— Стой, стой, крысиный король? Что?

— Ха-ха, вот ты смешная, когда не понимаешь! — Милана потрепала Полину по косицам. — Это семёрка крысячьих альф. Они сплелись хвостами настолько плотно, что стали единым разумом. Раньше у них были имена, а теперь они зовут себя Наше Величество и говорят «мы».

— Они оборотни? — не выдержала Полина. — Тоже?

— Да, но сросшиеся хвосты больше не позволяют им выглядеть как люди — по сути это огромная семителая крыса. Они живут в Балясне. Кажется… — Милана почесала затылок, — одного из их семёрки точно звали Филипп Брискорн, и он правил Деверской стаей, а потом крысиный король подмял его, и он лишился личности. Это недавно было, в прошлом году.

— Какой ужас!

— Эрфольг держится, но он очень дерзкий. Королю это не нравится. У них грызня из-за провианта — Невгород обеспечивает их дешёвой рыбой с допотопных времён, плюс торговые корабли из порта. Король решил, что альянс может получить еду бесплатно, если поработит Эрфольга. Понимаешь?

— Ага, — Полина кивнула.

— И тогда всё. Для города это будет невыгодно.

— Обалдеть. Откуда ты всё это знаешь?

— Знаю. Я всё знаю! — Милана отвела глаза с самодовольной улыбкой. Полинино изумление явно льстило ей. — И наши вынуждены бороться с лазутчиками. Король пока не решился наступить в открытую, ведь Эрфольг может созвать свой альянс из тех, кто пока тоже не подчинён королю. Архонтьевские, например, или куда ближе — петерштадские. У севера тоже силы есть. Но стычки продолжаются. О! — тут подпрыгнула Милана, да так, что и Полина с нею. — Поехали, что тебе покажу! Самое стрёмное место в городе! У любого шерсть дыбом встанет!

— Может, не надо? — запротестовала та. — Мне уже стрёмно!

— Да не боись! Погнали!

Она шустро повертела педали куда-то вглубь Василька, и Полине пришлось последовать за ней. По улицам, на поворот, через светофоры, направо, налево, вдоль какой-то медленно текущей речушки к желтой низкой каменной стене.

— Вот, смотри! Та-дам. — Милана указала обеими руками на вывеску.

«Лютеранское кладбище». О, только не это.

Полина недолюбливала кладбища и всегда их сторонилась. Она верила в призраков, да ещё и Юрец умел запугивать. До того жарящее солнце внезапно ушло за тучи, набежавшие с моря, и стало прохладно. Девочки пристегнули велосипеды к парковке и проникли внутрь. По ощущениям — стало ещё холоднее, чем снаружи. Или это тени вековых деревьев давали такой эффект? Полина ухватила себя за плечи при виде рассеянных тут и там памятников. Милана только ухмылялась и вела по мощеной старым камнем дорожке дальше и дальше в царство смерти. Полина озиралась и жалась к подруге, от которой одной веяло живым теплом. Готика тёмного и белого мрамора, тем не менее, не могла не восторгать. Сочетание буйной зелени и чернеющих надгробий будоражило воображение. Так и казалось — ещё немного и где-нибудь на полянке начнут свой танец вилисы во главе с бедняжкой Жизелью. Внезапный шорох прервал мечты Полины, и она ухватила Милану за руку. Но это оказалась черепаховая упитанная кошка, спрыгнувшая с постамента и перебежавшая дорогу по своим кошачьим делам. Хорошо, не чёрная!

— Везёт Алиске, у-у-у, — проныла Милана. — Может обращаться, когда хочет!

— Она тоже? — шепнула Полина. — А ей почему разрешено?

— Потому, что она работает кошкой. Моим маме и папе тоже можно. Вот я и жду не дождусь, когда пойду работать нюхачом в полицию! Буду вилять хвостом направо и налево.

— Здорово, — согласилась Полина, выцепляя взглядом то грустного ангела с потухшим факелом, то колонну с урной наверху, то полуразрушенный склеп.

— А мы пришли! — Милана стояла у рядков однотипных камней с баернскими фамилиями.

— И что это? — Полина прочла некоторые имена. Бонштедт, Хессе, Локенберг, фон Шарнхорст… Вроде Гера — Шарнхорст?

— Чумное захоронение. Оно расположено отдельно от остальных. Тут лежат те, кто два века назад умер в эпидемию.

— Ого, — буркнула Полина и отступила на шаг.

— Вот тут под землёй страшное оружие. Представляешь, что может быть, если сюда доберётся кто не надо? Ладно бы это были люди, чума бы давно сдохла в земле. Но там крысы, и в их телах она может сохраняться долго.

— Крысы, умершие от чумы? — изумилась Полина. Странно, но до того она не думала, что крысы от чумы умирают, то, что переносят, это факт.

— А чему ты удивляешься? Смотри, дух! Дух, вон-вон! — Милана развернула опешившую Полину за плечо и тыкала пальцем в серый памятник.

— Да где? — Если бы та увидела духа, померла бы на месте.

— Эх, всё. Убежал, — с досадой сказала Мила. — Ну что ж ты! Зелёненький такой вился над могилой. А, ну да, ты ж человек, — вспомнила она и хлопнула себя по лбу.

— А оборотни видят духов?

— Могут, да, — для Милы это, судя по реакции, было привычным делом, как увидеть белку в лесу. — Ну ладно, пойдём отсюда, пока не выгнали!

Она утащила Полину с кладбища, оставив её разум там, и повела вдоль набережной речушки. Оказалось, что снаружи ограды и впрямь заметно теплее! И тучи начали уползать.

— Поехали в красивое место!

— Какое?

— Увидишь! Моё любимое!

Пока Полина и Милана гнали велики, речка расширялась. Вот её берега оделись в гранитные парапеты со ступенями вниз. Вот зашумел проспект, а дальше по руслу обнаружился парк, который они тоже оставили позади. Вот из-под дальнего моста забрезжило солнце, заливая светом пролёт, и девчонки выехали к насыпи с косыми бетонными плитами, за которыми простёрся залив.

Раскинувшееся впереди море, подпоясанное эстакадой диаметра, заставило Полину задержать дыхание. Красота была неимоверная, мозговыносящая. Море переливалось светом, точь-в-точь как в Пошново, куда Полина ездила в детстве, и ветер нёс те же запахи — засохших водорослей и прибоя. Впереди у слоёного неба высилась махина башни «ГосПара», и силуэты портовых кранов, будто вырезанные из чёрной бумаги, обрамляли собой залив.

Глядя на это, Полина готова была простить городу все свои мучения. Она согласилась бы отдать жизнь ради того, чтобы поселиться тут, но прелесть была в том, что она уже жила тут, и осознавала себя крохотной частичкой этой небывалой красоты.

Она жила у моря. Слёзы счастья навернулись на глаза, и всё прочее показалось неважным. Полина обожала Невгород. Милана рядом засопела и с придыханием протянула:

— Красота-а-а.

— Да, — не могла сказать иначе Полина.

Они какое-то время стояли на песке, любуясь мерцающими волнами, а потом Милана окликнула:

— А хочешь, поиграем во фризби? Я взяла!

— А я не умею! — призналась Полина.

— Ничего! Ты будешь бросать, а я ловить! Погоди-ка!

Прежде, чем Полина что-то возразила, её подруга сунула ей пластиковый диск, добежала до моста у устья речки, не сбрасывая одежды, и выскочила в три прыжка пушистой и весёлой остроухой собакой.

— Милана! — ахнула Полина. — Сегодня же не суббота!

— Ну! И что! — пролаяла Овчарова. — Я ж блатная! Никто! Не увидит! Бросай!

— Ох! — Полина решила с ней не спорить и метнула диск. Милана с восторженным лаем помчалась за ним, подпрыгнула и схватила зубами, дунула назад, взрывая когтями песок, и почти отдала Полине, да только вдруг развернулась, махнула хвостом и побежала от неё.

— Милан, мы так не договаривались! Отдавай!

— Ав! Ав!

— Милана! — Полина припустила за ней по песку, раскинула руки, чтобы поймать, но шустрая овчарка извернулась и не далась. Добежала до моста, плюнула диск на песок и села ждать, виляя хвостом.

— Ах ты плохая девочка, — смеясь, Полина погладила её по мягкой голове, подхватила фризби и метнула вдаль. Милана сорвалась с места.

Так они бегали за диском по городскому пляжу, как беззаботные дети. Полина трепала Милану и пыталась забрать у той из зубов игрушку. Мила ворчала, как самая натуральная овчарка, и тянула фризби на себя, чуть не роняя подругу коленями в песок. Они играли, хохоча и лая, а горожане ходили мимо, ни о чём не подозревая, и думали, что это просто рыжая девочка играет со своей собакой.