Митя снова и снова то давил на газ, проезжая бескрайние поля и кромки наступающего внезапно леса, то давил на тормоз, когда вместо развилки натыкался на огромный овраг, и приходилось разворачиваться и искать другой путь, который казалось, снова менялся на глазах.

После двух часов плутаний по узким не проходимым дорогам сквозь чащу леса, вдоль неожиданно появляющихся болот и озер, они все же доехали до места, обозначенного на карте крестиком. И недоуменно переглянулись.

Перед ними стояло двухэтажное здание из красного кирпича, длинное как змея с рядами грязных окон, в которых отражалось серое небо и густой, обступающий со всех сторон лес. И здание это, надо отметить, отлично сохранилось! Его огромный двор был обнесен по периметру покосившимся забором — сеткой, а ворота оказались перекошены, но приветственно открыты.

Митя удивленно качнул головой, а профессор воскликнул:

— Ну вот мы и на месте!

Они вышли из машины и пройдясь по бурелому, который точно намеревался переломать им ноги, вошли в ворота. Пройдя заросший двор по хорошо сохранившейся дорожке из камня, они подошли к зданию. Дверь по самому центру была открыта и плавно раскачивалась на безветрии. Крыльцо немного осыпалось, а лужайка перед ним заросла травой, покрылась мхом и плющом. Одно окно было разбито, и из здания на них смотрела мгла. Другие же окна были целы — даже удивительно, за столько-то лет!

Они вошли внутрь, и сразу же попали в большой холл.

Дневной свет, проникающий сквозь мутные стекла рассеивал царящий полумрак.

Митя не без любопытства огляделся. У лестницы слева — большой стол и шкаф с какими-то журналами, под потолком огромная люстра, на полу темно-красный ковер, а по правую руку мягкие диваны и кресла кроваво красного цвета.

Полнейшая тишина. И забвение.

Митя подошел к одному из стеллажей и взял в руки журнал, раскрыл его на странице, где была последняя запись: январь шестьдесят третьего года.

— Давненько здесь никто не бывал, — сказал он, усмехнувшись. — Но это место, тем не менее, не выглядит заброшенным.

— Да, — профессор поправил очки, озираясь по сторонам. — Всё выглядит так, словно только вчера я отсюда уехал в деревню к Мише.

На стене висел план пожарной эвакуации — размечены комнаты, коридоры, запасные выходы. И даже во дворе какие-то пристройки.

— Просто потрясающе! Как всё сохранилось! — воскликнул профессор, поднимая с пола оставленную кем-то папку. Раскрыл ее, чихнул от пыли, прошелся взглядом по пожелтевшим листам.

Митя не разделял его восхищения.

Хоть с первого взгляда всё и так, но воздух в помещении казался ледяным, могильным, пробирающим до костей и все вокруг выглядело неестественно, словно хорошо замаскированные под реальность декорации из триллера. Кажется — крикни он громче, топни ногой и все незамедлительно развеется прахом.

Он шмыгнул носом, вынул из кармана телефон и сфотографировал план эвакуации, а затем план двора, который словно специально лежал здесь же на столе.

Слева широкая лестница вела наверх, других дверей куда-то на подземные этажи видно не было — разве что темная ниша, притаившаяся за шкафом. Да и двор, заросший и не такой уж большой, как ему рассказывали, не радовал колодцами. Как здесь что-то искать? Потребуется не один день! И точно ли их расчеты верны?

Не совещаясь, они вместе подошли к лестнице, но как только нога Мити коснулась первой ступеньки, он явственно увидел перед собой образ Евы, которая бежала по витой лестницы вверх и все никак не могла добраться до второго этажа. Ее окружали темные тени, которые хватали за руки и ноги и пытались удержать. Она отмахивалась, продолжая движение, но словно застыла на месте, переступая с одной ступеньки на другую и снова соскальзывая на несколько вниз.

— Ева?! — крикнул он, понимая, что её никак не могло здесь оказаться. Девчонка обернулась и вместо ее красивых зеленых глаз, посмотрела на него черными провалами глазниц.

Митя запнулся.

Всё вокруг закружилось, завертелось и он, потеряв равновесие, повалился на профессора, сбивая того с ног.

