— Я трубадур! Я хочу спасти город!

Дружный львиный рёв, так непохожий на прежний угрожающий призыв, пронёсся над дворами. Грифон взлетел к товарищам, они разместились на крыше башни, раскинув крылья крестообразно по четырём её сторонам, и в тот миг, когда Юрины «Тиссот» пропищали двенадцать, башня начала движение по кругу. Её кирпичи поворачивались и выстраивались в гармоничной последовательности. Полина не стала ждать и переписывать. Плотнее подоткнув трость в шалмей, она поднесла было инструмент к губам, набрала полные лёгкие воздуха, чтобы сыграть мелодию, и вдруг поперхнулась изумлением. Догадка поразила её не хуже молнии из хвоста грифона.

Да и могло ли быть иначе?

Ноты на башне собрались в до смеха знакомый средневековый марш.

¹ — «Хватит!» (нем.)

² — «Ты видела?» (нем.)

— Юрка, погоди!

Полина удержала мужа за руку на выходе из каморки Альбрандтов. Тот влетел, не удосужившись умыться, переполошённо зыркнул на часы и поспешил обработать глазницу, чтобы вставить протез. Осушил полбутылки воды из упаковки, протянул жене остатки и вытерся рукавом. Хотел в том виде, как был, мчать на общий сбор.

— Полямба, опоздаем! Орднунг!

— У нас ещё целых пятнадцать минут в запасе. — Полина отложила шалмей на стол, и Юра, видя это, тут же провернул замок двери — опасался, что дудка исчезнет, что ли? — У тебя есть другая форма, переоденься, и… — она вновь осмотрела неприятные раны на его предплечье, — дай аптечку. Я быстренько.

— О, оставь! — ожидаемо взбрыкнул Юрец. — Кровотечение давно унялось!

— А инфекция никуда не делась. Прости, но насчёт грязи в твоей священной системе Феликс прав.

— Ну хорошо, но поторопись!

Юра догадался, что спорить с ней бесполезно, и начал стаскивать липкую драную униформу. Полине достался объёмистый ящик с медикаментами из-под кровати Венедикта Карловича, и она поспешила отобрать нужное для перевязок. По правде говоря, ей до того не случалось заботиться о раненых, разве что, маме бинтовать порезанный на даче пальчик, да папе мазать разболевшуюся поясницу. Но уж раз стала женой защитника города, приходилось импровизировать…

Юра подставил рёбра под жгучий спрей и чуть дёрнулся, когда Полина закрасила ему царапины. Сложив из марли некое подобие длинной салфетки, выдавила на неё мазь и бережно закрыла обе раны. Закрепила пластырем. Погладила бок мужа.

— Альбрандтечка любимый. Так же лучше, правда? Теперь лапку.

Юра, донельзя смущённый, подставил её заботе руку. Здесь раны были поглубже, и Полина облила их антисептиком из флакона. Обернула плотной марлей. Юра следил за её хлопотами и счастливо улыбался. Потом прервал молчание, с сожалением глянув на время.

— Семь минут, жена.

Она, ласково сжимая его кисть в одной ладони, другой оставляла на запястье слой за слоем бинта.

— Не туго?

— В самый раз! Может, достаточно?

— Ещё чуть-чуть потерпи. — Полина отстригла бинт ножницами и сделала узелок. — Все раны справа, да?

— У меня большое слепое пятно по правому борту, и я не могу похвастаться равным проворством на обе стороны, — повинился Юрец. — Но… Я и так неплохо дрался?

— Ты дрался бесподобно. — Полина приголубила его. Он засопел довольным смехом, невзирая на серьёзность ситуации.

— Никогда не мог и мечтать, чтобы мне вот так в системе лечила раны моя утончённая, самая красивая на свете жена. — Тут настала очередь и Полине смутиться. — В каске, в камуфляже, спустя час после выхода из крысы. Это невероятно, то, что ты делаешь со мной, Половин. И это для меня цены не имеет. Сколько бы мне жить не осталось.

— А когда мы надерём жопу альянсу, представь, что ты скажешь! — Полина обняла его за шею и поцеловала.

— Ты бесстрашная, — выдул ей в ушко он.

— И кровожадная! Я же режу грызунов на корм змеям, забыл? — игриво напомнила Полина. — А кто-то, — она натянула мужу на плечи свежую камуфляжную рубашку и принялась застёгивать пуговки, — ругает меня за крыс в магазине и сам их приканчивает в системе!

