— Да? — Ева ревниво хмыкнула. — Надо же, даже я не знаю подробностей.

Мавка нагло показала ей язык и тут же спохватилась, схватив Еву за локоть, потащила в дом.

— Эй, что за наглость!

— Ох, Ева, надо поговорить! — зашептала та. И уселась на деревянную кровать, устеленную простыней из клевера и кувшинок.

— Это еще зачем? — спросила Ева, краснея. — Что за постель здесь?

— А ты подумай! Уха-ха, — раздалось довольно. — Он же муж твой. Теперь можно.

— Еще чего! — Ева покраснела, обернувшись на дверь. Митя был во дворе. — Ты что тогда специально пришла? Чтобы помешать?

— Ну типа того. Сегодня не приду — обещаю!

— Не верю.

— Поверь! — та сложила ладони в умоляющем жесте и, смахнув волосы на спину, заговорила: — Ева, мне влетит, но раз уж пошла такая пляска: есть ведь еще парочка спасшихся. Но они все совсем плохи, даже не говорят. Но к одному, тот, что предпоследний вернувшийся, ты зайди. Он ничего не скажет, не в уме.

— Одержим?

— А как иначе. Бесноватый не то слово. Сущности в него подселены, но сходить стоит. Он в Завалинке, недалеко от леса живет.

— Что он скажет, если не в уме?

— Так в этом-то и вопрос: зачем тебе он? Тебе ответы нужны от тех, кто в нем. Но бесы в нем с тобой поговорят. А они многое знают. Всё. И про портал этот, через который все лазают. Я ведь только на догадках могу — Никиткин отец замешан, в его доме точно лаз, но куда он и что он? Даже мне неведомо. Но по этому проходу точно ходят ваши из общины, впрочем, я тебе уже это говорила.

— Но бесы что-то попросят взамен.

— А как же, конечно попросят. Они по-другому не говорят. Но это мы решим…Завтра же отправляйтесь к нему.

— Да, времени нет. Пожалуй, заедем. А потом я в общину. Не официально, чтобы никто не видел и не знал желательно. Завтра собрание в костеле, всем не до меня будет, вся община там соберется, а я присмотрюсь к дома старейшины. И к тому лазу.

— Отлично! Я подсоблю, чем смогу.

— А потом заедем на катакомбы, где бункеры. В тех краях где-то архив был раньше и ученые с экспедициями приезжали. Возможно, ответ еще там есть.

— Знаю, видала. Там все в руинах конечно, от зданий ничего не осталось. Но на то они и подземные.

— Думаешь, под землей что-то осталось?

— Уверена! Куда-то же ваши ходят.

— Ну да. Надо разбираться. И желательно без Мити. Это может быть опасно. Отвлечешь его потом.

Нежить согласно кивнула, обнажая беззубый рот в довольной улыбке.

***

Он целовал ее неспешно.

Долго и глубоко.

Ева отвечала взаимностью, хватая ртом и его нежные губы и спасительный воздух. Как могла старалась держать себя в ясном уме, но любовь к нему и его такие нежные ласки рушили все преграды. Мозг окончательно расплавился, когда его руки скользнули по ее плечам и ниже. Мысли рассеялись в голове, словно повязнув в тумане и она отдалась чувствам.

— Знаешь, то, что устроили на озере…просто смешно! — Ева с трудом отпрянула от него. — Это всё эта выдра придумала?

Митя кивнул.

— Я так и знала! — в сердцах воскликнула она. — Но, а ты то, как мог повестись на её выдумки-фантазии?

— Не знаю, — он смущенно поджал губы. — Заморочила голову. Морок! Точно!

— Тебе смешно?

— Ну а чего ты нервничаешь? — он обнял ее и повалил на кровать из цветов и листьев, но твердые доски ничто бы не спасло. — Я правда скучал. Правда рад что мы встретились. Что могу, как и раньше целовать тебя и быть рядом.

Надолго ли?! — хотела воскликнуть Ева, но промолчала. Лучше не знать ответ.

— Это конечно всё хорошо, — она уперлась ладонями в его грудь. — И я правда, тоже очень рада, но еще…не время. И уж точно не место.

Он улыбнулся, любуясь ею.

— Ты же понимаешь о чем я?

— Конечно.

Он коснулся губами кончика ее носа. И в тот момент, когда она закрыла глаза, вновь позволив себе расслабиться, в хлипкую дверь охотничьего домика постучали. Точнее ударили — с силой и яростью.

