— Кто? Где? — голос Евы дрогнул. Спина покрылась испариной. Она знала о чем он говорит. И он был прав…

— Сама знаешь.

Ева подумала про общину, про Никиту и его отца, сжала зубы.

— И вообще, я с ней не вожусь. Не дружу. В глаза не видел. Рыжую вашу. На хрен она мне?!

Он зло рыкнул, повертевшись на месте. Металлическая цепь лязгнула еще громче.

Ева посмотрела на пол, прикидывая, насколько хватит цепи, если он вдруг бросится. Получалось, что остановится аккурат в нескольких сантиметров от нее.

— Но вы вернулись от нее! Оттуда! Из ее мира вернулся…ты!

— Я? — хриплый смех. — Я — нет. Не мы, а он, — хмыкнул. — Я всегда на этих землях был. А вот он вернулся. У него и спрашивай.

Издевательский смех заполнил пространство. От смрада стало нечем дышать, и Ева задержала дыхание.

— Только его сейчас здесь нет. Есть я. А я не знаю.

Снова зловещий хохот.

— Не верю, — прошептала Ева.

— Хм, а мне-то что! Хочешь, верь, хочешь — нет. Я всего лишь подселенец. Его тело — мой сосуд. Куда мне проще войти? В тебя? Или в него? — бес зыркнул на Митю. — Сильного и почти бесстрашного? Или в этого? — он ударил себя кулаком по колену. — Сломленного и больного? Не физически…нет. Он был крепок, когда вернулся. Но душевно, морально — слаб. Эмоционально сломлен, высосан. Обессилен. Задурманен. Вовремя обряд провели бы и жил. Но некому. Нет его сыночка, ха-ха-ха.

Ева вздрогнула. Митя кивнул — они подумали об одном и том же.

— Значит, он мог?

— Мог. Но мы победили. С нами теперь, ха-ха! И вот я тоже здесь. Боится он и его окружение. Все живут в страхе, а мне другого и не надо. Страх — моя сила. Ты тоже боишься, чувствую. А вот твой паренек — почти нет. Даже удивительно.

Ева понимала, что он будет ее путать и водить за нос — такая уж у него сущность и потому попыталась вернуть разговор в нужное ей русло.

— Но ты вышел от нее!

Парень, а точнее тот, кто находился в нем, зло прошипел:

— Девочка, ты тупенькая? Мне сотни лет. Я на этой земле подольше тебя живу. Зачем мне мертвый иллюзорный мир? Если есть настоящий! Прежде чем прийти, узнала бы хоть к кому идешь!

— Так я и пришла узнать! У тебя. А раз к порталу ты не имеешь никакого отношения, тем более, какая разница закрыт он или нет.

— Глупая!

— Проход в общине из дома старейшины? Где именно? Как мне незамеченной туда попасть?

— Я тебе друг?

— Нет.

— А зачем мне помогать тебе? Зачем закрывать проход? Он не мешает мне. Напротив, подбрасывает таких как он. А когда-нибудь, мне понадобится новый сосуд. Тело. И выходцы мертвой деревни мне как раз пригодятся.

— Значит, ты просто сущность? Бес? Демон? Кто? И к миражам не имеешь никакого отношения?

— Я бес! — хрипло. — Не имею, — тихо.

— Но знаешь ответ на мой вопрос?

— Я знаю всё. И про твое детство тоже. И про тех, кто тебя породил! Ха!

Ева шмыгнула носом, разжимая кулаки. Достала из кармана горсть соли, что уверена — была заговоренной и бросила к его ногам.

— Что это? — спросил тот и замер. А потом зашипел, стуча по полу ногами. Металлическая цепь громко залязгала, женщина за спиной испуганно охнула.

— Лишь бы не сбежал! — взмолилась она. — Сгинет сынка тогда. Как у Миши — сгинул!

Ева дернула плечами — вот, что значит, случилось со старшим сыном дед Миши. Вернулся, а потом сбежал и сгинул…

— Он всё врёт, — раздался тихий голос стон.

Женщина снова громко охнула и заплакала. Рванула к ним, отодвигая Еву, и прошлась влажным платком по лицу сына.

— Не верьте ей. Она никогда не скажет правду.

— Она? — удивленно переспросила Ева.

— Она. Лярва.

Ева встрепенулась, посмотрела на Митю и тот понимающе кивнул.

— Сыночка! — прошептала женщина. — Иногда он приходит в себя. И ради этого я готова жить. Она обняла сына за плечи, поднесла ко рту стакан с водой. — Правда, все реже и реже. Вы поможете ему?

