Ожидание худшего оправдалось. Прямо посреди улицы, с разгону врезавшись в стену дома, ярко пылал "Ландскнехт", следовавший прямо за "Малышом". Пламя вырывалось из распахнутого бокового люка, из которого буквально вывалился человек. И то что произошло дальше, запомнилось Гюнтеру надолго..

Командир машины, молодой и неунывающий шарфюрер Вилли Эберхардт из Висмара, кричал настолько пронзительно что у Шольке мороз прошёл по коже. С трудом встав на колени Вилли орал от боли и размахивал руками.. Точнее, только левой, потому что правая была оторвана почти у самого плеча. Но не это было самым страшным! Хуже всего было то что Эберхардт горел заживо.. Его промасленный комбинезон, в который любили одеваться члены экипажа для удобства и чтобы не пачкать форму, сейчас служил отличной пищей для огня. Неизвестно что послужило причиной, скорее всего, один из французских снарядов пробил бензобак или воспламенил что-то внутри, но у бедняги Вилли горела не только одежда но и всё что выше пояса, в том числе голова.. и лицо.

Визжа от невыносимой боли и размахивая обрубком унтершарфюрер попытался встать но его ноги подломились и он повалился на асфальт настоящим факелом. На улице тошнотворно запахло жареным мясом отчего Гюнтеру тут же вспомнился тот проклятый бункер на линии Греббе. Там воняло, пожалуй, ещё хуже.. К горлу подкатил рвотный рефлекс и он поспешно отвернулся, пытаясь сдержаться.

В это время "Здоровяк", остановившийся метрах в сорока впереди, развернул башню назад и снова загрохотал своим орудием. На этот раз Зигель не сдерживался и высадил в живучий "Panhard" всю обойму снарядов. Его примеру последовали все пушечные броневики, к тому времени подъехавшие к месту боя. Не прошло и десяти секунд как злополучный французский бронеавтомобиль пылал, а через минуту взорвался так что взлетевшая вверх башня упала на обратный скат крыши ближайшего дома и, грохоча по черепице, свалилась на другую сторону, во двор. Сам корпус раздуло во время взрыва а кое-где броня лопнула на стыках из которых жадно вырывался огонь..

К этому времени несколько подбежавших к пострадавшему члену экипажа "Ландскнехта" солдат окатили его из огнетушителей, а один из них, исполнявший в отряде роль полевого санитара, растерянно топтался рядом, боясь притронуться к Эберхардту.

Спрыгнув с корпуса Гюнтер побежал к нему, невольно закрываясь рукой от полыхавшего вражеского броневика. Двое солдат попытались, было, подхватить Вилли подмышки и оттащить от раскалившегося "Ландскнехта" но едва они дотронулись до него тот издал такой душераздирающий крик что оба отскочили от обожжённого как будто их самих ошпарило. Санитар же, молодой испуганный парень, торопливо вынувший из сумки бинт, тоже не сумел себя заставить прикоснуться к пострадавшему. И неудивительно, зрелище было таким что даже у Шольке, уже видевшего последствия того что раньше учинил "Сосиска", возникло желание отойти как можно дальше..

Уроженец Висмара лежал на спине, весь дымящийся, и кричал. Кричал так как кричат люди которые страдают от невыносимой боли и им глубоко плевать на то как они выглядят при этом в глазах окружающих. Чёрная корка там где была шея.. Ноздри спеклись, ресницы и брови сгорели, вместо глаз виднелись только заполненные какой-то слегка пузырящейся жидкостью провалы. И только широко распахнутый рот, из которого непрерывно доносился страдальческий крик, показывал что бедняга ещё жив.

- Ульрих, что ты стоишь как пень?! - обрушился Гюнтер на своего санитара, не зная что делать. - Помоги ему! Быстрее!

- Я.. Я не знаю что делать, оберштурмфюрер! - ответил тот, расширенными от ужаса глазами глядя на Вилли. - Могу только огнестрельные раны обработать или травмы.. Но здесь.. - он сглотнул и отступил ещё на шаг назад.. - К нему же нельзя, наверное, прикасаться? У него болевой шок, вроде бы.. Извините..

Его тело вдруг согнуло и парень, открыв рот, начал блевать, весь содрогаясь. Шатаясь, он побрёл в сторону, надсадно кашляя. Да, от такого санитара сейчас явно никакого толку!

