— Я могу тебе помочь. Я могу использовать свой дар, — противилась я, принимая в руки кинжалы Николая. Те устраивались в ладони гораздо удобнее, чем увесистые топоры Томаса. Их Гриил мягко отобрал, меняясь оружием.

— Мне очень нравится мысль о том, как мы будем вдвоём драться против шайки наёмников, Красавица, — Николай лукаво улыбнулся, за что мне захотелось дать ему подзатыльник. Видимо это желание отразилось на моём лице, потому что улыбка Гриила стала только шире. — Но нам не нужны трупы Кимов, а лишь отвлечение. Я уведу их подальше, чтобы ты смогла убежать.

Мне показалось, что Николай видел то, чего не могла увидеть я. Догадался ли он, насколько губительным может стать сейчас мой дар? Сдерживать его мне не было трудно, но если хоть одна крупица просочится на волю… Я всё же ещё немного протестовала, на что получила серьёзное и нетерпящее возражений:

— Без своего дара ты — младенец на поле боя. Так яснее?

С этим я спорить не могла. Поэтому, перехватив поудобнее кинжалы, приготовилась бежать. Гриил уже развернулся навстречу приближающимся наёмникам. Не успела я сделать и пары шагов, как Ворон болезненно клюнул меня в спину.

— Николай!.. — выкрикнула я не своим голосом. То ли от неожиданности, то ли от боли.

Гриил быстро повернулся, как бы спрашивая: «Что случилось за такое короткое время?»

Я невольно закусила верхнюю губу, не находя, что сказать. Но Ворон всё толкал меня своей мордой, как бы говоря: «Предупреди его, предупреди». Но о чём мне было его предупреждать? Тогда в воспоминаниях всплыл разговор с Рональдом, где Миб просил прощения перед Николаем. И то что было до…

— У семьи Рональда украли чертежи около года назад.

После этих слов Николай выдал настолько непристойное ругательство, что у меня даже вспыхнули щёки. На лице Гриила не проскользнуло даже удивление, только едва сдерживаемое раздражение.

— У меня к тебе будет только одна просьба, Красавица, — бегло заговорил Николай, и мимо нас со свистом пронеслась стрела. — Не говори никому об этом. Ни Саше, ни Мике. Ни Ёдо. А теперь беги отсюда.

Не став просить объяснений, почему не стоит об этом рассказывать, я рванула прочь. За спиной я услышала приглушённую стуком наконечников стрел о деревья и шорохом сапог наёмников фразу Николая: «Если цоколь без позолоты — мы добудем алюминий». Я сделала в уме заметку узнать, что это за фраза и продолжила бежать. Я бежала и бежала, направляясь в сторону границы с Виризом. Я бежала, даже когда стрелы перестали летать над головой. Бежала, когда на дальнем от меня конце леса послышался клич Кимов. Лишь один раз я замедлилась, когда земля под ногами задрожала, а деревья опасно качнули листьями. Тогда я осмелилась обернуться и увидела, как гриб тёмного дыма надвигался прямиком на меня от бесшумного взрыва вдали. Но я верила, что Николай справится. Верила и продолжала бежать, пока дым не начал наступать мне на пятки.

Саша

Поторапливаться. Главное успеть. Передвигать ноги с отточенной скоростью, даже если мышцы отдают тупой болью. А всё из-за дурацкого порыва, дурацкого зелья, дурацкого Миба и дурацкой принцессы. Чтоб их всех. Но нельзя отвлекаться. Сейчас задача добраться до границы и помешать Софии направиться к алому мосту.

Я не знаю, зачем Рональд соврал Софии, что она найдёт меня в дальней части леса. В тот момент дар Миба нахлынул на меня оглушительной волной, что пришлось до сломанных ногтей вцепиться в кору дерева и не упасть ничком на землю. Сейчас, несясь по завораживающему лесу Хорайа, я лишь урывками могла выцепить картинки, навеянные даром Рональда. Мой же собственный дар беспомощным угрём извивался где-то на глубине сознания: бессильный, слабый и никчёмный.

Добраться до границы, помешать Софии — единственное, о чём я могла думать.

О слабых изображениях пасмурного неба и белых рисунков птиц на светлых полотнах перед глазами я старалась забыть. На них остро ощущался дар Рональда, внезапно слившийся с моим. Его «видения» (как любила говорить моя воспитательница) появились неожиданно и так ярко, что сразу же зацепились за мой дар. У Мибов такое часто случается. Мало того что они могут чувствовать друг друга на расстоянии тысячи шагов, так ещё и есть риск сплетения даров, если твой собственный или чей-либо другой решили дать о себе знать. В моём случае я зацепила некоторые отрывки из дара Рональда, потому что этот Миб гораздо сильнее меня. Как и большинство, не стану лгать.