Видимо от падения потерял на мгновение сознание, а когда пришел в себя, увидел над собой встревоженное лицо Христофорова и серое небо грозовых туч.

— Дмитрий, ты как? Цел?

— Вроде цел. — Митя сел, ощутив под ладонями колючую траву и кирпичную крошку. Вокруг рассеивался туман, а прохладный ветер бил по лицу. — Что такое? Почему мы на улице?

Христофоров нахмурился, потирая переносицу.

— А где нам еще быть?

— И я видел там Еву.

— Где там? — спросил взволнованно профессор. — Зачем ты полез на этот каменный выступ? Здание всё в руинах, здесь убиться можно!

Его слова застряли в ушах, а увиденное комом искреннего удивления встало в горле. Перед ним распласталось широкое поле, заросшее бурьяном и полыней, с островками кирпичных выступов — разрушенные стены строений. Оборванные провода, старые ржавые остовы ворот и забора, лишь одна уцелевшая часть стены какого-то здания, возвышающая черным от дождя кирпичом посреди поля, с кривым обсыпавшимся куском витой лестницы...все дорожки во дворе, которые он четко видел — заросли травой, кое-где из земли торчали вывороченные камни и арматура.

Трава с его рост, камни, мусор. И ни единого целого здания…

— А где? — Митя, опираясь о колючую траву, поднялся на ноги. — Здесь же всё было целое!

Христофоров шмыгнул носом, вновь хмурясь.

— Этой разрухе десятки лет. Когда-то было…А ты не это видел сейчас?

— Нет, — Митя мотнул головой, озираясь. Я видел здание из красного кирпича. Целое, невредимое. И даже то, что было внутри. И обстановку и мебель и запах…ковролина и старых бумаг. И дверь, ведущую на подземный этаж, я кажется, тоже видел…там, за шкафом.

Митя направился к уцелевшей части стены и остановился на кирпичной крошке.

— Пожалуйста, не лезь туда снова, — торопливо попросил профессор, нервно поправляя очки. — Это опасно. И здесь нам нечего делать, пора уходить. Я осмотрел все возможные колодцы — все они или сравнялись с землей, или затоплены. Один стоит открытый. И коллектор вон там, слева есть, но он тоже зарос так, что не открыть даже люк. Или запаян, не понятно. — Вениамин Борисович вздохнул. — Лопату надо было взять, попробовали бы вскрыть. Но что уж теперь… Мить, тучами всё затянуло, не ровен час ливанет дождь, машина застрянет, и мы вообще отсюда не выберемся.

— Да, сейчас. — Митя окинул взглядом заросший выступ. Указал пальцами чуть правее. — Здесь стояла стойка администратора, типа ресепшен, здесь в ряд стеллажи, шкафы такие высокие с журналами, а вот примерно здесь была дверь. Сразу и не заметная, но возможно нужная.

Он подошел к тому месту и кроссовком разрыхлил землю. Получилось только вырвать несколько травинок с корнем. Но он чувствовал, что под ногами что-то есть.

— Долго я был в забытье? — спросил обернувшись.

Небо и вправду стало темным, а день словно сменился поздним вечером.

— Как упал, то минут пять. Но до этого ты ходил здесь, осматриваясь, а я обошел тут по периметру поле. Ума не приложу, как здесь что-то найти. За пятьдесят лет разрухи, тут все сравнялось с землей.

— Понял. — Митя снова потоптался на месте, где была та дверь. — Без лопаты здесь делать нечего.

Он нашел на земле палку и с силой воткнул её в землю.

— Вернемся завтра. Ну а пока, уезжаем? — спросил он, всё еще приходя в себя. На мгновение показалось, что рядом кто-то прошел, точнее, быстро пробежал мимо. Он оглянулся, но увидел лишь заросший двор и призрак прошлого. Вспомнил про видение Евы и ему снова стало не по себе, тревога накрепко вцепилась в сердце.

— Едем, Вениамин Борисович! — сказал хрипло и торопливо направился в машине.

Время словно отсчиталось обратно, потому что когда они приехали обратно в деревню, на часах еще был полдень. На собирающийся дождь и намёка не было, небо сияло голубизной. Тем не менее, в селе царила тревога и хаос, то тут, то там встречались встревоженные жители, которые вышли из домов и переговаривались между собой.