Сплюнув от досады на непутёвого парня, Гюнтер приблизился к Вилли вплотную и присел рядом, стараясь не смотреть на тот обугленный и дымящийся кусок мяса который совсем недавно был цветущим и здоровым мужчиной.

Конечно, в будущем Шольке читал что бывает с танкистами или лётчиками когда их машины загораются, но одно дело книги а другое - реальность. Через страницы не слышно душераздирающих криков боли, если не сожжена гортань, не чувствуется запах горевшей кожи, а глаза не видят того что делает огонь с человеческим телом. Да, танкистам не страшны винтовки, автоматы, пулемёты. Даже на мелкие мины, которые могут легко убить пехотинца, им плевать. Но в отместку парням часто уготована иная, гораздо более страшная участь, если вдруг бронированная махина всё же будет поражена - сгореть в огне, причём заживо. Именно поэтому большинство пехотинцев, своих и вражеских, редко завидует им. Те хоть могут прижаться к земле, а вот обладатели розовых петлиц принимают на себя самый сильный огонь.

Гюнтер пожалел что сейчас у него нет мгновенных обезболивающих типа ампулы морфина чтобы облегчить адские муки Эберхардта. Был только этот дурацкий первитин, но толку от него никакого, один только вред. Чёртов доктор Ранке создал явно не то средство которое бы могло помочь немецким солдатам без побочных последствий.

- Вилли, потерпи.. - глухо сказал он, стараясь дышать ртом. - Мы тебе поможем..

Обгоревший парень вдруг завопил:

- Мои глаза! Я ничего не вижу! Почему я не вижу?! - и его культя нелепо дёрнулась, видимо пытаясь дотронуться до лица. Левая рука лежала неподвижно.

- Сейчас ночь, Вилли! Темно вокруг.. - в отчаянии ответил Шольке, оглядываясь вокруг.

На улице царило молчание, прерываемое только гулом пламени из обломков двух броневиков и двигателями других, работающих на холостом ходу. Его подчинённые, высыпав из других машин, стояли на расстоянии, не решаясь приблизиться. Их лица, в бликах огня, выражали разные эмоции: ужас, неверие, гнев, страх.. Один перекрестился дрожащей рукой и, сняв с головы пилотку, закрыл ею нос и рот.

- Это вы, командир? - наконец, узнал его Вилли.

Сил кричать у него уже не было и изо рта доносился только хрип, который понемногу слабел. Потеря крови из оторванной руки делала своё дело а санитар сказал что к ней нельзя прикасаться чтобы перетянуть жгутом из ремня..

- Да, я, Вилли.. ты подожди немного, скоро будет помощь! - врал Гюнтер, отлично зная что её не будет.

Медицинского грузовика с ними не было а бегать по ночному городу и искать местных врачей не хватало времени. Собственно говоря они давно уже должны были ехать дальше, но и просто так бросить парня у Шольке не хватало духа. Не ожесточился он ещё до такого состояния когда смерть подчинённых перестанет вызывать у него эмоции и только мозг бесстрастно отметит что на одного из них у Гюнтера стало меньше.

- Очень больно.. командир.. - прохрипел Эберхардт, двигая обгоревшими губами. - Я.. я ослеп, да? - культя снова дёрнулась. - Только не врите!

Гюнтер, колеблясь, замялся но потом решил ответить правду:

- Да, Вилли.. Извини, но.. - горло перехватило и он не смог закончить фразу.

А ведь, насколько он знал, Эберхардт женился перед Рождеством. К тому же его жена была беременна.. И совсем скоро в Рейхе станет одной вдовой больше, мрачно подумал он. В ярости на самого себя он ударил кулаком по асфальту! Это его вина! Если бы он приказал дать ещё одну очередь, контрольную, по этому трижды проклятому французскому броневику то и Вилли и его водитель, так и оставшийся в полыхающих недрах "Ландскнехта", остались бы живы! Его ошибка, недосмотр, из-за которого заплатили своими жизнями два человека! Командир, мать твою!..

Шольке стиснул зубы чтобы подавить злость. Сейчас не время, надо ехать дальше! Они и так уже выбиваются из графика!

Он встал и отошёл к санитару который уже почти пришёл в себя.