В нашей стране методология ученого или созданная им научная парадигма всегда оставались объектом многочисленных исследований ученых самых разных специальностей и более предметно – логиков, методологов, философов науки. О ней писали, например, математик академик Н. Н. Моисеев[343], философы В. М. Федоров[344], Ю.П. Трусов[345], В.В. Казютинский[346], Ф.И. Гиренок[347]. Центральная идея, развивавшаяся в их трудах, представляла творчество В.И. Вернадского как проявление космизма (русского космизма) в научном, философском и общекультурном планах. Большая работа проделана отечественными философами в развитии такого направления, как философия естествознания. Именно так назван один из сборников работ ученого в составе проекта «Библиотека трудов В.И. Вернадского», осуществлявшегося под руководством академика А.Л. Яншина[348]. К таким исследованиям можно отнести обобщающую книгу И.И. Мочалова и В.И. Оноприенко[349]. В этих трудах В.И. Вернадского обычно рассматривают как большого философа, создавшего свой оригинальный взгляд на природу, заложившего основы нового научного мировоззрения. Иногда называют также более неопределенным словом «мыслитель».

Однако неизбежно всегда возникает вопрос о смысле понятия философия естествознания. Что она такое? И был ли В.И. Вернадский философом, создал ли какую-нибудь философию? Без всякого сомнения, новые направления и класс биосферных наук могут и должны рассматриваться в философском аспекте. Как он сам неоднократно подчеркивал, из научных исследований должны делаться философские выводы, т. е. философы обязаны соотносить свои знания с научными по своему содержанию работами, осваивать новые горизонты мышления. Так, в 1929 г. в записке об избрании в Академию наук СССР новых членов он подчеркивал огромное значение взрыва научного творчества на рубеже веков для нового подъема философской мысли: «Всегда в такие периоды (напр., как это было в начале XVII столетия) под влиянием роста научного знания и нового научного мировоззрения с неизбежностью происходит живая творческая работа философской мысли. И мы сейчас это наблюдаем в том проявлении глубокого интереса к философским проблемам, которые охватывают человечество, и в том создании новых философских систем, в коренной перестройке старых, который сейчас идет во всем мире»[350]. Но означают ли его слова, что он стремится совместить науку и философию?

При внимательном прочтении пассажа становится ясно, что ничего подобного не вытекает из ясного и логичного призыва В.И. Вернадского. Однако в нашей идеологической сфере к таким словам автора не особенно прислушивались. И это нетрудно объяснить. Как я уже писал неоднократно, в целом и в частностях имеющиеся неотчетливость и смикшированность философского и научного языков в нашей стране в советское время были не случайными, а нарочитыми. На науку явственно накладывается идеология советского периода. С самого начала взаимоотношений старой респектабельной русской науки и марксистской идеологии властью был выбран четкий и неуклонно проводившийся в жизнь далеко не банальный план. Его целью было доказать недоказуемое положение, что марксизм-ленинизм есть последнее и высшее достижение науки. Для этого, во‑первых, власть сохранила саму Академию наук СССР, несмотря на многочисленные раздававшиеся голоса леваков о закрытии «рассадника буржуазной науки». Совсем наоборот, в 1927 г. в новом Уставе АН она была возведена в ранг «высшего научного учреждения страны». И, во‑вторых, в Академию наук при ее советизации в 1929 г. были введены философы (против чего В.И. Вернадский выступил в упомянутой записке)[351]. Пришествие новых коммунистических академиков и их привилегированное положение в ней должны были создать впечатление, что в их лице философия уравнена с наукой. Отсюда следовало, что марксистская диалектика есть научный метод, единственно правильный и эффективный. Все действия власти отныне становились не волюнтаристской отсебятиной, а возведены на уровень доказанной доктрины, освящены авторитетом Академии наук. Будущий прогрессивный строй создается, заявляла она, строго в соответствии с последним словом науки.

Исходя из этой логики, научные сочинения В.И. Вернадского с первых лет советской власти подвергались нещадной критике, причем, игнорируя все заявления ученого, что он создает не философские произведения, а работает научно, их упорно причисляли к философским построениям. Его труды критиковались именно за таковые прегрешения, они объявлялись идеалистическими и т. п. Уже первая изданная в СССР брошюра ученого сразу вызвала три громких критических опуса в ведущих марксистских официальных журналах[352]. Правда, шел 1922 г., и еще сохранялись остатки академической свободы, вследствие чего на идеологическую критику можно было не обращать внимания. Но в дальнейшем эта ненаучная «критика» уже не отставала от В.И. Вернад-ского, и ему нельзя было не замечать наскоки. Пришлось специально проводить демаркационную линию между своими пионерскими достижениями в новых науках биосферного цикла и философией вообще и официальным учением в частности.

В тридцатые годы ученый в своих работах неизменно подчеркивал, что философское творчество и научные исследования имеют разную природу, что они не совпадают по методу и применяемым понятиям. Это две разные сферы человеческого познания и для пользы дела их нельзя смешивать, чтобы не ослаблять обе сферы. При этом он самым решительным образом заявлял, что свои собственные труды он основывает на чисто научном подходе, не применяя никаких философских понятий, категорий и терминов. Иначе говоря, он, во‑первых, не считал себя философом, а во‑вторых, разделял естествознание и философию по объекту и по методу. Естествознание имеет объектом реальный мир во времени и пространстве, философия таким условием не связана, она имеет предметом мышление вне времени и пространства. Но тогда с помощью логики, понятий и категорий философии познать естественные тела невозможно. С ними надо работать конкретно с помощью наблюдения, экспериментов, измерений и описания по определенным правилам. Во множестве мест В.И. Вернадский неизменно подчеркивал необходимость размежевания с философскими методами в изучении природы, с исторически ушедшей в прошлое натурфилософией.

В 1932 г. в ответ на несправедливую критику новоизбранного академика, философа А.М. Деборина, опубликованную не принятым в респектабельной науке способом – сразу после статьи В.И. Вернадского «Проблема времени в современной науке» – он писал: «Они (официальные идеологи. – Г. А.) думают, что он (ученый. – Г. А.) пришел к философским выводам – сейчас кажущимися им неприемлемыми – и не хочет, боится их высказать. Поэтому они занимаются розыском и вычитывают в думах ученого, занимающегося биосферой, злокозненные философские построения. Такое, с моей точки зрения, комическое и банальное, но очень неблагонадежное «новое религиозно-философское мировоззрение» имел смелость приписать мне акад. Деборин в результате своего розыска. <…>

В результате своего розыска акад. Деборин приходит к заключению, что я мистик и основатель новой религиозно-философской системы, другие меня определяли как виталиста, неовиталиста, фидеиста, идеалиста, механиста, мистика.

Я должен определенно и решительно протестовать против всех таких определений, должен протестовать не потому, чтобы я считал их для себя обидными, но потому, что они по отношению ко мне ложны и легкомысленно высказаны людьми, говорящими о том, чего они не понимают и углубиться во что они не желают. Углубиться, конечно, не легко. Для этого необходим большой, тяжелый труд. Легче судить по методологическим трафаретам. Но по готовым трафаретам в новой, слагающейся научной области неизбежно придешь к ложному выводу.