Постучать? Открыть?...

Но бабушка Илма сама вышла на крыльцо, кидая взгляд на своего тотема – Тауру.

Я столько раз представляла нашу встречу. Сначала я думала, что вернусь и гордо скажу, что я взяла кровь за кровь. Потом я думала, что никогда не вернусь и не увижу ее. А дальше… я думала, что приду одна и буду стыдливо прятать глаза, что не смогла.

Но ни один из вариантов моей головы не был приближен к реальности. Потому я молча и смотрела на нее, ощущая, как на глаза наворачиваются слезы.

Она сделала несколько быстрых шагов ко мне и крепко прижала меня.

– Бабушка… – все, что смогла я выдохнуть. – Я…

– Я верила, что вновь увижу тебя, Эстер. Каждые лунные сутки верила и ждала.

Она слегка отстранилась, ее взгляд прошелся по Дарию и Элерину. В глазах было понимание. Она всегда все понимала без слов.

– Мальчишкой ты здесь был, – покивала она. – Забрал северного зверя?

– Каюсь, что украл его.

– Только ли его? – иронично спросила она. – Ну все, чего стоять на улице. В дом заходите.

Илма заварила чаю, дом наполнился ароматами шалфея, смородины и… малины.

– Самый сезон, – сказала она, пододвигая к нам тарелку с красными ягодами.

– Никогда не пробовал, – тихо сказал Дарий.

– Все бывает в первый раз, – покивала она. – Но, что бывает во второй – повторится в третий. Север и Юг всегда стремятся друг к другу.

Я усмехнулась и отхлебнула горячий напиток из кружки.

Бабушка рассказала, что после смерти большей части клана должность главы города занял один из кузнецов, а в совете были торговцы. Но… город плохо справлялся. Такое бывает, когда мало людей, кто понимает, куда нужно двигаться дальше, как считать налоги, что строить в первую очередь и многие другие вопросы.

Детей без родителей приютили. Часть матерей с маленькими детьми покинули город, надеясь забыть прошлое, что приносит боль.

– Значит… – начала медленно я. – Люди разъезжаются?

– Понемногу. Не грусти, Радельме не рухнет за пару лет. Будет еще город, потом деревня… а потом… кто знает, что нас всех ждет через несколько десятков?

– Если бы…

– Если бы ты осталась, то что? Остановила бы матерей? Не отдала бы детей в обычные семьи? Все, когда-нибудь заканчивается.

– Все-все? – спросила я, осознав, что вопрос мой звучит наивно и по-детски.

– Все кроме любви, – улыбнулась Илма, и морщины на ее лице слегка отступили, как отступает ночь с рассветными лучами солнца.

– Я должна была возрождать клан…

– Из двух-трех десятков людей, большая часть которых дети? Эстер, ну ты же повзрослела…

– Тогда почему ты меня останавливала в ту ночь?

– Я тебя останавливала не от твоего пути, а от тех целей, с которыми ты шла. Но вижу… что ты сама все поняла.

– Мой дом…

– Ты давно знала, еще когда уходила, что дома того самого больше нет.

Я всхлипнула, ощутила теплую руку Дария на своей руке. Он сжимал не сильно, но давал ощущение уюта.

– Ты ведь знала, когда ехала сюда, что не возвращаешься на совсем, – усмехнулась Илма.

– Я… мы… не знали, что будет.

– Действительно? – она перевела взгляд на Дария.

– Я сопровождал Эстер и готов принять любое ее решение.

Бабушкин взгляд был оценивающим, слегка хитрым.

– Ох, и какие еще испытания тебе устраивать. Жизнь с дочерью Луны уже испытание.

«Ну вот… Илма теряет хватку» голос Лалону раздался в моей голове полным разочарованием, и я слегка рассмеялась сквозь слезы.

– А ты… – начала я.

– Я останусь тут.

– Но я буду скучать…

– Стара я уже для путешествий. Не переживай, те, кто знаю меня помнят под какие песни нужно землю рыть.

– Не говори так.

– Я говорю правду, Эстер. Но… кое-кого забери.

Я услышала легкие шаги, дверь скрипнула. Раздался звук падающего хвороста. Ветки разлетелись у входа.

Тоненькая, высокая для своих восьми лет, – она успела еще больше подрасти, – кудрявые волосы свисали ниже поясницы. Они были белее моих, даже чуть подернутые пепельно-голубым оттенком. И синие глаза, так похожие на мои были широко распахнуты.

