— Не бурчи, — велела Рузанна.

Я последовала её примеру и стянула с себя свитер. При этом осталась сидеть на стуле, чтобы никто не смог увидеть царапины на спине или Ворона. Нагота меня несильно смущала. К своей болезненной худобе я уже привыкла, да и оголяться при двух девушках и Аггнийце, который учтиво вжался в угол, было лучше, чем находиться в одной спальной сорочке в клетке у Аггин.

Платье плотно обтягивало тело и, как я и думала, полностью открывало мои бока. Если поднять руки, то рёбра словно разрезали кожу, остро выделяясь под ней. Кольцо на животе и пояснице, которое скрепляло верх и низ платья, посылало волну дрожи от холода. Я поправила лив, который был мне слегка великоват. Хорошо, что в этом зале не было зеркала, а не то я бы непременно потеряла дар речи, увидев себя. Бархат ложился, как вторая кожа. Он был лёгким и совсем тонким, отчего мурашки сразу заплясали на руках и ногах. Я посмотрела на острые колени, которые не прикрывали привычные штаны. Моя и так бледная кожа смотрелась ещё светлее на фоне тёмной ткани, а бёдра — ещё тоньше.

Последний раз провела пальцами по рёбрам, привыкая к наряду, и обула туфли. Такой высокий каблук я раньше не носила, поэтому ноги слегка подгибались, стоило сделать неосторожный шаг. Я оглядела тёмные кудри на своих плечах и решила, что оставлю волосы распущенными. Лишь слегка взбила их пальцами, так что некоторые непослушные пряди упали мне на лицо.

— А ты знакома с кем-то из этой семьи?.. — неуклюже развернулась я к Рузанне, одетой в зелёно-чёрное платье до икр с одним длинным рукавом, который закрывал рисунок пленённой Помелы. Меня пронзило недовольство… Почему у меня платье длинной с детское покрывало, а у Рузанны почти что банный халат? — Выглядело так, словно Шарлотта знает о них больше тебя.

— Я не знаю никого из них, — ответила Миб. — Наталья их знала, поэтому её и не пустили с нами. Она принимает это дело слишком близко к сердцу.

— Это просто кошмарно, — донёсся мрачный голос Саши. Мы повернули головы к девушке, которая стояла, расправив руки и ноги в разные стороны. — Я в этом не выйду.

Мой взгляд пробежался по девушке, и я постаралась изобразить сочувствующую улыбку. Мой наряд сразу перестал казаться таким уж вульгарным. Бежевое платье почти не выделялось на Мибе. Оно обтягивало талию и бёдра Саши (в разы теснее, чем мой наряд), выделяя все изгибы тела. Саша была худой, но крепкой девушкой, и это платье подчёркивало всю силу Миба. Спина у девушки осталась полностью открытая, ткань прикрывала чуть выше копчика. Я обратила внимание на голые руки Саши, полностью чистые. Затем на ноги и спину.

— У тебя татуировка на животе? — сразу же спросила, не подумав.

— Да, не люблю привлекать внимание.

— В любом случае, — заговорил Мика, который только сейчас осмелился повернуть голову. На парне был строгий костюм с бабочкой. Про себя я отметила, что при подходящей одежде, тело Мики выглядит скорее подтянутым, нежели худющим. — У нас нет выбора. Придётся играть в этом спектакле. Эта принцесса — единственная, у кого есть план. А если уж она даже Николаю не рассказала о нём… — Аггниец многозначительно блестнул здоровым глазом.

— А что, они настолько хорошо ладят? — поинтересовалась я, стараясь звучать как можно непринуждённее.

— Насколько мне известно, Николай был знаком с ней, ещё когда учился в школе, — ответил Мика.

Я лишь понятливо кивнула и проигнорировала неприятную тяжесть в груди. Что это? Неужели ревность? Я ревную Николая? Сама эта мысль заставила меня замереть, ведь раньше я такого не испытывала… Да, я злилась на братьев и мать, которые охотно делили между собой внимание и обделяли им меня, но чтобы ревновать абсолютно чужого мне человека… Ладно, Николай не был мне совсем уж чужим, но явно не для романтических чувств. Не хватало сходить с ума по Гриилу, когда на кону стоит обмен пленниками.

Я тряхнула головой, намереваясь подождать остальных снаружи. Мика возился с бабочкой, которую жутко перекосило, а Рузанна обсыпала Сашу непристойными комплиментами, на которые девушка недовольно и смущённо фыркала. Я уже взялась за ручку двери, которая была, к моему удивлению, неполностью заперта, как услышала тихие голоса. Точнее, они должны были звучать тихо…

— А сам-то? Пара ботинок на пару, серьёзно, Ник? — язвительно спросила Шарлотта.

