— Я пока не могу его полностью контролировать, — уклончиво ответила я и ещё раз внимательно оглядела Ёдо. — А вы из какого клана?

— Мибар, — с понимающей улыбкой произнёс он. — Я утолил твоё любопытсво?

У большинства Мибов татуировка Пленённой Помелы была на предплечье. На Ёдо была надета чёрная шёлковая рубашка с длинным рукавом, поэтому и рисунок я увидеть не смогла. Я не могла распознать Миба, только если не по татуировке. Их дар не оставлял никакой след на характере или поведении, да и используют они его крайне редко из-за невозможности предсказать последствия.

— Почему вы не сделали этого раньше? — вновь спросила я и пояснила вопросительный взгляд Ёдо: — Я справилась с заданием разоблачить связь Лирая с Тёмным кругом за один вечер. А у вас в распоряжении члены каждого клана Вириза и не только. Почему у вас это заняло так много времени?

— Видишь ли, София. Помимо свержения клана Лирая, нам бы понадобилась поддержка других кланов. Несомненно, ты выполнила большую часть, но мы также были заняты налаживанием связей, — проговорил Ёдо. — Никого не волнует, что нас держали в плену и пытали. Нам нужно убедить других в нашей пользе и могуществе. Возможно, добавить капельку страха, — на секунду Ёдо словно отвлёкся, но быстро взял себя в руки. — А это занимает много времени. Общение, флирт, одолжения. Медленно, но действенно.

Я хотела было ответить, но осеклась на полуслове. Ворон зашуршал своим оперением, но не торопился рваться наружу, как прежде. Он словно готовился к атаке и, будь у него такая возможность, ходил бы по кругу, как хищник. Ёдо, кажется, не заметил моей запинки, а я постаралась делать вид, что не слышу и не чувствую клацанья клюва над моими костями…

Когда я проснулась, на кухне уже было темно, а Карины и след простыл. Видимо, действие травки сошло на нет, и она потеряла всякий интерес. Да и какой вообще интерес может вызвать спящий человек?

Я с кряхтением поднялась на ноги и пошагала в свою комнату. Задача преодолеть лестницу казалась непосильной. Особенно когда перила словно стали больше раза в четыре, и моя ладонь не могла за них ухватиться. Я радовалась хотя бы тому, что боль сильно ослабла после трав Карины. А то что я почти ползла к своей комнате, меня не волновало.

Наконец мои пальцы сомкнулись на дверной ручке и толкнули её вперёд. В этот раз запах петрикора и влажный ветер нахлынули на меня с такой силой, что пришлось опереться на комод.

Мой взгляд сразу зацепила баночка с белёсой субстанцией, которой раньше в моей комнате не было. Я взяла её в слабые пальцы, стараясь не уронить, и подцепила болтающуюся на крышке записку.

' Не прячь свою красоту. Даже за боевыми ранениями.

Красавице'

Губы сами собой растянулись в улыбке. Сейчас я еле держала эту баночку в руках, чего говорить о попытке её открыть. Я аккуратно поставила её на место и решила для начала отдохнуть. Тем более, сигара Карина всё ещё ослабляла боль воспалений, поэтому я решила воспользоваться случаем и вздремнуть.

Однако, полностью растянуться на кровати мне помешало что-то шуршащее. Я выудила из-под спины бумажный конверт без каких-либо печатей. Недолго думая, вскрыла его и нахмурилась, когда узнала подчерк.

' София, то что ты сделала — непростительно. Ты нанесла непоправимый вред нашей семье и безопасности твоих близкий. Надеюсь, тебе хватит совести послушать свою мать и сделать всё в точности, как я скажу. Завтра на рассвете ты должна быть около главного входа в Обвал Чертей. Возьми ответственность за свои действия и постарайся заслужить прощение'.

Улыбка сразу пропала, когда в конце письма я разглядела подпись Василисы Введенской.

Не знаю, влияет ли на то сам обвал, но все здешние жители были совами со стажем. Карина и Рейк могли проспать до обеда, чего уж говорить об опасности быть пойманной перед рассветом. Наталья вообще редко покидала свою комнату, а Дэн предпочитал проводить время на улице. Нередко его можно было застать спящим на диване на веранде или матраце на крыше. Кто знает, может у него и в лесу полный набор для походов был припрятан.