Она с такой надеждой посмотрела на Еву, что у той защемило сердце.

— Поможем! — уверенно сказал Митя. — Почему вы не позовете экзорциста? Неужели таких здесь нет?

— Да где ж его взять? Был один, да сгинул. Сын старший у деда Миши. Забрали бесы его. Обманули, завели и забрали. Всё ждем, что он вернется, что он сильней, да только нет его пока. Сколько уж лет нет. Поговаривают, что сами старики то знают где он, по лесам бродят, еду носят, но мы — не видели.

— Вот почему баба Дуся в лесу нам встречалась. — Покачал головой Митя. — Вроде возраст уже, да даль такая, а она ходит.

— И Мишка все места здесь знает. Тоже на тракторе разъезжает. — Добавила женщина, соглашаясь.

— Понятно теперь, — кивнула Ева.

— А вы девушка из общины же? — обернулась женщина.

— Да. Из интерната. Я волонтер.

— Говорят, у вас там есть такие умельцы. Но как позвать их? Как найти вашу общину? Сколько бы не бродили — не найдешь тропок. Словно заколдовано ваше место. Открывается только тем, кто вам самим нужен.

— Да нет, — с сомнением в голосе сказала Ева.

— Но все же есть там добры люди. Галина помогает таким как он. — Она кивнула на сына. — Но только если бес еще не обосновался окончательно.

— Галина? — Ева поперхнулась, вспоминая свою старую соседку с поселения. — Первый раз слышу…Она же стара, как…Да она еле ходит! Куда уж ей…и из общины не уходит никогда…

Что ты вообще знаешь? — прочиталась в глазах у женщины и Ева снова ощутила горечь обмана — она столько лет жила иллюзиями…

Злость разлилась по венам.

— А святая вода? Дайте ему попить!

— Ох! — женщина махнула рукой, гладя сына по отросшим волосам. Тот склонил свою голову ей на грудь и закрыл глаза, тихо дыша. — От одной водицы нет толку. Только бесится пуще прежнего — брань на весь дом. Шипит, кричит, да еще злее становится.

Она подняла голову сына и посмотрела на лицо. Глаза закрыты, губы плотно сжаты. Снова приставила к губам стакан с водой, но он еле заметно мотнул головой.

— Мама, как я устал, — прошептал он еле слышно.

Ева едва сдержала подступившие слезы. Присела на колени и коснулась пальцами его руки.

— Как его зовут?

— Вадим.

— Вадим, — обратилась Ева. — Пожалуйста, поговори еще немного со мной. Помоги мне.

— Он скоро вернется, — парень чуть дернулся, открывая глаза — серо-голубые, как тревожное перед грозой небо.

Ева выдохнула:

— Но пока ты с нами…

Он чуть поддался вперед, хрипло дыша.

— Катенька отпустила меня. Она ждет, когда ей вернут сына. Ей сына, нам — покой. Но она уйдет, а они — нет.

— Остальные ведьмы?

— Да.

— Мы найдем её сына! А потом как всё закрыть?

— Со слов Катеньки он держит проход открытым, чтобы быть с семьей. Чтобы украдкой и её видеть, потому как любил.

— Кто?

— Как кто? Ваш главный.

Ева вздрогнула. Кто именно? Старейшина общины? Или отец Григор? Или директор интерната? Или другие важные персоны общины? Или все-таки Никиткин отец? Если так, то ей будет сложно справится…

Ева облизнула пересохшие губы.

— А где вход в портал?

— На старом кладбище.

— А еще? Из общины — где? Другие как ходят?

— Говорю же на старом кладбище.

Ева вспомнила дом Никиты, его двор и следы по снегу на старый погост. Девицу, что выходила из его дома и исчезала посреди двора. И тело снова оцепила дрожь.

— На другом кладбище? На погосте общины?

— Да.

— Как его закрыть? Как портал закрыть, знаешь?

— Верни сына и закроешь выход на сгоревшем погосте. На месте, где она умирала. А там уже и портал порушится. Ведь он открыл ее из-за нее.

— Верну.

— Катенька отстанет. Но душа ее все равно скитаться будет. Потому что он так хочет.

— Почему?

— Он держит ее. Только так может смотреть на нее.

Ева мотнула головой.

— Любит?

— Да. Другой вход так просто не найти и не закрыть. Из общины, да. Они в том мире скитаются, а в этом живут. Их много и они сильны. Их пол деревни. Много женщин в черных одеяниях. Ходят каждый день на кладбище с утра, а к ночи возвращаются. Как на работу ходят. А может, так оно и есть.