— Пф-ф-ф, нашла чем попрекнуть! — Юрец надулся. — Тебе не понять, насколько смерть в желудке хищника позорна для крысы! Хуже ничего не придумать, полный провал! И ошкуривание не так бьёт по самолюбию, как быть съеденным, тем более, змеёй! Поняла?

— Ах, вот оно как у вас. — Полина пригладила его виски и подобрала шалмей. — Пошли, познакомимся с твоим Эрглюком.

— Полундра, — тормознул её муж. — Насчёт его имени. Я тебя предупредил. Лучше вообще рта не открывай, говорить будем мы.

Она повертела у его носа дудкой.

— А кто будет играть?

Паук, как эту часть системы обозначили Лапки, оказался огромным высокосводчатым коллектором, освещённым мощными прожекторами, и гулким, под стать заправскому концертному залу. Полина сразу оценила акустику и распрямила плечи.

Вот бы ей только разрешили сыграть!

Они с Юрой явились под самое начало сбора. Коллектор заполонили крысы и люди, похожие на крыс. При виде гаммы-один с рыжей девушкой под руку многие бросали враждебные взгляды и расступались, пропуская к центру. Где-то в толпе мелькало белое от пластыря ухо Геры, и рядом же с молчаливым напряжением за Полиной с мужем следил Эрик. Юрино плечо стиснула мальчишеская рука. Полина обернулась следом и узнала Борьку. Тот совал брату коробочку.

— Беруши, Юрец! Мы заехали купили десяток! — Он нервно сжал губы, косясь на Полину. — Пацанам тоже раздали. На всякий пожарный.

— Спасибо, — тот спрятал коробочку в кармане и проворчал в усы: — идеальный я муж: и слепой, и глухой, мечта.

Тем временем при приближении к центру Паука Полина заметила других крыс — одетых не в бурые камуфляжки с нашивками рыбьих скелетов, а в приличные костюмы. На них и грязи было — ни пятнышка. Всего она насчитала пятерых таких, напыщенных, глядящих на других, как на сброд, и окружали они улыбающегося мужика в светлой рубашке с брюками.

И это-то в системе!

Сразу стало понятно, кто у них альфа и его подпева… беты.

Мужик в белом стоял посреди коллектора и ждал. Его волнистые русые волосы спадали на плечи, глаза — внимательно прищуренные на крысиную братию, холодные, с циничным тяжёлым взглядом, были едва ли светлее оттенком Юриных.

«Все крысы похожи между собой», — подумалось Полине. Окружавшие смотрели альфе в рот с неприкрытым раболепием, а тот раздавал бетам короткие поручения, которые разносились дальше по стае. Что и говорить, неприятный тип. Вседозволенность налицо, или, точнее, на морду!

— Это Эрглю… Эрфольг? — поправилась Полина.

— Да. Альфа, — цыкнул Юрец. — Впечатляет?

— Он мне не нравится.

Муж уставился на её честность, как на гнилую крупу.

— Ты совсем ку-ку, жена? Это не он тебе, а ты должна ему нравиться! Иначе, кх-х-х! — и недвусмысленно провёл себе пальцем по горлу. Мужик в белом тут выцепил их вниманием из толпы и знаком поманил приблизиться. Сердце у Полины пропустило несколько тактов. Юра оправил униформу, взбодрился. Двинулся к альфе, не выпуская руки жены.

Эрфольг окатил необычную пару максимально презрительным взглядом и хлёстко заметил:

— Альбрандт, вот и ты. Тебе напомнить, что самок водить в систему можно только с предварительного согласования?

Юра крепче сжал Полинину ладонь.

— Это не просто самка, Рауль Евгеньевич. Это наш возможный ответ альянсу.

Эрфольг на такое дерзкое заявление скривил тонкий рот, словно съел нечто невообразимо кислое, и удостоил Юру ответом:

— Поясни. А, нет. Начнём с сегодняшнего вечера. Ты свидетель инцидента в музее? Что случилось?

— Стычка с силами Балясны, — прямодушно ответил муж. — Попытка похищения шалмея крысолова с их стороны, защита артефакта с нашей.

— Каким образом вы оказались там? — сборище крыс притихло от вопроса альфы, и все уткнулись вниманием в гамму-один. Сотни блестящих чёрных глаз обратились на Полину.

— Мы с гаммой-два, первопомётным гаммой-три и котами Бастовыми тоже задались целью её похитить. — Юра звучал твёрдо и уверенно, хотя среди крыс донеслись возмущённые перешёптывания. Как поняла Полина, участие котов в крысиной возне не одобрил никто.