— Ой, — влез в их нежности Гера. — А мне можно лечение? У меня ухо совсем некому зашить! И хвосту тоже досталось! Поль, не откажешь в любезности помочь лучшему другу твоего благоверного?

Полина засмеялась от того, как ревниво фыркнул Юрец. Гера же бесцеремонно подставил криво заклееную пластырем ушную раковину с жирными полосами, уходящими из-под мочки за воротник униформы. Его рана ещё кровила. Эрик тоже не преминул примазаться.

— А у меня вот тут плечо болит! И шея порезана! Прекрасная фрау-дудочница, помогите, спасите крыску!

— Да чтоб вас всех кошки драли! — в шутку окрысился на друзей Юра. — Вы чего? Гера, тебе до медпункта Крюгера дорогу указать, забыл? А ты-то, Бретцель, куда лезешь? У тебя своя фрау есть!

— Ты слышал? — раззадорился Эрик. — Без предварительного согласования самкам в систему ни-ни!

¹ — «Альбрандт!!! Ко мне, быстро!» (нем.)

² — «Ты, говно одноглазое! Решил, что тебе всё можно?» (нем.)

— Что сказать вам, дети, — объявил, опершись на парапет у Дегтярной набережной, ссутуленный от переживаний Венедикт Карлович. — Альфа был впечатлён вашим выступлением и дерзким планом. Да, это чуть не обернулось бедой, но не обернулось. Он уже отдал распоряжение укреплять форпосты и охрану на каждом блоке системы. А значит — готовиться к наступлению сил альянса. Беты сообщили мне, что пока ответа на ультиматум не последовало, а значит, Эрфольг намерен тянуть время. Он хочет, чтобы мы успели подготовиться. Это… Успех, раттенменши! — Альбрандт-отец повёл плечами, расправляя грудь.

— Erfolg ist kein glück¹, — из-под руки устало фыркнул Эрик.

Юрец пристально сощурился на него.

— Твой настрой в последнее время мне нравится всё меньше, брат.

— Неважно. — Бретцель пощипал переносицу. — Мы все в одной западне.

— Главное, что все в одной! — отвесил ему хлопок промеж лопаток Герхард. — Вместе не пропадём, Лапки!

— А вот и наша недостающая часть, — буркнул Юрец, увидев на телефоне знакомый номер. — Феличе? Что у вас? Справились с заданием? — Он выслушал кота и поставил разговор на громкую связь.

— Лапки, это была роскошная ночь! Спасибо за потеху. А какие новости с собрания?

— Вот он, глас убийцы, слышали? — потыкал в аппарат Юрец. — Новости позитивные, Феличе.

— Мр, я бы хотел… Знаете, — кот замялся, смекнув, что его слышит не один Альбрандт, — собраться вместе. Вечером, Лапки, приезжайте на наше озеро? Помните, то, лесное? Там и обсудим. Обещаю накормить шашлыком и рыбными стейками на костре. Вспомним старые времена, пока нас не прикончил альянс, а такое, мр, вполне допустимо.

— Недопустимо! — гаркнул Гера. — Мы подточим королю усы! Но вот про стейки это любопытно!

— А нам с папой можно присоединиться? — бесцеремонно влез Борец. Венедикт Карлович аж запнулся замечанием младшему.

— Нужно, и овчарок берите, а то они вам не простят! — отвечал Фел. — И, Юри, не для ревности, а для дружбы — без рыжего огонька пропуск для тебя закрыт! Не обессудь!

Юра переглянулся с Полиной.

— Я без неё и так никуда.

— Вот и замурчательно. Договорились!

С тем Фел отключился.

Полдня Полина честно проспала, утомлённая чередой злоключений. К вечеру ближе пришла в себя и обнаружила, что Юрец умотал в зал с приятелями.

— Ты не обалдел боксировать? — отругала мужа по телефону. — Дал бы ранам поджить!

— Полька, нужно быть готовым на все сто, — в голосе мужа чувствовалось нетерпеливое возбуждение. — Не время прохлаждаться. Я нужен альфе и городу.

Он был прирожденным бойцом. И Полина смирилась с его воинственностью.

Вечером они отправились за дамбу в потайное место Лапок, как описал Юрец — лучший уголок области. Полина недолго гадала, что же это за убежище. Юра привез её и гостей к маленькому радоновому озеру в гуще соснового бора. Здесь и вправду было тихо и уединённо. Дорожка фонариков вела к помосту над водой, на берегу разместилась сложенная из камней жаровня. Луна заинтригованно высматривала купальщиков из-за облаков, а белокрыльник своими гномьими колпачками покрывал сходы в воду.

