- ..Вы же врач! Почему же отказываетесь лечить наших раненых? - на хорошем немецком языке напряжённо спрашивал загорелый французский офицер, видимо, пытаясь не сорваться. - Без вашей помощи многие из них погибнут! В конце концов, вы давали клятву Гиппократа! Будьте же человеком, доктор!
Лейтман всячески старался игнорировать француза и упорно не отвечал. Он разговаривал с водителем, отдавал команды проверить снаряжение в автобусе, спрашивал сидящую внутри Марту о медикаментах но последняя фраза, похоже, донельзя уязвила его. Начальник Лауры круто повернулся к офицеру и Лауру поразила нескрываемая злость, исказившая лицо всегда добродушно относившегося к ней врача.
- Оставьте меня, господин капитан! - зло ответил он, сжав зубы от ярости. - Я не подойду ни к одному вашему дикарю и своим подчинённым не позволю! Пусть ваши проклятые африканские солдаты подыхают здесь без всякой помощи, я только рад буду! Скажите спасибо что мы поделились с вашими офицерами драгоценными медикаментами, потому что являемся цивилизованными людьми, в отличии от этих.. этих обезьян с их дурацкими головными уборами! И не вам говорить мне о клятве Гиппократа! Я слышал что творили ваши зуавы в Испании! И теперь не ждите что я буду спасать жизни тем кто свежевал людей заживо, упиваясь их страданиями! Милосердие, говорите вы? Вчера эти ваши колониальные солдаты вспарывали животы и перерезали горло нашим солдатам, если могли добраться до них! Поэтому моё милосердие их не коснётся! Я готов сутками стоять и оперировать наших парней но единственное болеутоляющее средство, которое я могу дать вашим дикарям в фесках и чалмах, это пистолетная пуля! Хотите, выпишу рецепт или сами справитесь?! - он посмотрел прямо в глаза французскому офицеру.
Тот сжимал кулаки но ничего не говорил в ответ, потому что конвоир-эсэсовец, почуяв неладное, подошёл вплотную и был готов вмешаться если тот начнёт возмущаться. Лаура стояла тихо как мышка, боясь даже вздохнуть чтобы не помешать. Воздух вокруг, казалось, наэлектризовался от напряжения.
- Знаете, я бы мог вам кое-что рассказать о том как развлекались в той же Испании марокканцы, но не буду.. - наконец, произнёс француз, расслабившись и отступив на шаг. - Просто имейте в виду, мои солдаты такие же люди как и мы все. Они болеют, страдают, умирают.. И так же нуждаются в помощи как и мы, белые французы. Но вижу что для вас это не так. Я был уверен что для врача, любого врача, это очевидно. Но не для такого как вы.. - он покачал головой и на его лице отразилось презрение. - Нет, назвать вас врачом или доктором после такого отношения к раненым, боюсь, больше не смогу. И будьте уверены, когда-нибудь это ещё выйдет вам боком, господин нацист!
Казалось, доктор Лейтман сейчас не выдержит и ударит его но, гигантским усилием воли, сдержался. Наклонившись к самому лицу французского капитана, он прошипел свистящим от ярости голосом:
- Да, я имею честь быть нацистом! Вступил в партию ещё десять лет назад и ни разу не пожалел об этом! И идеи фюрера о неполноценности некоторых народов я полностью разделяю! Что же касается того что вы не сможете называть меня врачом.. - он издевательски усмехнулся. - Что ж, как-нибудь я переживу это потрясение. И те тысячи людей, которые смогли продолжать жить благодаря моим трудам, с вами бы не согласились. На каждую ситуацию можно смотреть с разных точек зрения и сейчас именно тот случай. Для вас они - солдаты, для меня - навоз истории и цивилизованного мира!
- Я рад за тех людей которые живы благодаря вам, но вы готовы взять на себя ответственность за почти неминуемую смерть двухсот человек, которых оставили без помощи? - офицер предпринял ещё одну попытку повлиять на доктора Лейтмана.
- Без сомнения, господин капитан! - тут же ответил начальник Лауры, понемногу успокаиваясь. - Знаете почему? Потому что для меня они не люди, только и всего. Дрессированные макаки, обученные подчиняться и стрелять в ваших врагов. К тому же было бы огромной глупостью с моей стороны тратить драгоценные медикаменты не на своих солдат а на тех кто не имеет никакого понятия о европейской цивилизации и до сих пор живёт в дикости. Не говоря уже про время, которого у меня нет. Вас устроит такой ответ?
