В основном многие недолюбливают клан Вэй, потому что он давал потомство другим кланам Тёмного круга. Вестникам смерти даже не требовалось смешивать свой дар с другими, чтобы получить новый клан. Аггин, Мибар и Кангриил — только оставшиеся кланы. Наверняка где-то есть и названия истреблённых кланов Тёмного круга, но этого мне нигде не удавалось найти. А ведь раньше их было ещё больше. Поэтому клан Вэй и истребили, чтобы не было продолжения буйствам неконтролируемых потомков, разрушающих мир и государства. Но я читала письма некоторых очевидцев, утверждавших, что над многими буйствами вымерших кланов были властны Вестники смерти. Якобы они управляли людьми, призывая их к хаосу. И если это правда… может, было правильным решением — истребить весь клан Вэй?.. Люди не любили его за разрушительное потомство, а многие из кланов Тёмного круга затаили давнюю обиду.

— Если бы у тебя было другое место, куда пойти, ты бы ушла? Оставила бы Полумесяцев? — тихо спросил Николай.

Проверял ли он меня? Надеялся ли, что я останусь? Как и в прошлый раз я решила сказать правду.

— Да. Думаю, я бы ушла, — отвечала я. — Иногда всё это… — я обвела рукой вокруг, — для меня слишком. Я хочу спокойствия. Без страха и погони. Хочу просто… быть собой.

Николай молчал. Я тоже. Мы просто смотрели друг на друга на расстоянии четырёх шагов. Может быть, после нашего разговора мне велят уйти из Полумесяцев. Или же Ёдо потребует с меня обещание, чтобы я помогла им отыскать других Вестников смерти (хотя я понятия не имела, как это сделать), а затем могла отправляться, куда пожелаю. Расстраивает ли меня такой исход событий? Не то чтобы. Конечно, мне делалось грустно, что я больше не увижу Николая. Да и к обществу Саши я весьма привыкла, хотя девушка и не очень разговорчива. Я могла уйти в любой момент. Могла бы попросить Руслана одолжить мне денег или сама забрать некоторые старинные фолианты, мемуары и продать их. Уж в нашей домашней библиотеке были стоящие вещи. А на эти деньги я бы отправилась в восточную часть Вириза, где проживало полным-полно обделённых и людей с вечными печатями. В той части страны находилась приличных размеров деревня — Богрокальск. Там много госпиталей и здравниц, где покалеченные люди находили спокойствие. Уж там я бы смогла зажить спокойно.

Наверное, так бы я и поступила, не останься мне нигде места. Но что-то мешало мне покинуть Ламзорлу — столицу Вириза. Словно побег в деревню был самым последним, что мне надлежало делать. Я чувствовала, где-то глубоко внутри понимала, что нужно остаться. Это понимание держало меня в крепких тисках, отметая всякие мысли о побеге от Полумесяцев, из клана и столицы. Конечно, Николаю я не стала говорить о тягостном чувстве, удерживающем меня здесь. Я ограничилась чуть большей правдой, чем он.

Не знаю сколько бы мы ещё смотрели друг на друга, если бы я не сделала шаг вперёд. Моё тело двинулось прежде, чем я успела даже подумать об этом. Всё моё внимание было устремленно в голубые глаза Николая, который никак не отреагировал на моё движение. Только лунные блики на его коже заблестели сильнее. Зато я успела понять, что намеревалась сделать. Я шагнула ещё раз и пошла Гриилу навстречу, как моя рука крепко стиснула рукоять кинжала вместе с судорожным выдохом. Боль прострелила всю правую ладонь, и лезвие начало стремительно ускользать из моих рук. Казалось бы, ничего такого, что кинжал упадёт в траву, но я рефлекторно потянулась за ним. Из-за этого манёвра моя левая нога оказалась поднятой в воздух, а туловище опасно наклонилось к земле. Тем не менее, кинжал я ухватила, хоть и за лезвие. Спасибо бинтами, не позволившим распороть мою рану сильнее.

Со стороны Николая послышался грудной смех. Вспомнив, что моя правая нога никак не годится для опоры, я резко выпрямилась. Правда до этого ещё пару секунд болталась в воздухе, стараясь и не упасть, и не уронить кинжал. Гриил на это разразился лишь б о льшим смехом, но быстро смолк. Видимо, вспомнил, что лес — не самое лучшее место для веселья.

— Равновесие держишь неплохо, молодец, Красавица, — спокойно, но с широкой улыбкой похвалил Николай. От былого внимательного взгляда не осталось и следа.

