— У тебя яйца, как дыни, — оценила Полина, прижав лапку к морде.

— Всё для вас, прелестная фрау Альбрандт, — раскокетничался Юрец и для пущей сексуальности расправил свои бархатистые причиндалы по всей длине.

— Фел, не тормози! — их заигрывание прервал окрик Асты брату. Феликс стоял перед аркой и раздражённо тряс волосами. Его сестра тёрла лапкой мордочку по другую сторону в ожидании.

— Мр, я плохо помню, как это делается, — жаловался он. Застегнул и расстегнул мотокуртку. Сгреб шевелюру в хвост, помедлил и распустил обратно.

— Феличе, ты всегда любил быть котом, — напомнил ему Юрец.

— Да, но… Бастет, да. Я сейчас, пацаны. Дайте, я приму это, как данность.

Вид у него стал несчастный. Полина поняла, что бесстрашному Феликсу страшно.

— Он так сто лет простоит, пока его не объявят памятником, — проворчал Герхард. — Фел! Смелее!

Тут Юрец не выдержал. Подбежал крысиным галопом к коту и куснул его за лодыжку повыше ботинка.

— Мр-ряу! — Фел прянул под арочный пролёт и выскочил из тени нарядным чёрно-белым котом. Замер в растерянности. Полина ахнула от восторга. Да, всё верно оказалось с его светлыми прядками — они составляли часть маски на морде. Усы у Фела тоже получились белыми, как и грудь с брюшком и носочки лапок. Роскошный кот роскошен во всём! Как и его любимый питон, Бастов тоже был пегим по окрасу… Фел расширил и сузил зрачки, выдыхая, поднялся на задние ноги, как в цирке. Повернул к себе и рассмотрел когтистые розовые подушечки передних.

— Фу! Ну и гр-р-рязь. Кр-р-рысы, передайте совету, за санитарией улиц стоит следить лучше!

— Ты так на двоих и будешь перемещаться? — пристыдил его Юрец.

Феликс прижал к голове крепенькие, небольшие ушки и, вздохнув, встал на четвереньки.

— Я потом не отстир-р-раюсь.

— Ничего страш-ш-шного, — сестра обвила его чёрный хвост своим. — Я тебя вылижу.

Когда все стали зверьми, Юрец повёл компанию на задний двор музея. Фел шёл сбоку, стараясь не наступать в грязные пятна, и то и дело тряс лапами от брезгливости. За спиной у Полины, державшей Юрца зубами за хвост, доносилось нервозное мурчание Асты. Крысы перешептывались на баернском, но теперь Полина хорошо его понимала.

— Пацаны, проникаем через пятую магистраль центрального блока, согласно схеме, там ходы из сливов в вентшахты, — руководил Юрец. — Дудка на третьем этаже в семнадцатом зале. Кошки-стражи дали доступ. Сигналку отключат на два часа для подсчёта барахла, и за этот промежуток нам надо смыться с дудкой в зубах.

— Я не пойму, если всё так легкодоступно, брат, зачем нам Бастовы? — теперь уже Герхард с недоверием поводил усами на кошачью семью. Феликс уязвлённо замахал хвостом.

— Прикрытие, — осторожно пояснил Юрец. Тем временем он подвёл их к решётке ливневой канализации, легко поддел зубами дверцу и обнажил широкий, пахнущий системой во всей красе лаз.

— Willkommen, ihr Rumtreiber! Und möge uns eine reichlich vorhandene Müllhalde gefallen.¹

¹ — «Добро пожаловать, мародёры! И да приятствует нам изобильная свалка». (нем.)

— Фр-р, я и забыл, какая в системе гр-р-язь! В детстве это не казалось таким омур-р-рзительным! Будь я истинным жрецом Бастет, уже бы левитир-р-ровал!

На это Юрец прижал уши и бросил через холку:

— Оставь свои аристократические замашки при себе, Феличе. И отнесись уважительно к системе!

— Ох уж эта ваша система, — кот брёл по сырой коммуникации, тряся лапками, потерявшими белый окрас. Они стали грязны, как всё вокруг. — Можно подумать, свято место! Дахр-р-рия отдыхает.

— Да, отдыхает, — уязвлённо отозвался эхом в трубе Юра. — Во многих восточных верованиях крыса не менее священное животное, чем кот или собака! Нам тоже есть кому поклоняться!

— Ш-ш-што-то вы не очень поклоняетесь своему королю, — прибила его Астарта, после чего Юра фыркнул, сердито постучал челюстями и потрусил быстрее через лабиринт переходов, утягивая Полину за собой. Они пересекли несколько почти вертикальных переходов, миновали парочку прогрызенных в трубах дыр — причём Полина сразу узнала следы именно крысиных зубов — и оказались в сухих шахтах, откуда несло стойким запахом музейных экспонатов, немного пылью и немного — консервирующими пропитками. Полина подобралась и услышала, как Феликс, дышавший ей в хвост, нервозно замурчал.

