Бруно уже был на ногах и, узнав что хочет командир, послал Ханке разбудить и привести штурмшарфюрера к ним, а сам наскоро сообщил Шольке минимум информации о новом бойце.

Эдмунд Штайн, 22 года, сын пастора из сельской местности возле Бамберга, севернее Нюрнберга. Как и многие поступил в СС добровольцем, вопреки желанию отца. Первый бой принял в Брабанте, там же и отличился, ворвавшись на позиции голландцев и лично уничтожив четверых врагов. Способствовал прорыву обороны, захвату и удержанию укрепления от контратак противника, нанеся тому серьёзные потери при минимальных своих. За это отмечен командиром и награждён прямо в штабе дивизии. Решителен, безжалостен, сообразителен.

Брайтшнайдер едва успел всё это ему сообщить как на пороге появился сам штурмшарфюрер. Впился глазами в Гюнтера, вскинул вверх руку и грянул:

- Хайль Гитлер! Оберштурмфюрер, штурмшарфюрер СС Штайн по вашему приказанию прибыл!

Шольке повторил его жест но более небрежно, и показал Бруно что тот может идти. Заместитель вышел из комнаты и закрыл дверь, оставив их наедине. Повисла тишина, лишь за стенами слышался приглушенный гул множества людей, которые просыпались, умывались и наспех поглощали еду. Унтер-офицер СС молчал и ждал вопросов а Гюнтер смотрел на него и пытался понять чем тот его заинтересовал.

Наконец, после полуминутного молчания, Шольке спросил своего нового подчинённого:

- Бад-Тёльц или Брауншвейг?

- Брауншвейг, оберштурмфюрер! - не растерялся Штайн, на вопрос где он проходил обучение.

- Назовите ваши сильные и слабые стороны, штурмшарфюрер? - снова поинтересовался Гюнтер, продолжая изучающе смотреть на него. Тот в ответ не опускал глаза, невозмутимо глядя в ответ. Только чуть дрогнули губы когда он услышал вопрос.

- Не пью, не курю, всегда выполняю поставленные задачи невзирая ни на какие помехи или опасность погибнуть. Готов на всё ради победы и ненавижу врагов Германии, внешних и внутренних! - браво начал он, но потом чуть улыбнулся и дополнил: - Слабостей за собой не замечал, если не считать любви к своей собаке, оставшейся дома.

Шольке медленно кивнул, показав что услышал, и решил немного углубиться в эту тему.

- В личном деле сказано что ваш отец был против поступления в СС. Почему?

Эдмунд чуть нахмурился и Гюнтер понял что штурмшарфюреру неприятно говорить об этом. Но тот ответил:

- Мой отец религиозный дурак и ретроград, оберштурмфюрер. Свято верит в десять заповедей и считает нас исчадием ада. Мы с ним много спорили об этом но увы, я так и не смог убедить его в том что он глубоко ошибается. В конце концов я решил уйти из дома, поскольку становиться священником по его стопам у меня не было ни малейшего желания. С детства мечтал быть военным, но в СС намного лучше чем в Вермахте! - искренне признался Штайн.

- Насколько я понял вы не женаты? И даже девушки нет? - не отставал Шольке, упорно пытаясь понять чем его так заинтересовал этот штурмшарфюрер.

- Не женат. Девушка была.. но теперь её нет! - а вот сейчас Эдмунд явно разозлился. Но от чего?

- Что случилось? Она умерла? - спокойно спросил он, делая вид что не замечает эмоции подчинённого.

- Оберштурмфюрер, я не понимаю, какое отношение это имеет к.. ? - стиснул челюсти Штайн, но Гюнтер не позволил ему уйти с болезненной темы.

- Отвечать на вопрос, штурмшарфюрер! - лязгнул Шольке своим командирским голосом, пресекая возражения. - Если я прикажу то вы ответите сколько раз дрочите по утрам, ясно? Не слышу ответа!!

- Так точно, оберштурмфюрер! - сила приказа и воля Гюнтера преодолели возмущение унтер-офицера СС, но теперь тот смотрел на него с какой-то непонятной яростью, словно Шольке заставил его коснуться того что Эдмунд пытался глубоко спрятать.

- Она.. она оказалась врагом! - внезапно брякнул Штайн, играя желваками. - И я её наказал!

Эти слова изрядно изумили Гюнтера и он удивлённо вскинул брови. В каком смысле врагом? Что там у них произошло?

- Конкретнее, штурмшарфюрер! - велел он, снова придав лицу полную невозмутимость.