Феликс с сестрой уже ждали у грубо сколоченного деревянного стола. Коты насаживали мясо на шпажки, перемежая его с луком и помидорами.

— Юри, ты, помнится, мурстерски разводил костёр, — напомнил Юрцу Феликс. — Не откажи в услуге.

— О, без проблем. — Альбрандт занялся углями.

— А я, помнится, мастерски тушил, — хитро признался Герхард.

— У тебя будет возможность, выпей побольше пива! — подколол его лучший друг.

Полина переоделась в кабинке и, дождавшись Милану с Диной, третьей из бомбочек атаковала озеро. Вода оказалась прохладной, но приятной, и чёрной, как дёготь, аж рук не видно. Плавая кругами у берега и наслаждаясь обществом нескромной луны, тоже купающейся в ночном небе, она видела рослую фигуру мужа, справившегося с огнём в жаровне. Потом он спросил что-то у Феликса. Кот ответил разрешающим хлопком по плечу, и Юра, на ходу сбрасывая одежду, стрелой рассёк озёрную гладь. Показал макушку на середине, огляделся, тряхнул волосами и погрёб к жене. Подхватил её, смеясь, и усадил себе на колени.

— Юр, про повязки тебе напоминать бесполезно? — сдалась Полина, видя, как он небрежно относится к собственным ранам.

— Ничего со мной не случится, — дохнул муж и наградил её губы жарким поцелуем в свежей воде. — А пропускать такой момент я не вправе.

Снова в его мерцающем обожанием зрачке мелькнула отчаянная безнадёжность, и Полина обвила Юрину шею, чтобы внушительно шепнуть:

— Всё будет хорошо.

Юра потупился. Озёрная вода закапала с его ресниц. А после вскинулся, заулыбался и отбуксировал жену к берегу. Вынес на плече по скользкому илу и высадил у костра со щиколотками, грязнее, чем у чёрта.

— Ну ты, засранец! — со смехом прокомментировал его выверт Феликс. В это время они с сестрой заправляли в решётки рыбные стейки.

— Извините, Ваше Котейшество, виноват, исправлюсь! — Юрец козырнул, маршем дотопал до озера и, получив благословляющий пинок под зад от Геры, с плеском улетел отмываться.

Венедикт Карлович сидел рядом с Полиной на бревне и посмеивался над дурачествами первопомётного. Он снял рубашку, многочисленные шрамы на его плечах и торсе без слов рассказывали историю становления доблестного гаммы-один. Полине не надо было гадать откуда взялись эти косые отметины — от зубов врагов и соплеменников.

Крысиная возня жестока…

— Я горжусь им, — негромко поведал Венедикт невестке. — Я не представляю каково ему было пережить то, с чем он справился. — Тревога отца вырвалась из его груди вздохом. Полина взяла матёрого гамму за куцую руку.

— Вы были рядом.

— Это так. Но… Даже я не до конца верил, что он восстановится. Поначалу было сложно, ещё и без Риммы. У Бориса тоже пошли неврозы. Но я решил их не жалеть. Запасся терпением, как отец. Не носил его там, где он сам мог доковылять. Не кормил, позволяя самому пачкаться в еде. Если мы собирались куда-то вместе, в театр или на реабилитацию, давал ему запас на пару часов дольше, чтобы он сам себя одел и привёл в порядок. Запретил Борису злиться на него и помогать. Разделил работу по дому. — Венедикт созерцательно улыбался, глядя на то, как его могучий сын прыгает по берегу и пытается вызвать Герхарда на боксёрский поединок. — Давал Юре задания пока я на службе, а Борис в школе. Сперва несложные, навроде выноса мусора и протирки зеркал, а потом всё более трудные. В конце концов научил его готовить.

— Так вот почему он любит делать завтраки, — поняла Полина.

— Потому, что он может их делать, — Венедикт приласкал невестку по волосам. — Он справился. И стал для меня настоящей опорой в задачах. Я могу доверить Юре что угодно и знаю, он и организатор, и исполнитель хоть куда. Стая любит универсалов. — Лицо гаммы-один омрачилось, очевидно, при мысли о предстоящем. — Я смотрю на моих помётных, и меня берёт гордость пополам с сожалением. — В это время Борька оседлал Юру и ездил на нём, хохоча, пока не бухнулся с мостков в озеро. — Так бы хотелось им уютных, тёплых норок. Но если с них будут снимать шкуры, я подставлюсь первым.