- Не думай об этом, - рассмеялась она. – Тебе лучше не знать подробностей.

- Наверное, ты права.

Латайна выполнила свою часть их договора, в течение четырех дней восстановив цельность души Зиргрина, использовав для этого свою сущность, из-за чего стала выглядеть еще старше. Архан, ощутив себя так, словно заново родился, параллельно шагнув на новую ступень существования, был очень благодарен Латайне. Понимая, чем она жертвовала ради него, парень твердо решил выполнить свою часть договора любой ценой.

Богиня, потратив огромное количество энергии, после быстрого старения вскоре утратила физическую оболочку. Она рухнула в духовные слои, не в силах больше удерживать себя в материальной форме. Зиргрин предложил ей свою кровь, надеясь, что таким образом сможет немного поддержать Латайну, но она категорически отказалась. В конце концов, женщина решила заселиться в духовный сосуд, чтобы сэкономить больше сил. Архан давно освободил сильно помогшего ему на Земле демона, так что имел в своем распоряжении пустой духовный сосуд, в который без лишних раздумий и вошла Латайна. Теперь она покинет его только тогда, когда Зиргрин достигнет места заключения Ганула.

К тому моменту, когда Зиргрин вышел из покоев Латайны, Тим уже давно проснулся. Архан сразу же направился в его сторону, желая проверить его.

Липучка все эти дни не выходил из выделенной ему комнаты и никого не впускал внутрь. Он чувствовал себя обманутым и преданным, не желая ни с кем разговаривать. Однако Зиргрина остановить было не так просто. Два охранника у дверей Липучки осели практически одновременно, погрузившись в царство морфея, после чего архан вошел в спальню друга.

Липучка сидел в одних штанах из снаряжения тени, заливая печали вином. Вид у него был растрепанный, а вокруг его кровати валялось несколько десятков пустых бутылок. Организм теней крепче обычных людей, так что Тим даже теперь не выглядел слишком пьяным.

- Если хочешь действительно напиться – могу поделиться с тобой темноэльфийским вином, мне его Раириг в ирширский дворец каждую неделю присылает.

- Зир, - взглянул на него Тим воспаленными красными от недосыпа глазами.

- Что?

- Давай уберемся с этого проклятого Архипелага поскорее? Куда ты там собирался дальше? В Арум?

- А как же наследство твоего отца?

- Да пошел он ко всем демонам вместе со своим наследством! Я не собираюсь идти по его стопам! Не собираюсь бросать Мику и своего ребенка на произвол судьбы из-за прихоти моего проклятого папаши. Клянусь богами, будь у меня возможность, я убил бы его еще десять тысяч раз! Ни за что они меня не заставят стать пиратом. Он сам вынудил меня стать тенью, так что буду тенью!

- Будь тенью, - пожал плечами Зиргрин. – Что мешает тебе открыть здесь филиал Гильдии? Не хочешь быть пиратом? На Архипелаге все равно изменилось слишком многое. Стань правителем полученных в наследство островов, преврати все это в свою страну.

- Да пошел ты! И это твой мне совет, как друга? А ты подумал, что я не хочу? Что мне не нужна вся эта ответственность? Не нужны все эти чертовы пираты! Я хочу сам контролировать свою жизнь! Мне казалось, что именно ты должен меня понять лучше всех! Ты пошел на все ради получения свободы, даже когда тебя короновали в этом твоем Маире – ты ушел от них! Почему же ты отговариваешь меня от того же самого?

- Того же самого? – разозлился Зиргрин, подойдя к нетрезвому товарищу.

Достав мензурку с собственным целебным ядом, парень влил содержимое в рот Липучки, заставив его проглотить все до последней капли. Вскоре взгляд Тима прояснился, и он осознал, что наболтал лишнего.

