— Вставай!.. — шёпотом кричала я, опасаясь, что наёмники всё ещё преследовали меня. — Ну же!

Сейрус раскинулся на мху без сознания. Я наткнулась на него совершенно случайно, так как совсем забыла о нём. И пусть Рональд с уверенностью убеждал меня, что я сама найду Сейруса, совесть больно кольнула где-то внутри, как бы ругая, что посмела забыть об обещании.

Честно, моей первой мыслью, когда я увидела беспомощного, всего перемазанного в пыли и грязи Сейруса, было — надо убираться. Ворон видел в нём соперника, и как бы я ни пыталась убедить его, что тогда Сейрус просто защищался — в ответ мою спину полосовали изнутри лишь сильнее. Но я успела сделать только крохотный шаг назад, прежде чем со всех ног рванула обратно к юноше.

Я лихорадочно тормошила его за плечи, прислушивалась к дыханию и сердцебиению. Взгляни я на него в более спокойном состоянии, подумала бы, что мальчишка просто прилёг отдохнуть и заснул. Но для меня, паникующей и усталой, это было невозможно. Уже отчаявшись хоть как-то привести его в чувство, взглянула на безмятежное лицо Вестника. Совсем молодой, он был младше меня всего на пару лет, но лицо его всё равно выглядело совсем детским. Разве что, бледная кожа могла вызвать вопросы о его здоровье, но это, как я осмелилась предположить, была схожая черта Вестников смерти. Дыхание его было ровное, никаких серьезных ран или переломов я не заметила, лишь лёгкие ссадины и синяки. Возможно, после нашей схватки он сильно истощился. Откуда мне знать, насколько умело он умеет пользоваться даром? Я и сама еле стояла на ногах, стоило только Стервятнику прекратить свои атаки. Тогда мне не хотелось ничего, кроме как провалиться в крепкий сон. Так что, возможно, Сейрус просто набирался сил. Но лес, по которому рыщут наёмники, явно был не лучшим местом для этого, а потому…

Моя ладонь со свистом рассекла воздух и впечаталась знатным ударом в щёку юноши. Его голова откинулась в сторону, и Сейрус сразу же открыл глаза. Как только он увидел меня, нависавшую прямо над ним, вскинул вверх локоть в попытке оттолкнуть. Благо я увернулась прежде, чем пострадал мой нос. Сделав кувырок и не рассчитав силу, я повалилась на мох. Сейрус же молниеносно поднялся на ноги и глядел на меня, словно я была его злейшим врагом.

— Чтоб меня… — выругалась невольно, на всякий случай ощупывая нос. — В этом мире есть хоть кто-то, не намеревающийся меня бить?..

— Что ты там бормочешь? — гневно спросил юноша, встрепенувшись подобно птице.

Птице, как же, скорее птенчику. Вредному и нуждающемуся в порке птенчику, — подумалось мне.

— Не кричи так, наёмники бродят по лесу, — предупредила я.

И, похоже, совершила ошибку. При словах о наёмниках в глазах Сейруса гнев засветился с новой силой. Сейчас они пугали своей желтизной больше, чем в доме у Рональда.

Не успела я сообразить, как руки Сейруса сомкнулись на моей шее, и меня повалили на землю. Я ахнула, когда исцарапанная стараниями Ворона спина и раненое бедро больно приложились о жёсткие ветки. Цепкие пальцы сжимали моё горло, а разгневанное лицо глядело прямо на меня. Я встряхнула онемевшими от неожиданности руками, насколько это было возможно. Красное, перекошенное гневом лицо юноши нависало прямо над моим. Вена на его лбу вздулась настолько, что казалось, словно вот-вот взорвётся. Я почувствовала, как от крепкой хватки мой кадык смещается под напором, перекрывая дыхательные пути. Язык словно опух и прилип к верхнем нёбу, а глаза защипало от выступивших слёз. Ещё раз пошевелив пальцами правой руки, я замахнулась что есть силы.

Видимо, в Сейрусе больше было ярости, чем умения держать удар. Потому что, как только я кое-как ударила его в лицо, он сразу же ослабил хватку, и это позволило мне выбраться. Не помню как, но мы оказались друг напротив друга. И намерения наши были ясны. Сейрус готовился выпустить Стервятника, в то время как я не была уверена, что смогу удержать Ворона. После случившегося с Томасом он стал сильнее и ненасытнее. Но уж лучше я потеряю контроль над своим даром, чем позволю этому мальчугану напугать меня. Ужаса, насланного другим Вестником смерти, я не потерплю.

