— Я искренне не понимаю, о чем ты говоришь! Мы действительно, как вы выразились, защищаем это место, но только потому, что оно представляет ценность с точки зрения самой природы. Там действительно повышенное магнитное излучение, и еще ряд всяких аномалий, но все это связано не с чертовщиной, а с природными явлениями. Там нет никаких потусторонних сил! — сказала она заученный текст и сама оторопела.

Она говорит сейчас обратное. Она спорит с ними. А ведь они правы.

— Миражи проявляются там уже много лет, и каждое их появление сопровождается многочисленными смертями ни в чем не повинных людей. Люди исчезают, но не все возвращаются обратно. Что это Ева? Как не происки потусторонних сил? Почему это происходит? Почему люди должны страдать? Зачем вы покрываете это? Почему за столько лет ничего не сделали, чтобы это всё прекратить?

— Слишком много вопросов! — прошептала она, задрожав от вдруг сковавшего её холода. — Я не знаю!

— Вам выгодно, чтобы этот портал был открыт? Но зачем? — вклинился профессор.

— Потому что она служит злу, это же уже понятно, — хмыкнул Митя, окидывая ее цепким взглядом. — Наверное, сам сатана управляет этой конторой.

Митя тихо рассмеялся, качнув головой. Отвернулся от нее и уставился в окно, словно ему было противно ее видеть. И это больше всего покоробило.

Если бы он только знал, что его внезапное появление возродило ее к жизни. Вселило надежду и веру в себя. Что с его появлением она снова ощущает себя не куклой на верёвочках у беспощадного кукловода, а настоящей живой девчонкой, которая может любить!

— Я не понимаю, — на лице Евы появилось выражение ужаса. — Зачем вам это? Я искренне не хочу, чтобы были неприятности ни у вас, ни у меня. Можно было бы просто не лезть, куда нас не просят. Но я понимаю, что ты не отступишь, — она посмотрела на Митю и ее сердце сжалось.

Митя громко усмехнулся, покачав головой. И снова его этот взгляд.

Пусть лучше совсем не смотрит, чем так…

— Миражи — это земля колдовская. И одна из тех ведьм до сих пор является в наш мир. Она жаждет мести и справедливости. Человек, попадающий под ее влияние, становится одержимым. В него вселяются бесовские силы. И ваши магнитные колебания здесь ни при чем. — Сказал он, глядя ей в глаза. — Даже я уже это понял, а тебе ли не знать наверняка?

Она облизнула пересохшие губы.

Нет, только не тонуть в его глазах. Не поддаваться чувствам. Где же ее трезвый ум и холодная голова?

— Это долгая история, — вздохнул Христофоров. — Мы даже не знаем, с чего именно начать, столько всего вы не знаете, хотя ваша община, по-видимому, в курсе. Но не вы. Или вы все-таки не удивлены?

Ева молчала, кусая губы. Горела под огнем их взглядов.

Митя хмыкнул, в очередной раз её выбесив, затем встал из-за стола и направился к барной стойке. Там сделал заказ на три чашки кофе и вернулся к столу.

Христофоров продолжал:

— Вы ведь знаете, что я был там много лет назад и изучал эти явления в составе группы ученых. И мы изучали не только природные аномалии.

Ева смотрела на него, не моргая, но и не перебивая.

— Все, что мне известно я вам сейчас говорю. Я видел это своими глазами. Более того, она вступала со мной в контакт. От Кати я узнал, что ей нужна помощь. Она тоже мучается, ей нет покоя. Звучит бредово, но не для вас, Ева. Вы выросли в этих краях и знаете не понаслышке многое. В этом интернате ведь не обычные дети живут. А только те, кто имеет определенную силу или способности — их со всей округи собирают. И ты не просто так в нем жила и училась, верно?

Ева молчала.

На мгновение взгляд ее затуманился. До конца своих дней ей не суждено забыть, как проявлялись в ней ее способности. Ведь они в полной мере появились только там. Пока она колесила с матерью по северным городам, никто к ней не приставал и не показывался, так силуэты, к которым она привыкла, а в тайге началось.

Лес гудел и шевелил кронами, но не от ветра, а от любопытства.