Нижняя губа Элайзы задрожала. Я привстала, и она кинулась ко мне в объятия, крепко сжимая маленькими ладошками рубашку на моей спине.

– Как ты выросла, – прошептала я.

Она лишь всхлипнула, и я поняла, что она все еще не говорит.

– Элайза… Эстер тебя заберет.

В глазах моей троюродной сестры заиграло недоумение, она бросила взгляд на Дария и нахмурилась.

– Присядь, пожалуйста, – попросила я ее, ведя за руку к столу.

Она настороженно осматривала моего мужа, но увидев Элерина слегка расслабилась. Я ее понимала. Разве человек, связавший себя с северным зверем может обмануть?

Это была долгая ночь, длинные разговоры. Элайза кивала, понимала, но уже начинала тосковать по Радельме. Она успела найти себе тотема ­– серую волчицу Голи́нд, и я порадовалась, что часть Севера она возьмет с собой. Ее большие глаз не по-детски смотрели, напоминая мне, что вряд ли ее уже можно назвать ребенком в полной мере.

Мы уснули только на рассвете, провели весь день в Радельме, чтоб потом по утру следующего дня отправиться назад. Я успела сходить с Дарием в лес, забраться на ту скалу, что казалась мне высокой, и спуститься снова, держа за руку его. Но в этот раз глаза я держала широко распахнутыми, запоминая каждый миг.

Бабушка Илма обняла нас крепко и велела не плакать по ней и Радельме долго.

– Помни, – сказала она перед нашим уходом. – Что Север будет далеко, но в тоже время близко, прямо в сердце. И пусть ты теперь принадлежишь Югу… когда-нибудь Север снова встретится с тобой.

Я кивнула, мутными от слез глазами, мало понимая, что она говорит.

***

Дорога обратно была быстрее и легче. Я думала, что уеду с тяжелым сердцем. Но внутри понимала, что бабушка права. Я как будто сняла с души груз. Может быть кто-то скажет, что это неправильно. Но в жизни не всегда бывает все правильно или так как хочется. Есть вещи, которые просто происходят… как бурное течение реки. И надо знать момент, когда нужно поднапрячься и поплыть против, а когда сдаться.

Мы вернулись поздно, когда уже стемнело. Элайза с настороженностью осматривала цветные здания Сонхаура, хитро щурила глаза при виде крупных кошек и слегка улыбалась, чувствуя пряные запахи. Сестра с недоумением делала шаги по коврам в Доме, и я вспомнила себя в первые дни, усмехнулась.

Она быстро смекнула, что Дарий заботится о моем душевном равновесии, а я переживаю за саму Элайзу, потому и перестала шугаться его. Но ее взгляд часто был слегка насмешливым. Впрочем, это не было плохо. Она всегда была слегка с характером, но с добрым сердцем.

Мы выделили ей комнату, она забралась в кровать вместе с Голинд. Я несколько раз за ночь навещала ее, смотрела как она прижимается к меховому боку волчицы и сопит. А потом я возвращалась вниз, где мы обсуждали будущее короны.

Дарий… согласился стать царем. Он не сильно хотел, в свидетельницах Мать Луна и Судьба. Но ведь не нужно хотеть быть царем. Нужно желание заботиться о людях. Вид Радельме и последствия битвы впечатлили его. Он не мог изменить прошлое, но сделал выбор – иметь возможность менять будущее.

И пусть его спутником был не солнечный лев… времена меняются, правила тоже.

На утро мы послали письмо в Тигриный Дом с новостями о том, что Дарий пройдет церемонию принятия власти, и что Эфирай отныне может отделиться. Дарий прописал, что надеется на взаимное сотрудничество, если того потребует случай. Часть близ лежащих деревень, также, отходила Тигриному Дому.

Парвати не очень хотела мириться с тем, что Дарий объявил, что коронует и меня как царицу. Но он ее не спрашивал.

Радж и Разие были рады остаться в Доме династии, когда мой муж предложил это. Они сказали, что после того, как все утихнет, то поженятся. Это было… предсказуемо и радостно слышать.

Я понимала, какой масштаб работы предстоит. Но за одну ночь все не решается. Но в ближайшее время нужно было найти замену на должность Люкассы.