— Прежде чем ты начнёшь, — тем не менее спокойно начала я, дабы постараться образумить Сейруса. — Хочу сказать, что наёмники — не наших рук дело. Мы сами от них пострадали.

— Вы ворвались в мой дом, — зашипел он. — Может, вы и не знали о наёмниках, но вы их привели. Я уверен, что они пошли по вашему следу. Не удивлюсь, если даже по твоему. Твоему падальщику только дай перья распушить.

Чёрт, зрит в корень.

— Кто бы говорил, — возразила я с не меньшим жаром. — Сам своего по поводу и без отпускаешь. Твой-то давно из гнезда выпал? Лишь дай шанс клювом поклацать, — перечисляла я, а сама чувствовала, как Ворон встаёт на дыбы. — И напомню, что ты сам предложил себя забрать.

— А вот это уж точно не твоё дело, — словно поставил точку Сейрус и расправил плечи.

Всё было в точности, как тогда — у Рональда. Я видела лицо Сейруса, но также слышала клич наших бойцов и звук рвущейся плоти. Каждый удар, нанесённый Ворону, отражался на мне. Ровно так же, как и ликование, когда цепкие когти полосовали противника. Сомневаюсь, что это длилось долго, однако для меня словно прошла целая вечность. Мы с Сейрусом стояли, не шевелясь, но каждая нить моего дара, каждая косточка и часть сознания, связанная с Вороном, вздрагивали от очередного удара и карканья. Пот скатывался по лбу и вдоль спины, посылая отвратительные мурашки. Чем дольше длился этот поединок, тем труднее удавалось удержать Ворона. Он всё стремился вперёд, оттесняя противника, в чём я находила огромное преимущество. Всё-таки Стервятник Сейруса был подавлен состоянием хозяина, истощённого недавними событиями. Мой же Ворон был полон сил, напитавшись смертью Томаса. Я невольно вспомнила, как последняя крупица его жизни утекла прямо в наши когти. Ветер с грохотом прокатился по листьям, разметая вокруг нас перья. Во рту даже осел привкус крови, но я не могла понять, кому та принадлежала. Мои ноги уже не держали, а руки сводило болью о того, как я их сжимала. Ворон рвался и рвался, отталкиваясь от моих костей и разрушая мою выдержку.

Покончи уже с этим! — велела я, но он не слушал.

Сейрус выглядел не лучше. Кожа его сама по себе была бледной (подобно моей), но сейчас она приобрела серовато-синий оттенок. Он был на пределе, но не желал отступать. Или не мог отступить. Глупец, неужели он не видит, что я теряю контроль? Он должен отступить, а то Ворон убьёт его!

Словно повинуясь моим мыслям, Сейрус рухнул на землю. Волосы его были мокрыми, грудь неистово вздымалась, а пальцы стискивали траву до хруста. Вой Стервятника я почти не слышала — его полностью заглушило победоносное клокотание Ворона. Какой бы уставшей и готовой отдёрнуть Ворона я ни была, его гордость и величие невольно просачивались и в меня. Они затапливали мнимым теплом мои внутренности, порождая победоносную улыбку на лице. Возмездие? Именно это чувствовал Ворон. После схватки дома он не мог так просто сдаться. Тогда от явного поражения нас спасли Кимы-наёмники, но даже в тот момент Стервятник показал себя победителем. Но не сейчас. Сейчас мы намеревались разорвать их на куски, показывая, кто поистине сильнее…

«…Позаботься о нём, пожалуйста».

Просьба Рональда зазвенела у меня в голове. Всё то время я стояла неподвижно, но сейчас оступилась. Один маленький шажок, и всё разрушилось. Ворону словно подбили крылья, с таким яростным и болезненным воплем он осёкся. Я упала на колени, жадно хватая ртом воздух. Грудь свело спазмом, словно всё это время я не сделала ни вздоха. Может, так оно и было. А может, это просто когти Ворона терзали мои кости и плоть, с обидой оставляя на них отметины.

Обида… именно об этом кричали его действия и царапины. Каждый стук клюва о мои рёбра, каждый шорох перьев по моим позвонкам говорил об обиде.

Я подняла голову, чтобы взглянуть на Сейруса, и почувствовала, как что-то влажное течёт по подбородку. Пальцы окрасились алым, как только я поднесла их к носу. Что ж, судя по всему, железный привкус во рту всё же оказался моей кровью. Чувствуя болезненную усталость и неприятный узел в груди, я подняла взгляд на юношу. Уж не знаю, что он увидел в моих глазах, но даже его надменное и разгневанное лицо исказилось в гримасе ужаса. Мой голос был хриплым настолько, что я его даже не узнала.