Ева снова вспомнила Никиткин двор, что был с другой стороны погоста и ту наглую девицу, что убежала к кладбищу. А значит мавка возможно права.

Ева выдохнула и прошмыгнула к забору. В небольшой лаз пролезла на территорию мертвых, практически сразу ощутив, как изменилось время. Стало прохладно, тихо и стыло.

Склеп нашли быстро — самый большой на всем погосте. Вот только замок на его дверях был внушительный — его пальцем не откроешь. Но лес сориентировался и тут. По старым сводам поползли жуки, да черви и вскоре от замка осталась лишь вибрирующее месиво живности. Что-то щёлкнуло, и засов лязгнул.

Ева толкнула тяжелую дверь.

Ледяная стужа дыхнула в лицо и совсем не приветственно. Полумрак разбавлял рассеянный свет, попадающий через сводчатый потолок в виде купола. Осмотреться вполне возможно. Ева вытерла влажные ладони о джинсы и вошла внутрь. Следом прошмыгнула мавка, а за ее спиной клацнул зубами серый волк. Встретился с Евой глазами и сел у входа, величественно говоря, что враг не подступиться.

Гробы стояли в ряд. Без указаний имен погребенных. Вокруг всё утопало цветами, а значит, сюда часто приходят живые. Или мертвые. Не суть. Но за этим местом следят.

— Вот, посмотри, может это оно? — пропищала мавка и ковырнула стену когтем.

Ева обошла склеп по периметру и остановилась возле нее. В стене, покрытой плющом и мхом, и вправду просматривалась какая-то дверь. Но как ее открыть, если нет ни ключей, ни ручки, ни инструментов.

Ева прижалась ухом к стене и услышала треск. Потом навалилась всем телом. Безрезультатно. И когда уже собралась отпрянуть, мох продавился и осыпался к ее ногам. В стене склепа появился лаз.

— Иди! — скомандовала мавка, и Ева покосилась на нее как на умалишенную.

— А ты?

— Я не могу! Ты что! Я здесь подожду. Если что как-нибудь дам знать.

— Ты почему не можешь? — Ева нахмурилась. Идти одной было страшно, но надо.

— Меня сразу почувствуют. Лес к ним не лезет. А тебя нет. Ты своя. Да и Галина тебя заговорила. Но силы ее уже не те, долго не сможет держать. Целый час впустую потратили!

— Ну классно, — Ева скривилась. — Заговор спадет в самый пикантный момент?

— Пикантный момент у тебя был ночью, — улыбнулась кикимора в черные десны.

— Все-то ты знаешь!

— Ага, а он то какой у тебя горячий…

— Заткнись! — Ева ткнула пальцем ей в лицо. — По-хорошему!

— Ну всё молчу, молчу! Ты как обычно! Ступай, потом поболтаем!

— Еще чего! — Хмыкнула Ева и, набрав в легкие воздух, спрыгнула в темноту.

***

Фитиль загорелся и наполнил пространство дрожащим светом.

Черный дым извивающейся змейкой потянулся к потолку. Бетонные стены вперемешку с земляными. Низкий потолок, крутая лестница, уходящая глубоко вниз. Ступеньки — мелкие, частые, узкие, словно зубы монстра, самые правильные для того чтобы оступиться и самоубиться. Ступени для падения — не иначе.

Свечка безустанно трещала, истончая черный дым. И это был единственный шум в этой монотонной тишине, что давила на уши.

Ева спускалась все ниже и ниже, не переставая думать, что это ступени в ад. В саму преисподнюю — не иначе. И когда она уже сбилась со счету, впереди вдруг показался узкий коридор. Пригнув голову, она пошла по его извивающимся лабиринтам, пока не уперлась в бетонную стену.

Тупик?! Быть такого не может!

Огляделась, покрутившись.

— Портал невидимый, но он есть, — вспомнила голоса леса. — Подземные ходы реальны.

Выдохнув, закрыла глаза. И сосчитав до одиннадцати, мягко толкнула в стену. И чуть не упала, потому, как рука прошла сквозь нее, и ей в лицо тут же ударил яркий свет.

Ева огляделась — да она в доме старейшины! И ни где-нибудь, а в его кабинете! Даже не верится, что всё так просто было…

Она обернулась назад. Узкий коридор мерцал дымкой, а в его ответвлении она видела другой ход — мелкие ступеньки уводили дальше, куда-то вниз.

