— В церковных записях Гамельтона до сих пор хранится одна, сделанная рукой правнучки бургомистра, и гласит она следующее: «в этот же день ровно сто лет назад пропали все наши дети».

— А всего через пятьдесят лет на мур упала чума, каких никогда не было доселе и после, — продолжил нагонять жуть Фел. — Гибли целые города. Люди не успевали похоронить трупы и складывали из них стены. Сосед ходил к соседу в гости днём, вечером оба метались в горячке, а к утру отходили. Никто не знал, встретит ли свой новый рассвет. Потом эпидемия пронеслась и схлынула, как не бывало, но спустя сто лет вернулась с новой силой. И очаги её вспыхивали то в одной земле, то в другой… Пока люди не открыли антибиотики. Но наверное ни для кого не секрет, что многие инфекции обретают сопротивляемость лекарствам. Особенно те, которые хранятся в земле долгое время, выживая в мёртвых телах.

— До Гамельтонских событий чума косила почти одних только крыс, — вторила голосу брата Астарта. — Чума следовала за крысами в Дахрии и Хинди, в Темире, на кораблях переплыла в Эллинию и Истландию и погуливала по западу. Но потом случилось нечто, что объединило людей и крыс. И этим фактором стал дудочник.

— О чём ты говоришь? — не выдержала Полина. История трубадура невероятно увлекла её.

— Она говорит о том, что бродячий музыкант был колдуном, заклинателем тварей. И он увёл баернских детей не просто на погибель. — Феликс опять поиграл зрачками. — Он превратил их в крыс. Каждого ребёнка. И отпустил скитаться. Говорят также, что Гамельтон был не единственным городишком, власти которого предпочли обмануть трубадура. Крысы, как ты знаешь, имеют склонность объединяться и плодиться. Несчастные дети со временем создали свою иерархию, ранги, кланы, общины и альянсы. Они обрели власть и могущество, оставаясь по сути крысами в человеческих телах. То, что ты видишь сейчас — результат многовековой борьбы за выживание.

— И моя фамилия! Баернская… — сложила два плюс два Полина, содрогаясь внутренне. — Как и у Эрфольга. И Геры. И Эрика… Значит, они потомки тех заколдованных трубадуром детей.

— Это факт, — прибито поддакнула Мила. — Наши цари любили привлекать в страну баернцев, вот и понатащило с запада шушары. И та чума пошла от них.

— Потому она и страшна, — добавила Аста, гладя Тессу. — Альянс богат на средства. Не сомневаюсь, что они уже работали в области биологического оружия, и осталось всего-навсего дополнить его новыми штаммами, чтобы…

«Будь осторожна, берегись чумы, трубадур-дур-дур!»— голосом Феликса прозвучал пророческий сон. Полина рукавом смахнула со лба липкий пот. Ей многое стало ясным. И пугающим.

Рыжий и в пёстрой одежде. Как любили одеваться они с папой.

А что, если?..

Додумать ей не дал возглас Феликса, подскочившего к камере слежки за домом:

— А вот и легки на помине! Надо же, как, оказывается, просто вызвать его на разговор.

Милана зарычала, Тесса спрыгнула с рук Асты и удрала. Полина взволновалась, догадавшись, что по её душу мог явиться только муж, и следом в дверь постучали. Минуя домофон.

Разумеется, крысы могли пролезть в любые щели.

— Не сомневаюсь, наш дом в окружении, — хладнокровно поделилась Аста и выпустила облачко дыма. — Открой, Фел, лучше будет.

Кот, шипя и крадучись, дошёл до двери, провернул замок и столкнулся лицом к лицу с мокрым и злым Юрой. Сузил хитрые щёлки глаз. Юра одарил его ненавидящим взором.

— Ну здорово. Сколько лет, сколько зим.

— Я пришёл забрать жену, — без обиняков возвестил тот, не сводя с кота прицела тёмного зрачка.

— Войди сам, Юри. Мой дом — твой дом, — поманил Феликс, и притихшая на овчинах Полина различила мягкую просьбу в тембре его голоса.

— Не собираюсь ступать в дом врага. Кстати, не советую сопротивляться, Бастов. Гаммы-дельты все здесь и рассредоточены по твоей территории.

— Я потомственный крысолов, Альбрандт. Моя сестра тоже. Не думай, что напугаешь нас. — Теперь Феликс заговорил серьёзно. — А Полина — ей одной решать, с кем ей лучше.

— Что ты несёшь⁈ — Юра клацнул на него острыми жёлтыми зубами, выкинув вперёд морду, Феликс ответил шипением, и в этот миг Полина сорвалась с места и встряла между ними. Её ладони оказались на груди у обоих, и она расталкивала их.