- Слушай, я не должен был…

- Заткнись, Липучка, - оборвал его архан. – Ты считаешь, что я из прихоти оставил Иршир, свою семью, детей, свой народ? – его коготь прошелся по лбу, делая надрез, после чего проявилась печать Проклятого. – О какой свободе ты, черт тебя возьми, болтаешь? Посмотри на меня! Я Проклят, моя душа принадлежит вытащившему меня из настоящего ада божеству. С первого дня в этом мире у меня не было ни единого мгновения свободы! Ты думаешь, я ушел из Иршира, чтобы сбежать от ответственности? Повзрослей уже, наконец! Мне пришлось уйти, чтобы выполнить свою задачу, как Проклятого. У меня нет выбора! На мне столько ответственности, что иногда я чувствую, будто вот-вот свихнусь, но я не оттказываюсь от нее! Твой отец, может быть, не был хорошим человеком, однако ему хватило решимости составить план, успешное выполнение которого означало его смерть! Он все для тебя подготовил и буквально поднес на блюдце! А у тебя нет смелости принять это из-за страха ответственности? И не нужно мне рассказывать, что ты не хочешь быть пиратом. В твоих руках вся власть, ты можешь легко превратить пиратские острова в торговые города, а боевые пиратские суда в корабли охраны. Ты же прирожденный стратег, неужели твоих мозгов не хватит, чтобы правильно воспользоваться наследством отца?

- Зир, я не знал, что ты Проклят богами, - ошарашенно пробормотал Липучка, наблюдая, как исчезает метка со лба друга.

- И что это меняет?

- Ничего не меняет, - вздохнул Тим. – Но я все еще не хочу связываться с флотом отца.

- У тебя все получится. Фаиры к тебе не полезут, у них очень жесткий договор с Латайной. Не знаю точно, когда, но, если у нас с Латайной все получится, менее, чем через тысячу лет Центральный континент начнет подниматься. Времена Пиратского Архипелага прошли, у тебя огромнейшее пространство для деятельности. После того количества моего целебного яда, которое ты употребил за все время нашего знакомства, твоя продолжительность жизни должна быть около двух тысяч лет, за которые можно создать все, что угодно, в том числе, и собственное государство!

- Ты псих, Зург. Где я, и где – целое государство?

Архан безразлично пожал плечами.

- Тебе решать, что делать. Я все это сказал только для того, чтобы ты понял, насколько широки твои возможности. Если все еще не хочешь оставаться – можешь вернуться в Рузмин или отправиться в Арум со мной.

Липучка тяжело вдохнул, после чего задумался. В тот день он мог просто отказаться вступать в круг. Развернуться и уйти, вернувшись за жизнью отца позднее. Раз отказавшись, он потерял бы возможность стать преемником Харка навсегда. Но он переступил черту. Никто его не заставлял это делать. Подсознательно Тим хотел получить то, что принадлежало ему по праву крови.

- Я останусь, - криво усмехнулся он, приняв окончательное решение. Зиргрин был прав, пора было взрослеть. Абсолютной свободы не существует. Пора принимать на себя ответственность за свою семью и тех, кто готов за ним следовать.

- Ты принял правильное решение, - хлопнул его по плечу Зиргрин.

- Но вначале я напьюсь до зеленых свиней! Где там твое обещанное темноэльфийское пойло?

Зиргрин стоял на носу арумского судна, рассматривая однообразный горизонт, в котором лениво ворочающиеся воды океана сливались с голубыми небесами. После того, как Тим остался на Архипелаге, архан снова оказался один, заполучив, наконец, возможность для того, чтобы разобраться в себе. Он не знал, что именно с ним сделала Латайна. Все, что Зиргрин помнил во время исправления его души, – это боль такой силы, что ничуть не уступала пережитому в алых водах Отстойника самоубийц. Эта боль буквально раздирала все его существо, из-за чего рассудок буквально отключился от происходящего. Когда все закончилось, Зиргрин ощутил перемены в себе, но все еще не до конца понимал, в чем они заключались. Особенно его насторожили слова Латайны о том, что она не смогла полностью завершить процесс, так что в его душе все еще оставался изъян. Причиной было то, что душа Зиргрина не могла включать в себя печать Хранителя и сущность Бездны, полученную от Сузары, оставаясь при этом частью смертного мира. Чтобы окончательно стабилизироваться, он должен был переродиться в высшую сущность, отказавшись от своего смертного существования. Парень не мог пойти на такой шаг до выполнения задания Урташа. Несмотря на это, он все же чувствовал, насколько изменился. Прекратились эмоциональные вспышки, из-за которых он раньше был вынужден искать жертв, чтобы спустить пар. Теперь его разум был удивительно ясен, так что архан окончательно восстановил свое психическое состояние. Конечно, пребывание в «зверинце» и службу Ренану в роли безвольного инструмента так легко не забыть, эти воспоминания все еще влияли на его характер, однако больше не были причиной вспышек безумия.