Боец тяжело дышал, его ноздри раздувались от испытываемых чувств, кулаки крепко сжаты. Эдмунд неохотно но начал рассказывать, и чем больше Шольке его слушал тем сильнее у него ползли мурашки по коже..

- Мы с Гизелой росли вместе. Я - сын пастора и член "Гитлерюгенда", она - дочь преуспевающего бауэра, торгующего мукой. Всё время вместе играли и бегали по полям.. Потом, когда подросли, поняли что любим друг друга. Я даже хотел жениться на этой.. мрази! - последнее слово он чуть ли не выплюнул, его лицо исказилось от злости и ещё чего-то.. - Меня обмануло то что она казалась доброй, красивой, умной.. Даже наши родители не противились отношениям и были уверены что мы поженимся. Когда нам исполнилось двадцать то я взял её как свою женщину. Если бы мне тогда знать всю правду.. Но я не знал, оберштурмфюрер! Не знал!

- Продолжайте! - приказал Гюнтер, хотя начал подозревать что ему не понравится услышанное.

- Потом она сказала что у нас будет ребёнок.. Я обрадовался, думал что станем настоящей семьёй. Был готов на что угодно ради неё.. Какой позор! - снова скривился Штайн, словно увидел что-то мерзкое. - Сделал ей предложение, она согласилась. Отец сам желал провести обряд венчания а этот бауэр обещал оплатить все расходы на свадьбу. Но.. перед этим, как вы знаете, по закону мы должны были доказать что являемся расово чистыми немцами, что в нас нет ни капли еврейской крови. Я нисколько не беспокоился ни за себя ни за неё, был уверен что это просто формальность! И когда мне сообщили что я чист то принял это как само собой разумеющееся. Но.. но она.. - у парня перехватило дыхание, и Эдмунд с трудом смог закончить свою мысль: - ..Гизела была заражена! У неё оказалась четверть этой грязной крови!

Штайн на несколько секунд закрыл глаза, его буквально трясло.

А Гюнтер онемел, услышав такие откровения. Нет, он знал что действительно, перед свадьбой, если муж собирается строить карьеру в государственных органах, а особенно в СС или партии, то должен пройти вместе с будущей женой проверку на "вшивость", иначе не видать ему высоких чинов. Для членов СС и НСДАП это считалось обязательным, да и жёны им подбирались тоже расово подходящие. Теперь Шольке понял что случилось между ними и почему Эдмунд не женился на своей Гизеле. Но когда он уже хотел сказать что достаточно, Штайн заговорил снова..

- Когда я это узнал то просто не поверил своим глазам и ушам. Такого никак не могло быть! Но это случилось.. - похоронным голосом вещал штурмшарфюрер, глядя на него пустыми глазами. - В тот день она перестала для меня существовать, оберштурмфюрер. Эта грязная сука валялась у меня в ногах, молила сжалиться, что-то лепетала о любви и общем ребёнке.. Я не слушал её. Тогда она сказала что всё равно оставит этот зародыш, потому что он часть меня. Её слова отрезвили меня и тогда я это сделал..

- Что.. - голос внезапно изменил Гюнтеру, и он почувствовал что ему стало трудно дышать.. - Что сделал?

Подчинённый вдруг сбросил своё оцепенение, его взор прищурился и тот ответил с какой-то ужасной гордостью, от которой Шольке пробила неконтролируемая дрожь:

- Я понял что не могу этого допустить, оберштурмфюрер! Не имею права перед страной и фюрером! Я начал бить её по животу кулаками, а потом, когда она упала, и ногами! Потому что не хотел чтобы эта личинка поганила меня самого! Она же грязная, понимаете?! Она не имеет права жить! А эта тварь обманывала меня до самого конца, хотела чтобы я превратился в такого же как она, предал свои идеалы и принципы! И этот ребёнок.. он же был бы евреем! Представляете, у полноценного арийца сын или дочь имеет еврейскую кровь! Это.. это такой позор что я бы его не вынес, понимаете!! - похоже, Штайн мысленно переживал свои воспоминания, но в данный момент Гюнтеру было всё равно на него.

Ему хотелось просто взять пистолет и вышибить гнилые мозги этому полностью свихнувшемуся от расовой пропаганды ублюдку, так обошедшемуся со своей ещё недавно бывшей беременной невестой. Рука с готовностью легла на кобуру пистолета, лежавшую на столе, и он лишь в последний момент сумел сдержаться. Нет, как бы не хотелось поддаться порыву, это нельзя делать!