— Нет! Стойте. Хватит! Юра…

— Ты защищаешь его! Славно, жена! — Муж дрожал от ярости, и из груди кота тоже неслось упреждающее клокотание.

— Юрец, Юр, — Полина пыталась вразумить его, гладя по шее и лицу. — Юрочка, не надо.

— Ты помыкаешь ею, как игрушкой, — обвинил Фел. — Для тебя все, кто не твои крысы — игрушки.

— Что ты несёшь, — повторил Юра сквозь зубы, отталкивая Полину за спину. — Ты… Чуть не трахнул её!

— И трахнул бы, что тогда? — Феликса уже тянула в дом сестра. — Я бы трахнул кого угодно только ради того, чтобы ты соизволил припереться сюда и взглянуть мне в глаза, Альбрандт! Спустя семь лет отчуждения! Неужели наше детство ничего для тебя больше не значит? А для Эрика? Для Герхарда и Марка?

— Ты участвовал в покушении на Эрфольга, предатель!

— Это неправда! Я ничего не знал! И… Юри, мне плевать на Тессу! Мне было на неё плевать! Я её ненавижу! Я… За тебя переживал. Меня к тебе даже не пустили. Понимаешь? Со мной один Марк и общался, а теперь и от него вестей нет, и мы все в жопе! Подумай об этом!

Аста еле затолкала брата в дом. Он ещё кричал что-то с порога.

— Ворота открой, а то я их выбью! — порекомендовал Юрец.

— Катись на свалку!

Из двери высунулась тонкая рука с брелоком, и створки ворот поползли в разные стороны. Юра за плечи вёл Полину в «Бэху». Заставил сесть в машину, прикрикнул в окно на баернском какую-то команду, и тени, дрожавшие в кустах и темени, растеклись в разные стороны, вильнув длинными хвостами.

Дождь зарядил, и Юра вёл «банку колы» вдвойне бдительно. Тишина пути скрашивалась лишь ворчанием мотора и шелестом дворников. Полина сидела на своём месте, потупив взор, и думала про дудочника. Надо было как-то подступиться к легенде, понять, насколько она правдоподобна.

Юра нарушил тишину, сунув ей в руки её потерянный мобильник и рубанув фразу:

— Ты уезжаешь.

— Ты уезжаешь. Сегодня. В ночь.

— Куда, зачем⁈ Юра! — Полина схватила запястье мужа, и тот, не отвлекаясь от вождения, мягко, но категорично попросил:

— Дождь льёт. Отпусти, пожалуйста. Мне трудно следить за трассой. — И когда Полина убрала пальцы, прибавил: — К родителям в Балясну. И ещё: я понимаю тебя и… пф-ф-ф! Если всё сложится, дам развод.

— Юр, — она не знала, что сказать, но что-то надо было. Как-то предотвратить страшное! — Юр, не надо. Я больше не буду.

— Надо. — Он двинул бровями вверх и вниз. — Моя милая Полли. Я слеп на один глаз, но не полный слепец, чтобы не видеть, что ты меня не любишь. Так и не полюбила, несмотря на все мои старания. Это очевидно, хоть в кровь разбейся и подари кусок сыра от луны, но если тебя не любят, то создать любовь не получится. И всё, что я чувствую к тебе, не имеет ценности теперь, когда город стоит перед тотальным уничтожением.

— Что⁈ — Полина задышала так часто, как могла, а за губами стало сухо и вязко от нахлынувшего страха.

— Король выдвинул нам ультиматум. В течение недели сдать город. У них уже есть готовый препарат чумной палочки, который они применят по истечении семи дней без ответа. В случае отказа город наводнят заражённые омеги. В случае согласия Эрфольг соединится с королём и перестанет существовать, а среди невгородской стаи произойдёт переранговка.

— И вы? Кем станете вы? — вырвалось у Полины.

Юра повёл плечами и не ответил.

«Он дерзил королю», — напомнила себе Полина и чуть не стошнила на панель «Бэхи» от мысли о том, что с Юры живьём сдерут кожу.

— Я не уеду!!!

— Ты уедешь. Твой билет в один конец оплачен.

— Ни за что!

— Да. Ты это сделаешь.

Юра съехал на обочину, так как дождь превратился в плотную стену воды, и вождение стало невозможным. Полина видела, как руки мужа посжимали руль, как он свесился на него, будто нуждался в опоре. Вытер вспотевшие виски о рукава рубашки. И продолжил: