал об этом, ознакомившись в 1936 году с работами североамериканского математика и философа Пирса (Pierce), и считаю это его указание важным и правильным[248]. Исторический ход научной мысли пошел, по-видимому, даже в естествознании, по пути понятий-слов Аристотеля, и искания Демокрита как будто исчезли в бурной действительности прошлого. Может быть, однако, сейчас нам это только так кажется в связи с гибелью огромной части научного наследства древних эллинов в течение Средних веков Средиземноморья. И реально еще поколениями после Демокрита его идеи, может быть, были живы. От многочисленных сочинений Демокрита до нас дошли только жалкие отрывки[249].

Логика естествознания, имеющая своей конечной задачей научное познание окружающей человека природы, прежде всего той планеты, на которой человек живет – Земли и той ее среды – биосферы – области его жизни, с которой стихийно и неразрывно связан человек и его сообщества. Это познание тем глубже, чем больше человек может пользоваться одинаково двумя путями научного искания – научным наблюдением и научным опытом. И то и другое искание является в логике естествознания, по существу, неизбежно эмпирическим.

12. Создание логики естествознания как отличной от логики философии (§ 11) есть очередная задача ближайшего будущего.

В 1926–1929 годах я попытался в одном частном случае подойти к этому вопросу[250]. Сейчас можно сделать еще шаг дальше. Я выдвинул тогда как основное положение значение в логике естествознания эмпирических обобщений (§ 16). Касаясь и теперь, как тогда, логики естествознания только попутно, я не могу входить в какие бы то ни было подробности и должен ограничиться самым необходимым.

Конечным результатом научной работы естествознания является веками созданный коллективный труд поколений – аппарат научных эмпирических фактов и эмпирических обобщений, так называемая система природы, непрерывно создающаяся естествознанием и растущая в геометрической прогрессии. В основе этого научного аппарата в геологии, в максимальной возможности математически обработанного, лежат понятия-вещи о естественных (планетных) телах и о таких же явлениях (§ 9).

Отдельный ученый теряется в массе научно-эмпирических фактов и таких же обобщений. Никто один не может их охватить. Корни этого аппарата идут на миллионы лет вглубь давно исчезнувших предков, в эпоху создания языка и расчлененной речи. Десятки тысяч лет (тысячи поколений) выявляются сейчас в доистории человеческой культуры. За тысячи лет (сотни поколений) мы вступили в историю научного творчества. Сейчас мы живем в эпоху мощного – несколько столетий идущего – роста научного творчества. С конца XIX, с начала XX века живем в эпоху его взрыва (§ 1).

В основе всех тел и явлений нашей планеты лежат нам невидимые, познаваемые только по логическим последствиям для наших органов чувств дисперсные энергетические и материальные частицы – атомы, фотоны, протоны, электроны и т. д., строящие научно изучаемую реальность – космос. Эти невидимые для нас тельца микроскопического разреза мира (§ 13) не возбуждают сомнения в своем существовании, так как на каждом шагу проверяется в научной работе эмпирическое их бытие, как мы видели в § 10.

«Понятие-вещь» в отличие от «понятия-слова» резко меняется в своем содержании в историческом ходе времени в разных стадиях научного мышления. Натуралист никогда этого не забывает. В своей научной работе он постоянно возвращается к изучению «вещей», лежащих в основе его понятий, и проверяет реальное их бытие в ходе времени опытом и наблюдением, следя за совершающимся изменением научным опытом, переделывая их вновь в новой методологической обстановке, как это, например, имеет место по отношению к понятию-вещи – воде, которое на наших глазах коренным образом изменилось благодаря открытию изотопов со времени много над ней работавшего Д. И. Менделеева, умершего в 1907 году.