Черные тени мелькали то тут, то там, а из зеркала, стоило ей только подойти, выпрыгивали сущности, тут же растворяясь и не показываясь на глаза. За спиной шлепали ноги, оставляя следы, но когда она оборачивалась, никого не видела. Ее способность — видеть, говорить и помогать. Соблюдать баланс. Правда поначалу то, что просили ее те, другие и то, что говорила община — разнилось и это доставляло дискомфорт. Одни просят одно, другие — другое. Но она научилась игнорировать и отсекать ненужное. Доверилась голосу главных и стала безвольной теперь навсегда.

Быть может тогда она и совершила ошибку?

Лес долго молчал. Обижался, что она его не слушала.

Но потом помаленьку снова впустил ее в свой мир. Правда, больше её никто ни о чем не просит, знают, что не дождутся, хотя ей помогают всегда…

Ева мотнула головой, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания. Сейчас было важно совершенно другое, выяснить прав ли Христофоров. И насколько бесстрашна она?

— Ева, с тобой все в порядке? — спросил Митя, трогая ее за плечо.

— Да. — Она дернулась, как от огня. — Просто устала.

Она попыталась выдавить из себя улыбку, но у нее ничего не получилось.

— В общем, я вас поняла. — Она усмехнулась. — Чего я еще не знаю, кроме того, что работаю на зло? — заявила упрямо, больше из вредности и чувства сожаления, что столько лет прожила этой двуличной жизнью.

— Самое главное, Ева, что Катенька — не человек! — Христофоров вскинул вверх руку и добавил: — но мы можем остановить ее. Мы втроем.

Ева хмыкнула. Отвернулась к окну. Митя сделал глоток кофе и окинул ее встревоженным взглядом.

Выглядела она сейчас не бойкой и решительной, а маленькой и беззащитной. Совсем юной.

Митя в раздумьях закусил щеку.

Ну как эта пташка может работать на какое-то зло? Нет, конечно. Просто она стоит на страже местных законов, законов природы. Делает, он уверен, благое дело для охраны природы и местного колорита. Но всю ее жизнь ее используют. Он вспомнил информацию, что нашел сегодня в сети по запросу об её интернате, что была частной учебной организацией, и спонсировалась общиной.

Информация была скудная, явно подчищенная, но выводы все же он кое-какие сделал: находилась община глубоко в тайге, состояла из трехсот староверов, которые верили в своего Бога и в духов природы. Покланялись тайге и даже приносили той жертвы. Этот момент, кстати, неплохо вписывался в концепцию миражей — жертва сама попадала в ловушку и не нужно специально приносить кого-то в заклание. Быть может поэтому, этот портал до сих пор открыт? Что если начальник всей этой заварушки настолько фанатик, что закрывает глаза на все происходящее в угоду собственным убеждениям? Тогда конечно он об этом не скажет открыто таким мелким шестеркам как Ева, потому что ему выгодно, чтобы портал был открыт. Ее дело уводить след, отвлекать, плутать, как путают путников бесы, думая, что это во благо.

А то, что оттуда лезет всякая нечисть, так и пусть, потому что их община и сама наполовину бесноватая.

С трудом, но он нашел некие обрывки газет, в которых упоминалась, как в девяностые общину трясли и пытались разогнать. Заводилось даже уголовное дело о создании незаконной религиозной организации.

Их пастырь, или кто он там — неадекватный человек, о котором впрочем, только дикие слухи. Нет никакой достоверной информации, какого он года рождения, откуда появился — ничего. В статье также описывался быт общины: электричество получали с помощью солнечных батарей, печи топили дровами. Их старейшины, как они их называли, занимались магией и чертовщиной, проводили сатанинские ритуалы и ввели двойные стандарты. Девочек выдавали замуж рано и не брезговали не стандартными браками: у одного мужчины могло быть до трех жен…

Митя снова кинул взгляд на Еву и пригубил остывающий кофе.

Девчонка смотрела в окно, по которому текли ручейки дождя. Сжимала пальцы и о чем-то думала.

Она всю жизнь прожила в общине и, конечно же, пропиталась её устоями. Это ее реальность, вера и правда. Человек, выращенный по определенной программе, не может видеть другой ракурс, особенно не зная другой жизни.