Мои щёки зарделись, но я убеждала себя, что это было из-за ночной тренировки, а не очаровательной улыбки Гриила. Улыбался бы он так почаще, и даже дар не понадобился бы.

— Скоро начнёт светать. Повторим всё ещё раз, и я отправлюсь за лошадьми, — Николай принял стойку и, сам того не осознавая, спас меня от бури смущения и непонятного трепета внутри.

В этот раз я намеревалась хотя бы задеть его. От жара внутри и чувства азарта привязь Ворона слегка ослабла. Он вцепился когтями мне в плечи, направляя. Его крылья щекотали мои кости и разогревали внутри кровь. Я сделала первый взмах, затем второй, которые Николай отменно парировал. Затем я притворилась, словно собираюсь завершить цепочку, но резко увела руку вниз, намереваясь ударить в бок. Ворон довольно заклокотал. Крепкие пальцы Николая стиснули мою руку, останавливая её в мгновении до удара. Тогда я занесла ногу, целясь в голень. Пятка успешно проехалась по кости, но недостаточно сильно, чтобы сбить Гриила с ног. Николай развернул меня к себе спиной, вклинив одну ногу, чтобы помешать мне. Лезвие кинжала оказалось прямо у меня под горлом, его свободная рука стиснула мою с оружием, а холодное дыхание обожгло ушную раковину:

— Хорошая попытка, — со смехом проговорил он.

Его губы почти касались моего уха. Спиной я чувствовала его грудь, вздымающуюся от дыхания. Из-за этой небольшой тренировки светлая кожа на лице Николая раскраснелась, а горячее дыхание подобно снежинкам оседало на моей щеке. По ранам на спине (после когтей Ворона) распространялась приятная знойная прохлада. Кинжал Николая по прежнему был возле моего горла, но я не чувствовала опасности. Повержена — да. Но от звука тихого смеха над моей головой, от которого вся кровь внутри застывала раскалёнными каплями, я чувствовала лёгкую искорку давно забытого веселья.

Я тоже хотела засмеяться, развернуться и взглянуть в его холодные глаза, но весь мир резко пошёл рябью. Слева от нас послышался кашель. Мы одновременно отпрянули друг от друга. Николай рванул к Томасу, что вцепился в свою одежду и болезненно извивался на земле. Его лицо было белее снега, а вены настолько вздулись на шее, что норовили прорвать кожу. Николай старался успокоить Томаса, что-то говорил ему, но Войду было всё равно. Его рот открывался в агонии, а ногти царапали горло. Глаза была широко раскрыты и смотрели с ужасом в небо.

Я не могла пошевелиться. Всё моё естество сосредоточилось на том, чтобы не позволить внезапно яростному Ворону вылететь. Боль снова разошлась по спине. Ворон рвался к мученику, что страдал, лёжа на земле. Я с неверием глядела на Томаса и Николая, пытающегося его угомонить. Я хотела сказать, что этого не избежать. Я могла видеть невидимые руки, стремящиеся прикоснуться с Войду. А мой Ворон жаждал разделить эту трапезу. Никогда он так сильно не желал свободу, а я не могла этого допустить. Потому что знала, что тогда случится непоправимое.

Но когда Томас надрывно захрипел, а капилляры полопались у него в глазах, заливая белки кровью, я не выдержала. Ворон сорвался с внутренней цепи и вырвал её с моими костями.

Я привалилась к дереву от звёздочек перед глазами и оглушающей боли между лопаток. Ворон оторвал свои когти от моей плоти и с полными клювом — крови и глазами — голодом рванул к смертнику. Холодная стена обрушилась на Томаса подобно цунами, заставляя его утихнуть. Невидимые и древние руки смерти отрывали от него по кусочку и подкармливали Ворона.

Тёмный туман окутывал пирующих. Ворон довольно распушил перья, переливая своё насыщение в меня. Мурашки покатились по всему телу, когда я ощутила запах былой жизни. Когда-то сильной и пышущей здоровьем, а теперь остывшую и пустую. Ворон передавал мне эти ощущения, наполняя меня чужими страданиями. А я всё впитывала до последней капли, пока мои глаза не закрылись от блаженного насыщения, забывая про свежую кровь на спине. Ворон каркал в благодарность смертоносным рукам, уносящим оставшиеся крупицы жизни. Вдоволь впервые наевшись, он вернулся ко мне, готовый к любым испытаниям. Сытый, сильный. Кровожадный.