Но мне было не до раздумий, почему Рональд не стал выдавать меня, по привычке спрятавшуюся в темноте. Определённо, я позже поломаю над этим голову, а сейчас у меня была лишь одна цель. Ёдо сказал всем, что на поиски чертежей у нас две недели, но на самом деле срок еле дотягивал до одной. Эту теорию выдвинул Николай, не раз бывавший при совете с Василисой Введенской. Она, может, и сказала, что обмен произойдёт через две недели, но наши люди могли пострадать задолго до встречи с главой Лирая. Остальным мы не стали этого говорить, особенно Мике. Тот бы сразу отправился выкрадывать чертежи у бедной семейки, совсем не задумываясь о безопасности. Даже в нашей поездке мне всё время приходилось напоминать ему про капюшон, чтобы не привлекать к нам лишнее внимание. И каждый раз я получала зловещее закатывание глаз и шипение, больше похожее на кряхтение старого кота.

На лес опустилась зловещая ночь. Уже больше часа я безостановочно бежала к границе, не желая делать привал. Волосы липкими прядями спадали на лоб, а потные капли обжигали глаза. Моё тело, словно ватное, качалось из стороны в сторону, а желудок рождал голодные спазмы. Увидь меня сейчас Рейк или Заиман, в одно мгновение запретили бы посещать их тренировки.

В конце концов мне пришлось остановиться, когда я навернулась, споткнувшись о торчащий корень, а в лодыжке послышался глухой хруст. С гулом в ушах, колотящимся сердцем и натянутой болью в ноге я позволила себе отдохнуть. Около десятка минут я лежала на траве и глядела в ночное небо. Я дёргалась от каждого шороха, но заставила себя дать отдых ослабевшему телу, всё ещё помнившему действие зелья. Я не сильна в травах и настойках — только в тех, которые на протяжении последних четырёх лет оттягивали внутренние полы моего плаща. И это понимание лишь подливало яда в мой котёл самобичевания.

В ночной тишине леса, прерываемой лишь редким шелестом листьев, раздался рёв моего голодного желудка. Виски сдавливало острой болью, всегда мучающей меня при голоде. Я полезла в карман своих тряпочных штанов и выудила оттуда кусок хлеба, прихваченный из столовой замка. Еда там была настолько вкусной, что я не могла себе позволить не стащить хоть что-то. Была ли это давняя привычка девства — загребать любую еду, которая мне приглянулась — или способ насолить Королю с Королевой и подданным, что не скрывали отвращения, стоило им взглянуть на меня или Мику — выяснять не было ни сил, ни желания. Поэтому я просто позволила себе распластаться на земле и наслаждаться мякотью хлеба, приятно отдающей мукой и сыром.

Но даже лёжа на колючей траве, я всё не могла перестать думать о том, как глупо поступила. Конечно, я могла бы защитить себя тем, что на мой поступок повлиял дар сильного Миба, но едва ли это тянуло на оправдание. Я что, какой-то детсадовец, чтобы мною управляли моим же даром? Этот этап жизни я прошла ещё в Труше, где другие дети Мибар любили пойти на поводу у своего дара и поуправлять более слабыми Мибами. В числе которых была и я. Сколько раз я сидела в кабинете госпожи Хавроньины, заливаясь горькими слезами и умоляя отвести меня к родителям? Или сколько раз Ерка успокаивал меня на самых дальних лестницах от площадки и обещал натянуть портки тех балбесов до самых ушей? Сейчас я даже не помнила их лиц, но тогда они частенько являлись ко мне во снах. Возможно, это тоже стало причиной, почему мною было так легко управлять. Дети в Труше не отличаются особым умом, но их дары (особенно Мибов) развиваются и крепнут довольно быстро, даже быстрее, чем успевает расти самый здоровый ребёнок. Не знаю, влияет ли на то отсутсвие родителей, не сумевших на практике показать своему ребёнку все тонкости дара; или высокая конкуренцая с младших классов, выявлявшая сильнейшего и слабейшего, стоило ребёнку пересечь порог приюта… Но факт остаётся фактом — многим сиротам сложно сдерживать свои дары, тем более в юном возрасте. Почти пустышки, такие как я, становятся лёгкой мешенью для издевательств.