Ева и Митя подскочили на ноги. Не зря она хотела вернуться в деревню! Оставаться с ночевкой посреди тайги такое себе решение.

Ни света. Ни оружия. Но разве лес не защищает ее?

Митя включил фонарь, выставил перед собой руку и яркий свет ударил в кривое полотно двери.

— Кто там? — спросил он громко. Но ответом служила тишина.

Признаваться не хотелось, но было страшно! Снаружи полнейшая мгла, здесь кроны деревьев настолько высоки и плотны друг к другу, что у лунного света просто нет возможности дотронуться до земли. Телефон здесь не ловит, рации нет. Как она могла поступить так опрометчиво? Прав Митя — лесной морок — не иначе. А может и вовсе колдовской.

С другой стороны — если это охотник или заплутавший путник, то почему молчит? Тоже боится? Или это вовсе не человек? Да и откуда ему здесь взяться? Местные в такую глубь не ходят…

Всё это пронеслось в ее голове за секунду.

— Сиди здесь, я посмотрю! — решительно заявил Митя, но Ева вцепилась ему в руку.

— Нет! Я с тобой!

— Нет! — его голос тверд, как сталь. — По ночам добрые люди не ходят. Как правило.

Ева немного перевела сбившееся дыхание — стук не повторялся, и только чуть ослабила хватку, отпуская его, как в окно, затянутое клеенкой, заскребли.

Ну теперь она точно уверена — не человек. И не животное — разве то ведет себя так нагло и самоуверенно? Выманить любой ценой? Ну сейчас она им устроит!

Прежде чем Митя смог бы опомниться, Ева рванула к выходу и с ноги открыла дверь. Удар пришелся такой силы, что дверь оборвалась с одной петли и криво повисла, раскачиваясь — громко и протяжно скрипя на весь лес.

— Ну и где ты? Что ты? Давай, появись!

— Ева! — осторожно произнес Митя за её спиной и чуть отодвинул в сторону, делая шаг вперед.

Свет от его фонаря выхватил у столетнего дуба фигуру — сгорбленную, черную, лохматую в грязном балахоне. На черном от грязи лице виднелся лишь овал рта — еще более черный и шевелящийся, словно черная яма колодца, кишащая червяками. И глаза — горящие гневом.

Кто перед ними: человек или существо в его обличии — сказать было сложно.

— Эй? — крикнул Митя. — Ты кто?

Ева с удовольствием бы не знала кто он. Но раз уж пришел…И где эта тощая выдра? Когда нужна, никогда ее рядом нет. Хотя чем она им поможет?

Незнакомец предпочел отмолчаться, но не уйти. Он издал рык, который уж очень был похож на рычание зверя, или того одержимого, что недавно погиб.

Ева присмотрелась. А погиб ли он?

— Чур меня! — прошептала она и потянула Митю обратно в домик. — Мить, заходи!

— Толку? Ты дверь вынесла. — Усмехнулся он и прокричал, нарушая сонливость леса: — Пошел вон!

Фигура пригнулась к земле, ловко встав на корячки, зарычала еще громче, а потом бросилась вперед. Разделяющее их расстояние — не больше десяти метров, преодолела мгновенно, но уже на пороге дома с воем закрутилась на месте, поднимая под пятками столбы земли. Митя и Ева вжались в стену дома. Кривая дверь все так же скрипела, раскачиваясь на одной петле.

Через порог он не переступил. Отчего-то не смог. Неужто лесные заговорили. От низшей нечисти. Но это уже Ева и так понимала.

— Ничего у вас не выйдет! — зеплевался тот, выкручивая шею на нереальную траекторию. Голова крутанулась вокруг оси на триста шестьдесят градусов и повисла сбоку, направленная влево от двери. Но цепкие глаза скосились и смотрели, строго на Еву, выжигая в ней дыры.

Деревянный настил кровати благоухал ароматом полевых цветов, но даже он не смог теперь перебить смрад от этой сущности, что обитала в некогда человеческом теле. Пожалуй, это был не тот паренек. Это был ему похожий, но куда более старший случай.

— Уходи прочь! — сказала Ева. — Сгинь!

Тело скривилось, скорчилось, раздался басовитый хохот.

— Ты ничего не найдешь! Портал не закрыть! Мертвые правят лесом и всеми озерами! Только мертвым вход разрешен!

У Евы на руках и голове встали волоски дыбом, мурашки сковали тело.