Я подошёл на дистанцию трёх шагов. Подавать руки, естественно, не стал. Заглянул в лицо, пытаясь достать его из памяти. Лицо, фамилию, что угодно. Но нет, там мы с ним не пересекались.

— Очень странный поступок, Эмиль, — заговорил я.

Ни Волконский, ни Слава не садились, стоя по разные стороны от меня.

— Отнюдь. All Ding währt seine Zeit. Ты не терял времени даром, Куница. Год был насыщен на события. Я тоже, как у вас говорят, не сидел сложа руки. И пришёл к выводу, что мы с тобой не враги.

Я даже улыбнулся.

— Серьёзно? Это, наверное, самоё идиотское, что ты мог сказать. Не враги?

Но Эмиль был серьёзен. Спокоен и серьёзен.

— Понимаю, мы априори противники. Твои воспоминания, как и мои, делают нас заклятыми врагами. Мы воевали на одной войне, только в разных окопах. Ты потратил этот год, готовясь к этой войне. А я выяснил, что её не было.

Я не поверил его словам.

— Что это значит? — спросил Волконский.

Эмиль продолжил смотреть в мои глаза, но ответил:

— То, что я сказал. Войны. Не было. И не будет. Если, — он чуть изогнул бровь, — мы её не начнём.

— Хочешь сказать — нам привиделось? — спрашиваю.

Вопрос скорее риторический, язвительный, насмешливый. Но Шолль серьёзно кивает.

— Да, Куница. Мне и тебе показали видение. Я не знаю кто. Я не знаю как. Но я точно знаю — в будущем мы не были и оттуда не возвращались. Я уже рассказывал о будущем разным людям. Удостоверился — ничего не происходит. Более того, ты сам мог задаваться некоторыми вопросами. Например: помнишь ли ты о восстании, которое сам здесь подавил?

Я спиной почувствовал взгляд. Взгляды, и князя, и Славы.

— Дима? — настойчиво попросил ответить Владимир.

— Нет. Такого восстания я не помню.

Эмиль кивнул, благодаря за то, что я это признал.

— Давайте сядем. Мой рассказ не будет коротким. И я настаиваю на том, что мы не являемся врагами. Я пришёл сюда в поисках союзников. Потому что, Куница, только мы с тобой знаем, сколько ужаса принесёт война. Только ты мне поверишь.

Я не расслаблялся, это могла быть игра. Хитрый обман, манёвр. Однако были причины выслушать маркграфа… Очень веские причины.

— Да, давайте сядем.

Мы расселись. Ни о каких напитках не шло и речи, слишком ощутимым, давящим было напряжение.

— Я начну с проекта «Валькирия», — заговорил Шолль. — Именно он легендировал мои воспоминания о будущем.

И маркграф рассказал. Проект, о существовании которого я догадывался. Не скрыл Шолль и своего напарника, де Крепона. А затем долго перечислял несостыковки, чёрные пятна, события и явления, нарушающие логику и последовательность событий. Где-то эти чёрные пятна были прикрыты фиговым листком, объяснения шиты на белую нить, как, например, объяснение очевидной странности: всего два человека из множества вернулись в настоящее. Должно быть больше, намного больше. Шолль рассказал о базах Валькирии, зачем-то перенесённых ближе к фронту. Якобы, чтобы потенциальных агентов было ближе транспортировать, но это глупость. Как и уничтожение этих хранилищ. А ведь я о них ничего не слышал. Вообще ничего, тогда как такую информацию обязаны были распространить среди старших офицеров. Если бы знал — принял бы участие в штурмах. Но нет, ничего.

Затем Эмиль подтвердил отсутствие временных парадоксов. Он рассказывал о событиях, что ещё не случились. И ничего не происходило, ни с ним, ни с нами. Затем Эмиль рассказал о некоторых больших сражениях той войны. Пошли нестыковки. Мы не просто по-разному видели эти сражения, не совпадали участники, точное место действия, даже дни. Тогда как другие события Шолль описывал в полном соответствии с моими воспоминаниями. Он поимённо называл наших командиров. Естественно, знал не всех, но некоторых он лично подверг допросам. Некоторых и я знал лично. Снова некоторые факты совпадали, некоторые шли вразрез.

— Александр Макаров, командовал штурмовым отрядом, — назвал очередное имя Эмиль.

