А его слёзы — бесподобными и бесконечно близкими.

Юра стал ангелом-хранителем, вытащившим Полину из бесконечных кругов ада. На своем лысом крысином хвостике…

Кривая Юрина улыбка встала перед глазами Полины, смотрящей на Макса. И то, как по-детски сосредоточенно, небезупречно он водил машину, как возмущался из-за мелочей, и за раздражением всякий раз пряталось волнение за жену… Как он покупал два разных бургера, и они попеременно кусали друг у друга, чтобы попробовать новое. Как на берегу моря можно было запрыгнуть ему сзади на плечи, и он не падал и не стряхивал, а подхватывал под бедра и нёс вперёд, перепрыгивая через корни сосен и валуны.

«Надо обязательно сыграть ему „Времена года“, — сделала себе пометку Полина. — Юре понравится. Точно понравится».

Тут Макс закончил, и заставил её вернуться в реальность. Полина вспомнила, что до сих пор не купила обратный билет в Невгород, и поспешила это сделать. Сегодня. В ночь.

Нельзя было терять время.

Она оторвалась от экрана телефона благодаря толчку Зинки.

— Максу кроме «отлично» и ставить нечего.

— Ага, — рассеянно буркнула Полина, проверив своё место в купе.

— Стой, — подруга поймала её за подбородок и просверлила серыми глазами. — Тебе пофиг на него?

— Если ты не заметила, я замуж вышла, — ровным тоном сообщила Полина.

— Значит, ты излечилась?

— Да. Я излечилась. — Улыбка полезла в стороны, и Полина уже не сомневалась — это не сон. Это действительно так.

И поймала на себе немигающий, непрерывный, зовущий взор зелёных глаз, прикрытых стёклами очков. Неужели Макс её заметил? «Снизошёл», как про него между собой шептались влюблённые девочки.

Ах, да. Когда он шёл выступать, для него весь мир схлопывался до пюпитра и скрипичных струн. Полина приветливо помахала Максу пальцами. Он сел обратно, но продолжал буравить рыжую макушку каким-то надломленным и болезненным взглядом. Пришлось отвернуться и заняться успокоением Люськи.

Та в итоге тоже отсдалась на «отлично» — Люськины старательность и упорство покрывали многие её косяки. По баллам, разумеется, всех обошёл Алешковский, но и подруга закрепилась в первой пятёрке скрипачей. Она была счастлива. Взвинченная атмосфера экзамена переросла в чувственную — кто-то, как Люся, был на седьмом небе от счастья, кто-то плакал над плохими баллами, кто-то ругал комиссию, а иные просто веселились оттого, что экзамен кончился.

Зинка с Люсей быстро слились с однокурсниками, и Полина ощутила себя в стороне от праздника жизни, чуждо, нездешне, как будто куском прилепленной фотографии. Снова и снова пришло сожаление о том, что она так долго не занималась музыкой. Какие девчонки молодцы! Всё у них получится.

Полина задумалась, как получится, если вдруг её убьёт чума, а Люся и Зина будут вспоминать их детские приключения. До безумия захотелось жить и познавать красоту мира, но в далёком-далёком городе у Полины был верный и любящий муж, готовый отказаться от неё, ради того, чтобы она жила, и лишь поэтому Полина не смогла бы выжить.

«Юра, милый…» — пронеслось в голове нежное, как её тихо позвали:

— Полина. Я не верю, что ты вернулась.

Полина раздражённо отбросила полотнище рыжего пламени за плечо и искоса, критично оглядела подошедшего Макса.

Всё-таки он ничуть не изменился. Совсем. И это отвращало.

— Я вернулась за гобоем.

— Так ты… Собираешься играть? — В чуть хриплом голосе Макса засквозила странная, уязвлённая досада.

— Естественно.

— Хм. И… Как тебе на чужбине?

— Не знаю как на чужбине. Я живу дома, — отчеканила Полина.

Макс озадаченно потоптался и приблизился. Полина не отступила ни на шаг.

— Зачем ты вышла замуж? Ты не любишь его.

— Люблю. — Она двинула плечом.

— А как же мы? Как же наши отношения, Полина?

— Отношения? — Несмотря на поднявшуюся в груди злость, Полина одарила Макса холодом внешнего безразличия. — Ты же сам ставил под сомнение ценность отношений, Макс. Говорил, что искусство превыше людского, что животные страсти тебя, как истинного мастера, не занимают, или я что-то путаю?