Кабинет выглядел немного иначе, чем из ее видений на полигоне. Словно заброшенный и не нужный. Но фотографии на стенах так и висели. Кого на них только не было! И сама Ева, и Никита, и жители общины. Но больше всех встречалось лицо рыжеволосой девушки. Их старейшина Валерий Игнатич точно был в нее влюблен.

Ева дотронулся до стола — на коричневой столешнице остался глубокий след от ее пальца, утонувшего в толще пыли. Взяла фоторамку и посмотрела на рыжую незнакомку и младенца на ее руках. Скользнула взглядом по плюшевому медведю за криво вышитым ртом, потрогала того пальцем, ощутив в груди печаль и тоску. Неужели это игрушка ее ребенка? Взяла его в руки, покрутила и поставила на место, а потом взяла фигурку странного зверя и зачем-то положила в карман. Метнулась к шкафам и ящикам. В одном из них нашла связку ключей — пригодится, в другом наткнулась на папки с делами детей интерната. Бегло пролистнула их и замерла. Последней лежала тоненькая папка с ее именем.

Руки разобрал тремор. Дыхание сбилось. Не желая ничего знать, но и сгорая от любопытства, она не глядя раскрыла её и, вырвав четыре страницы, скомкала их и сунула за пазуху. Быть может, посмотрит позже.

Вокруг стола стояли стулья, один из них был перевернут и лежал на полу, у стены по правую руку находился еще один стол со множеством бумаг и книг. Ева скользнула по ним взглядом и обернулась — кажется это требовало наибольшего внимания — узкий проход, уходящий вниз. Быть может, именно там затопленная комната из ее видений. И именно там шкафы, напоминающие холодильники в морге.

Ева двинулась вперед, оставляя следы от своих ног на грязном полу и совсем не замечая, что помимо её следов, есть и другие — совсем свежие.

Она нырнула в лаз, что подрагивал неестественной дымкой, и побежала вниз.

За ее спиной шелестели шорохи и потусторонние звуки, но она старалась не обращать на это внимание.

Спустя недолгое время она наткнулась на огромную дверь, а ее ноги утонули уже по щиколотку в воде. Что если это и есть дверь в затопленные комнаты? Значит, на нее хлынет вода? Но вариантов нет, надо действовать.

Вынув из кармана связку ключей, Ева перебрала их все по очереди, и подошел только последний. Он легко вошел в замочную скважину и раздался треск открывающегося замка.

Дверь щелкнула, и черная вода потоком полилась на нее, сбивая с ног. Но напор был не сильный, и когда бурлящая жутким воплем вода усмирилась, Ева поднялась на ноги, утопая уже почти по пояс в черной жиже. Отплюнулась, вытирая лицо, и ступила внутрь.

Темно, хоть глаз коли. Свеча утонула, а спички намокли. На ощупь она подошла к шкафам, к тем, что возвышались над черной водой, напротив ее лица. Протянула руку и потянула на себя первый попавшийся. Раздался сухой треск, ящик не выдвинулся ни на миллиметр.

Ева встряхнула руки, размяла пальцы и вновь, взявшись уже двумя руками за ручку ящика — с силой дернула на себя.

Ящик медленно с противным скрипом начал выезжать. Она опустила в ящик руку, мысленно рисуя перед глазами кровавые картинки, приготовилась к тому, что сейчас ее рука что-нибудь нащупает, как пальцы коснулись холодного дна. Пыль словно живая, тут же окружила ее пальцы. Она обволакивала подушечки пальцев, словно кутая в бархат. Ева неприятно поежилась, поморщилась, растерла пыль рукой по дну ящика и удивленно вскинула брови вверх. На дне лежал листок.

Ева похлопала себя по карманам и, нащупав телефон, включила фонарь, осветила дно — пыль от внезапного света заискрилась. Документ был очень старый, даже еще не взяв его в руки, Ева поняла, что он напечатан на пишущей машинке, коих она видела только в музеях управления. Буквы расплылись от воды, что когда-то была явно выше, но прочитать все же можно было. Она попыталась взять бумагу в руки, но та оказалась намертво прилипшей к дну. Поскоблила края ногтем, но листок только расслоился, и почти рассыпался, словно тоже состоял из пыли.

Ева прищурилась и прочитала несколько строк — служебная записка на имя Валерия Игнатьевича о находке останков. Никиткин отец был здесь главным?!