Французский офицер, видимо, не нашёл что сказать и, безнадёжно, покачав головой, отошёл вместе со своим конвоиром.
- Вот и славно.. Люблю оставлять за собой последнее слово.. - удовлетворённо сказал он и только сейчас заметил девушку, застывшую сбоку от него. - Вы готовы, Лаура? Тогда садитесь, едем!
..Уже в машине, медленно едущей через город, медсестра рассеянно смотрела в окно, поглощённая своим открытием про беременность и неосознанно поглаживая живот. Водитель, пожилой санитар Гуго Битнер, привычно крутил руль. Окно было открыто и длинная пулемётная очередь неподалёку неожиданно насторожила обоих. Гуго замедлил ход и начал оглядываться, пытаясь понять есть ли опасность. А девушка вдруг с тоской подумала что ей не помешало бы сейчас оружие, например, пистолет. Всё-таки, их уже двое и если за свою жизнь Лаура так не беспокоилась то за безопасность ребёнка готова была сражаться чем угодно и с кем угодно. Конечно, над ветровым стеклом, в специальном зажиме, санитар хранил карабин, но как обращаться с этой длинной и тяжёлой штуковиной её никто не учил.
Впрочем, следов паники или какого-либо беспокойства никто не проявлял, колонна продолжала медленно ползти через город и медсестра слегка расслабилась. Время от времени совсем недалеко продолжали раздаваться длинные очереди но всё было спокойно. Внезапно впереди едущий автобус с доктором Лейтманом и частью медперсонала остановился. Начальник вышел наружу и о чём-то спросил стоявшего недалеко высокого блондина-роттенфюрера СС, небрежно курившего рядом с торговой лавкой. Видимо, спрашивал кто стреляет, предположила Лаура. Тот усмехнулся, что-то ответил и махнул рукой куда-то вглубь двора. Даже из грузовика девушка заметила как растерялся доктор Лейтман. Он явно переспросил, снова получил тот же ответ и, поколебавшись, двинулся туда куда указал блондин.
Не сдержав любопытства она тоже осторожно вышла из машины вместе с Гуго и направилась по следам начальника. Пройдя через пару дворов, забитых какими-то ящиками и рассохшимися бочками, они оказались на обширном открытом месте размером с четверть футбольного поля, скорее всего, местом выгула лошадей. Правда, самих коней не было видно но из длинного амбара, составлявшего одну из сторон этой территории, слышались какие-то крики. В дальнем конце площадки лежали какие-то кучи грязного тряпья, напоминавшие.. Тут Лаура невольно застыла, потому что поняла что это такое. Не тряпьё это было, а тела! Больше сотни людей, сваленных в кучу высотой почти по грудь! Смуглые руки, ноги, головы, видневшиеся из окровавленных одежд, лежали под ярким солнцем..
- Что здесь происходит, унтерштурмфюрер? - послышался сбоку от неё растерянный голос доктора Лейтмана.
Лаура повернула голова и увидела небольшую группу людей, стоявших под натянутым тентом, защищённые от солнца. Кроме её начальника здесь присутствовали четверо человек со знаками различия очень напоминавшие эсэсовские. Долговязый унтерштурмфюрер и двое штурмманов, тихо переговаривавшихся чуть в стороне. У стены стоял накрытый стол с несколькими бутылками а на стуле девушка заметила патефон, около которого возился ещё один эсэсовец. Он поставил пластинку и над широким двором полился бравурный марш. Лаура узнала одну из самых любимых песен "Lorе, Lorе, Lorе" про юную дочку лесника. Эсэсовец, не обращая внимания на других, отошёл от патефона, неуклюже размахивая руками в такт песне. Его форма была расстёгнута а лицо покраснело, как подозревала девушка, не только от жары но и выпитого.
Но больше всего её поразили два пулемёта, стоявшие на треугольных станках, и сотни гильз рядом с ними. Тут же заботливо стояли два стула и несколько металлических коробок с лентами на земле. Несмотря на всю наивность, которая иногда мешала ей быстро понять суть, на этот раз всё было настолько ясно что девушка невольно попятилась, наткнувшись на Гуго, который стоял сзади неё. Это что.. здесь расстреливают людей?!