Он отвёл взгляд и стал несчастным. Полинино сердце почти повелось на эту давнюю уловку — Макс умел играть душевные муки, если Полина вела себя не так, как ему было удобно. Но теперь это больше смахивало на клоунаду.

— С тех пор, как ты переехала, я начал понимать, что потерял нечто важное, — поделился Макс. — Что у меня украли вдохновение. Всё кажется пресным. И игра. И каждая из тех, что на меня вешаются. Они… Никакие. Пустышки. Не то, что ты. Ты была цветком моей удачи, ты окрыляла меня. А теперь я живу со своим дерьмом и порой не могу спать, когда думаю, от чего я столько лет отказывался. Если бы ты вернулась…

— Я возвращаюсь сегодня, — не меняя тона сказала Полина. — К мужу. Я нужна ему. А тебе я посоветую то, что в своё время советовал мне ты: не спится, попей успокоительного. Помогает, знаешь ли. Или к психиатру походи. Хотя, если нет души, то и лечить нечего. Другой бы не назвал живых людей пустышками.

— Это у тебя, рыжей, нет души! — капризно заявил Макс. — Ты фальшивишь и даже кольцо не носишь! Ну да, Альбрандт быть лучше, чем Дуровой, тут уж под любого ляжешь…

Полина вспомнила, что от нервов сняла кольцо в туалете, чтобы под него не залезло мыло. Иронично ухмыльнулась в некогда боготворимое лицо.

— Макс, а Макс. Фальшивишь из нас двоих только ты. Играешь чисто, а прислушайся к себе, и, может, поймёшь, в чём твой главный изъян, который не позволит тебе стать великим. Великие — все живые. И ещё, знаешь что?

— Что? — обалдел тот от дерзости бывшей подруги.

Та демонстративно достала из кармана джинс знак верности Юрцу, надела на палец и оттопырила его на манер среднего — прямо в очки Алешковскому.

— Fick dich.¹

— Извини? — тупо поморгал он.

— Учи баернский.

С этими словами Полина усмехнулась, развернулась и пошла прочь. Но далеко ей уйти не удалось, так как Зина и Люся нагнали её в коридоре училища. Тогда-то у Полины почти подкосились ноги, но она испытывала окрыляющее чувство освобождения. Нет, она не падала, взлетала на своих потрёпанных, но раскрытых крыльях!

— Ты послала Макса? Я не ослышалась?

— Люся, она послала Алешковского! Где это записать! — верещали девчонки, ловя Полину.

— Как тебе удалось?

— Я замужем за лучшим парнем на свете, — призналась Полина. — И других просто не существует.

— Ну ты дурная! — обозвала Зинка. И сразу же крепко обняла. — Но я так за тебя счастлива! Позовёшь как-нибудь в гости?

— Обязательно! — приголубила их Полина.

«Только отстоим с Юрой город, и сразу позову».

¹ — «Пошёл нахуй» (нем.)

Ехать в поезде и обнимать гобой для того, чтобы хоть немного поспать. В ночи лежать и смотреть в потолок вагона, не в состоянии сомкнуть глаз. И думать, думать…

Что, если она не трубадур и трубадура нет? Что, если музыка не действует на крыс? Что, если ей рассказали глупую сказку, а она и рада верить? Что, если?..

Нет. Прочь сомнения. Иначе зачем ей видеть то, что она видела и знать то, что знает?

Город встретил персиковым рассветом и прохладой. Улицы от вокзала до реки были пусты, и пока не открылось метро, Полина в цветном платье с рюкзаком и футляром шествовала через центр. Раннее солнце разжигало её пышные волосы, и они сами разлетались за спиной лучами. Спокойная решимость вела её.

Милый город спал, безмятежный и доверчивый. Редкие гуляки сопровождали путь Полины, и пока она шла, удивлялась, насколько умиротворённым выглядит то, что скоро грозит превратиться в хаос. Люди ничего не знали. Они продолжали гулять по Невгороду, фотографировать мосты и львов, и им в головы не приходило, какая угроза висит над ними. Наверное, так было и перед эпидемией «чёрной смерти» в средние века.

Милый, милый Невгород. Полина крепче сжала ручку футляра. Происходящее отдалённо напоминало то, что Полина слышала в школе про блокаду. Бойцы и жители предпочли умереть, но не оставить город. За этот город сражались многие, чуть ли не с его основания. А то и раньше.