Киваю.

— Да, помню такого. Близко не общались, но пересекались.

— Сколько ему должно быть сейчас?

Я задумался, прикидывая годы.

— Шесть лет и пара месяцев.

Шолль кивнул.

— Всё верно. Только Александре Макаровой сейчас три года, а никакого Александра не существует.

— Достаточно! — остановил нас Владимир. — Дима, что ты об этом думаешь?

Если бы на этот вопрос было легко ответить.

— Не торопитесь, князь, — попросил Шолль. — У меня на осознание ушло несколько месяцев. Дайте своему другу хотя бы пару минут.

Мне столько не требовалось.

— А мои навыки? Опыт? Видения — это одно. Нельзя через видения освоить навыки!

Маркграф кивнул:

— Всё верно, Куница. Однако я нашёл лазейку. Сделка с Касандрой, если переводить название практики, разработанной ещё сотни три лет назад. Секретная практика, опасная. Наши силы специальных операций, во время одной оперативной разработки, обнаружили базу подготовки. Базу Малефикаров. Испытуемый помещался в особую закрытую комнату с единственным выходом. Выход вёл в лабиринт, где испытуемого ждали смертники, готовые его убить. Цель — покинуть лабиринт, убив всех, кто встанет на пути. Уловка была в сделке с демоном. Испытуемый, проваливаясь, возвращался в начало, снова и снова. У него был всего час, повторяющийся раз за разом. И либо он одолеет врагов и найдёт выход из лабиринта, либо сойдёт с ума и попадёт в лапы демона. С точки зрения внешнего наблюдателя испытуемый не двигался, время не текло, не повторялось. Это были всего лишь видения. Видения, позволяющие получить опыт.

— Десятки лет опыта?

Эмиль развёл руками.

— Я не знаю, с кем мы имеем дело. Не знаю, какие ресурсы есть у того, кто это с нами сотворил. Я знаю одно. Будущее, которое мы с тобой видели, необходимо предотвратить. К войне нет никаких непреодолимых предпосылок.

— Кроме одной, — останавливаю поток убеждений.

На лице Шолля отражается вопрос.

— Ты здесь много говорил, Эмиль. Красиво говорил, признаю. Но в твоих рассуждениях есть момент, из-за которого я не могу перестать подозревать тебя в обмане. Маленькая, но очень важная деталь.

Немец не понимает. Оставим намёки, раз уж мы установили, что можно раскрывать будущее, то к чему останавливаться?

— Вы применили против нас оружие массового поражения. Ультиматум Танатоса. Атака, что стёрла с лица Земли Петроград вместе с десятком миллионов человек.

Зрачки маркграфа дёрнулись. Удивление? Он отвёл взгляд, о чём-то глубоко задумавшись.

— Когда? — спросил князь.

— В две тысячи…

Я сбился с мысли. Посмотрел на Шолля, тот точно таким же взглядом смотрел на меня.

— Дима? — не понял моего молчания Владимир.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя говорить.

— В воспоминаниях нет чёткости. Даты плавают. Я помню, как получил известие о смерти Михаила, брата, в девяносто седьмом. Он был в Петрограде в момент нанесения удара. И я помню две тысячи шестой, война уже идёт, но пока без ожесточения, и вроде как даже предпринимаются попытки договориться, всё разрешить, и по городу наносят удар. И чем больше об этом думаю, тем больше всплывает дат.

Эмиль кивнул.

— У меня нечто схожее. Это событие постоянно держалось на границе внимания, но уходило из фокуса. Осознал случившееся я только сейчас. И откуда ты знаешь, что это был Ультиматум Танатоса, а не что-то иное?

— Мы изучили заклинание, искали защиту на случай, если вы попытаетесь нанести удар ещё раз.

— Вы нигде не концентрировали столько сил, чтобы такой удар себя оправдывал.

— Потому что не придумали защиты. Мы же не идиоты, подставляться.

— Достаточно, — оборвал нас князь. — Эмиль. Это оружие существует?

Немец медленно, с едва скрываемой неохотой, кивнул.

— Да.

— Нам нужен жест доверия, ты это понимаешь? Всё, что ты здесь наговорил, не исключает хитрого плана, против нас же и направленного. Там в будущем вы победили?

Маркграф мрачно прищурился.