— Не переводи тему, — приказал Николай, и через щель я заметила, что парень уже надел свой костюм. Простые чёрные пиджак с брюками и белая рубашка идеально смотрелись на его крепком теле. И даже взлохмаченные волосы не портили эту картину. — Ты должна была мне сказать, что у тебя за план. Почему я узнаю только сейчас, что ты решила нарядить их в ирисов?

— Я не должна перед тобой отчитываться, Ник, — злилась девушка, из-за чего её щёки покраснели. — Это самый лучший вариант, чтобы выловить Нахамчикова. Кто устоит перед симпатичными ирисами? Они девушки красивые и подтянутые, разве что кроме той костлявой… София, кажется?

— Перестань, Шарлотта, — сердито оборвал её Николай. Его пальцы сжались с такой силой, что костяшки побелели. — Ты меня не обдуришь, оскорбляя Софию. Ты не рассказала мне о плане, потому что знала, что я его не одобрю.

— Может и так, — пожала Фримри плечами. — Избавила себя от головной боли и нотаций. Ник, веришь или нет, но мне правда не хотелось скрывать от тебя эту часть плана. Но ты бы меня отговорил, и вам бы пришлось задержаться здесь дольше. Избавь меня от этого, — твёрдо говорила Шарлотта. Её голос был холодным и жестоким, словно она разговаривала с заключённым. — Не делай вид, что тебе нравится здесь быть. Тем более, после того, что случилось с Денисом…

— Не впутывай его в это, — перебил Гриил и выпрямился в плечах, собираясь с мыслями. Секунда и его лицо снова было расслабленным и слегка озорным. — Ты прекрасно знаешь, почему я против этого плана. И не надо прикрываться благими намерениями. Ты сделала это, потому что тебе было плевать на моё мнение.

— Да, мне было плевать. Мне на всё плевать, если ты не забыл, — спокойно, но с нескрываемой угрозой ответила она. — А теперь перестань скулить, как щенок, и приготовься к вечеру. Уж это ты сможешь сделать.

Шарлотта лёгкой походкой пошла к дверям, и я тут же отскочила, налетев на стул спиной. Царапины обожгли спину так, что аж в глазах потемнело. Я заметила, как затряслись двери, словно в них кто-то стукнул кулаком, а затем раздался громкий голос принцессы по ту сторону:

— Выходите уже, нас ждёт веселье!

'На улицы Дарды уже опускалась тёмная ночь. Работники расходились по своим домам, все бары и таверны закрывались, и только одна последняя дожидалась, когда гул пьяных весёлых людей утихнет, и довольные уставшие клиенты направятся по домам, оставив как можно больше деньжат позади.

Внутри ещё было достаточно народу, а на крылечке тишину нарушал лишь громкий и язвительный голос мужчины. Он яро тряс головой, что-то доказывая своим собеседникам, отчего его короткий хвост на затылке метался из стороны в сторону, выпуская всё больше непослушных прядей. Его замечания, которыми он кормил слушателей, резали слух, поэтому многие покидали крыльцо, либо становились подальше.

Однако, была одна девушка в чёрном плаще, что стояла ближе всех к этой компании с шумным рассказчиком. Сначала она даже не обращала внимание на глупости, что вырывались из его рта, но в какой-то момент решила прислушаться, чтобы отвлечься от скуки и навязчивых мыслей, что разъедали её голову, словно черви — свежее яблоко.

— Нет, приятель, я понимаю: хорошая домохозяйка, мать детей и всё такое, — говорил он, закинув руку на широкое плечо своего «приятеля». — Но о чём с ней говорить, если она не видала радостей жизни? Пусть будет примерной женой, как ей угодно. Но куда лучше, когда у женщины за плечами годы бунтарства и разврата. Весёлые и открытые женщины — золотая жила! — разводил он руками.

И что-то из этих вызывающих слов нашло отклик в сердце юной девушки. Она стала задаваться вопросом: «А что если?..» Что если позволить себе немного расслабиться? Отдаться моменту хоть раз в жизни? Не в её натуре было кидаться в омут с головой. Хоть и многие её друзья редко думали, прежде чем делать, но сама девушка лишь следовала молча за ними, всегда выискивая пути спасения и отступления. Всегда оставалась настороже и была готова прикрыть спину своим вспыльчивым и необузданным товарищам. Её замечания никогда не срабатывали, как приказ или просьба остановиться. Чаще всего такие реплики люди пропускали мимо ушей и всё равно шли выполнять желанное. Непродуманное, опасное и смертельное, но зато, как выражался один её знакомый: «Захватывающее и с весельем настолько, что чувствуешь, как биение собственного сердца заглушает всё вокруг».