Тем не менее, когда я ранним утром пробиралась к главному входу в Обвал Чертей, никого не встретила по пути. Пока я спускалась по лестнице и шаркала руками во мраке, нарушаемом редкими лучиками солнца, успела задаться вопросом — почему никто не попытался открыть ворота с той стороны и выпустить мятежников на волю? Я не сомневалась, что у каждого из них найдётся кто-то, кто готов помочь. Даже если у некоторых личностей был очень скверный характер…

То ли вопрос был слишком очевидным, чтобы найти на него ответ, то ли мой сонный мозг пытался отвлечь меня от мыслей о встрече с кем-то из семьи… — наверное, люди просто-напросто не знали, где находится Обвал Чертей. Мало того что нужно петлять по лабиринту из сплошных скал, я уверена — Аггнийцы всюду понакладывали скрывающие печати.

К моему великому, но уже такому обыденному сожалению, каменистый проход, который напрямую вёл к воротам, по-прежнему был кромешно тёмным. В нос сразу ударил металлический запах крови, солью оседающий на язык. Пальцы коснулись влажных, покрытых мхом стен, и я начала осторожно идти вперёд. Про сорняки, растущие прямо из стен, я не забыла. Поэтому чересчур высоко поднимала ноги, что со стороны явно смотрелось странно и смешно.

Наконец, мои пальцы коснулись обжигающего Аггнийского железа. Я словно могла прощупать белые линии, как россыпи молний, расползающиеся на чёрном металле.

Я постаралась прислушаться к звукам снаружи и даже прислонилась ухом к воротам, неприятно морщась от холода. Было тихо. И как мне понять, что они, кто бы то ни были, уже на месте? Ворота в обвал ведь открываются только снаружи. Не будь здесь так темно, можно было бы отыскать Аггнийскую печать. Их, как правило, трудно не заметить.

Не придумав ничего лучше, я пару раз постучала кулаком в ворота. Гулкий звук эхом пронёсся по проходу и быстро смолк. Я поднесла руку ко рту, чтобы согреть её своим дыхание. Кожа опять покрылась мурашками, заставляя меня содрогнуться, когда я постучала ещё раз. Ничего не произошло.

Я раздосадовано чертыхнулась и подавила желанием нацелиться носком ботинка в какой-нибудь сорняк. Ёщё десять минут мой кулак уже гораздо настойчивее затарабанил в ворота.

Спустя долгие секунды, в течении которых я собралась уйти прочь, ворота со скрежетом начали открываться. Я поднесла ладонь к глазам, щурясь от яркого солнца. Сначала видела только чёрные силуэты. Пять, если быть точнее.

Я хотела переступить на другую сторону и скрыться в заманчивом теньке под каменным выступом, но была остановлена крепкой хваткой изуродованной руки. По телу пронеслась дрожь отвращения, и я резко, даже слишком, отступила обратно во тьму…

— Ну же, давай! Возьми эту печать и поставь её себе сама! — надрывно закричал Гризон своим хриплым голосом и больно схватил мою руку, кладя её на штамп с пятиугольником на конце, из каждого угла которого тянулись линии к точке в центре. — Если ты этого не сделаешь, то я смогу убедить тою матушку, что тебя нужно оставить здесь на больший срок. Ставь!..

Я ровно секунду смотрела на сильно изуродованное лицо мужчины, шрамы которого затронули почти весь череп. Гризон не изменился. Мне не нужно было много времени, чтобы вспомнить каждую деталь его внешности. Она была не сильно примечательной. У него почти не осталось верхней губы, а левая часть лица была настолько искалечена, что даже слегка ввалилась. Глаза оставались всё такими же безжизненными, которые оживали только когда до его скрюченных ушей доносились крики боли и мольбы. Его глаза были синие, но мне они часто казались больше фиолетовыми. Несмотря на их холод и равнодушее, они выделялись на бледном обожённом лице, словно первые распустившиеся бутоны в саду.