— Эй, кот, приглуши мотор! — воззвал к нему Герхард.

— Пр-рости, — тот потряс ушами. — Но вы говор-рили, нам ничего не гр-р-розит?

— Тут скорее нам стоит переживать, а, старый друг? — недобро цыкнул резцами Эрик. — Идём в когти к крысоловам!

— Genug!¹ — не выдержал Юрец. Гаммы тотчас заткнулись и продолжили путь молча. Полина спешила за мужем, изредка оглядываясь на котов, и всякий раз, когда она ловила настороженно горящий взгляд Феликса, тот смягчался и подмигивал ей из полумрака системы.

Несмотря на дружеское расположение, от него веяло смертельной опасностью, и Полина не могла не чувствовать это — крысиное сердечко подсказывало ей, что за ними по пятам следуют два хищника, для которых грызуны естественная пища…

Они добрались до вентиляционной щели, за которой поскрипывали музейные половицы. Крысы синхронно взялись за решётку с трех сторон и беспрепятственно сняли её. Путь к залам Вернисажа оказался открыт. Полина, выпрыгнув на паркет, изумилась — Юра привел группу аккурат в зал баернских ремёсел! Его знание системы поражало, но похоже для других гамм эрудиция предводителя была в порядке вещей.

— А мы были здесь с Мартой, — поделился попискиванием Эрик, — до рождения Эмилии. Я помню вон тот секретер.

— У тебя семья, ЭрБи? — удивился Фел. — Здор-р-рово!

— Щ-щ-щ! — осадила их Астарта. — Где мама?

Будто бы ответом на её вопрос из угла залы к ним подтекла изящная чёрно-белая кошка. Так вот как выглядела Эдита «в звере!» Как сын, только миниатюрнее. Бастовы дружно потёрлись о её ушки своими, и мать промолвила котятам:

— Феликс-с, неужели, ты обратилс-ся, с-сын?

— Долг перед гор-р-родом обязывает, — коротко переглянувшись с сестрой, объяснил тот. Кошка-хранительница строго оглядела крыс и остановила луны глаз на Полине.

— У вас-с менее дес-сяти минут до включения электричес-ства. Поторопитес-сь. — Она села на полу, обернулась хвостом и умылась лапой. — Дольше мы не с-сможем держать зал обес-сточенным.

— Сеймур-р-р на этаже? — уточнил Феликс, прядая и пригибаясь.

— Он охраняет входы. Идите. — Мать обвела его плечо кончиком хвоста.

У Полины мигом зачесалась шкурка от волнения. Тем временем Юрец и ребята уже вскрывали стекло витрины с шалмеем.

— Польза! — ободрил муж. — Давай резче!

Полина полезла к заветной дудке, и тут Юрца молниеносно смела другая бурая тень. Эдита издала шипение и вздыбила холку, выгнувшись дугой. Аста скакнула к матери, а Феликс наоборот, к Лапкам. Гера с воинственным писком ринулся на кого-то, Полина еле сумела вцепииься лапками и зубами в старое дерево шалмея, как её саму изловили за хвост, и она уже из перевёрнутого положения увидела хлынувшие в зал крысиные спины — откуда столько взялось!

— Sheisse! Verdammte Scheisse! Больно! — У неё попытались отобрать дудку, но нападавший, куснув инструмент, дёрнулся от него прочь, как от крутого кипятка.

— Рихард, не тормози, хватай артефакт!

— Не могу, током бьёт! — взвизгнули у Полины над ухом.

Шалмей выпал из витрины и с грохотом покатился по полу. Сразу пятеро крыс ринулись к нему, и одна успела преградить им доступ. Это был Юрец, его левый глаз яростно сверкнул во тьме. Он хватанул зубами одного врага, другого, извернулся на третьего. Полину подхватил четвёртый, и моментально с хрипом выпустил — острый розовый коготь вспорол ему брюхо вдоль. Полина завизжала и выскользнула из захвата. С двух сторон от неё пол встретили белые лапы, и она оказалась под пушистой грудью Феликса.

Дудка! Юра!

Она видела, как муж и гаммы, развернувшись хвостами друг к другу, оттеснили дудку за спины и отбиваются от чужеродных крыс, а те злобно стучат на них резцами. Чёрная змея метнулась с шипением в гущу стычки и раскрыла перед врагами пасть, полную устрашающих кошачьих зубов. Это дралась Аста. Полина, пользуясь заминкой, прыгнула за шалмеем, поймав отблеск Юриного тревожного взгляда, и следом раздался приказ: