– Я не собираюсь убегать замуж, – стала заверять я ее.

– Да ладно тебе. Если соберешься – скажи. Я же все понимаю. Лучше выйти замуж… чем как я.

Я посмотрела на нее вопросительно, не понимая в чем проблема.

– Ой, да ладно тебе. Мне тридцать шесть, я не замужем и работаю во дворце.

– У вас хорошая должность.

– И одинокие ночи, – выдохнула она.

Мне Люкассу стало жалко, если честно. Не потому что ночи одинокие, а потому что она так рассуждает. Она же… в моих глазах она была героиней. Работает, красивая, умная. А такие глупости говорит и думает. Как так?

– Я тебя еще познакомлю вечером с Эгирой, это главная по растениям. Вечером со всеми остальными за ужином. Завтра определимся с твоей работой и расписанием.

– Хорошо.

– Даю пять минут прийти в себя.

– А?

– Я выйду, а ты можешь сесть на кровать, прилечь. Может быть тебе нужно выдохнуть? Все, я сейчас вернусь.

Я медленно моргала, осознавая то, что она сказала. И я захотела заплакать от ее слов. Мать Луна, почему тут есть такие люди? Как можно замышлять нечто страшное и кровавое у них под носом?

Я действительно упала на постель и прикрыла глаза, чтоб не выпустить слез. Я вдохнула полной грудью и почувствовала легкий пряный аромат. Он был везде, на самом деле. Так пахло покрывало кровати, так пахло в коридорах и так пахло даже от царицы и Сараби. Корицей и немного мятой.

Дом корицы и мяты.

Моя родная мать говорила мне быть достойной дочерью Луны, ценить жизнь живых, оплакивать кости мертвых. Не идти против сердца, но не забывать о долге. Быть честной и милосердной, сохраняя смелость. Не нападать первой, не бить в спину. Но если враг угрожает твоему дому… Рвать жилы у него на горле.

Как это можно все умещать в одном человека? Для меня всегда были загадкой ее слова. Я считала, что не смогу с этим справится. Но она гладила меня по волосам и тихонько шептала «Справишься», приговаривала, что мать Луна и сердце помогут.

Сейчас казалось, что мне никто не помогал. Да простят духи предков меня за такие эгоистичные мысли. Но я чувствовала себя одиноко, словно я есть у тех, кто остался от моего клана. Но у меня нет никого. И раз уж я одна, без чьих-либо советов, то и решения принимать мне.

Наверное, мать осудила бы меня за то, что я хочу отомстить. Сказала бы укреплять свои земли, возрождать клан. Но я хотела в ответ укусить… Впервые я ощутила инстинкт хищника в то утро, что шло за ночью боли и слез. Я хотела видеть, как тот, кто истребил мою семью захлебывался в крови. Откуда эти кровожадные мысли? Мне стыдно за них, но агрессия изнутри не хотела меня покидать. Агрессия… Это двигало меня вперед. Если я отпущу свою злость, то что останется внутри меня? Мне кажется, что я буду пустой и у меня ничего не будет. Наверное, я разочаровываю свою мать. Может и отца. Но их нет рядом, здесь я и решения мои.

– Ты как? Готова? – спросила Люкасса, зайдя в комнату и выдергивая меня из собственных мыслей.

– Да, – ответила я слегка осипшим голосом, хотя я уверена, что не плакала.

– Идем, с Эгирой познакомлю.

Я кивнула, все еще сжимая свои вещи в руках. Люкасса спокойно посмотрела на мои напряженные пальцы и слегка улыбнулась.

– Можешь оставить вещи в ящике, там ключ на нем, его заберешь с собой.

– Спасибо.

Она повела меня опять этими коридорами, которые, мне кажется, я никогда не запомню. Наши шаги не отдавались эхом, потому как абсолютно везде были ковры. Я осматривала стены, покрытые различным орнаментом, где-то узоры даже были с позолотой. Обилие зеленых растений в Доме меня успокаивало, чем-то напоминало родные края. Только тут жарко, влажно… Себя не обманешь, да. Но я попытаюсь, чтоб было легче. Как я подберусь к царю, если у меня будет враждебный и недовольный вид? Счастье, правда, я точно не смогу изобразить. Я не умею так хорошо лгать.

Передо мной открыли дверь, женщина меня слегка подтолкнула в спину, и я оказалась в огромной комнате со стеклянным потолком и стенами, тут было еще больше растений. Это целый зал для них.

– Кого ты опять привела? – послышался недовольный голос. – А, Люкасса-мири?

– Эгира, у тебя новенькая в распоряжении. Приказ госпожи Шойдры.

– А она точно толковая? Две предыдущие не могли отличить цветки ванили от нарциссов.

– Должна быть. Но у нее помимо этого еще есть работа.

– Конечно. – Усталый вздох. – Как без этого-то.

Мы обошли несколько грядок с базиликом и завернули за какую-то пальму в горшке. Передо мной стояла женщина, которую пожилой язык бы не повернулся назвать. Гордая осанка, хищный взгляд, но лицо и руки разбавляли морщины. Ее коричневые волосы, украшала седина в некоторых местах, а запястья исписаны интересным красноватым узором.

Она смерила меня оценивающим взглядом.

– Здравствуйте, Эгира-мири, – я слегка кивнула.

– Как звать?

– Эстер, ей восемнадцать, – ответила за меня Люкасса.

– А по виду точно пятнадцать, – покачала та головой.

Я прикусила губу. Мне никогда не говорили, что я выгляжу младше своих лет.

– В пятнадцать такие же… настороженные, все время этим не-детям и не-взрослым кажется, что все хотят их обидеть. Ты чего насупилась?

– Все в порядке. – Я постаралась как можно доброжелательнее улыбнуться.

– Ну ничего. Посмотрим… Но если будешь двигаться как кошка без усов и хвоста – выгоню. Мне тут безрукие не нужны. И бошкой своей не забывай думать. Загубишь хоть одно растение – выпорю.

Я ахнула. Выпороть? Да меня никогда в детстве не наказывали. Мы свободные дети! Наказания – удел слабых, кто не может по-другому воздействовать! И…

– Она шутит, Эстер, расслабься, – пояснила Люкасса. – Эгира, ты чего ее пугаешь? Работников да работниц много, что ли? В избытке? Так я перестану набирать для тебя. И госпоже Шойдре скажу, что наша почтенная Эгира справляется со всем сама, ей только мальчики-водоносы нужны.

– Ой-ой! – запричитала та. – Заговариваешь мне зубы, Люкасса-мири…

– Я оставляю Эстер с тобой, к ужину вернусь за ней.

И Люкасса покинула нас. Я посмотрела на Эгиру еще раз. Она равнодушно нажала на рычаг распыляющей лейки и сбрызнула цветок.

– Это, – она обвела глазами стеклянный зал, где мы находились. – Парник. Тут растут травы вне зависимости от сезона за счет специальных условий, которые мы создаем. Есть еще два парника поменьше, в саду. Тут растут травы для лекарей, в основном. Я сама здесь чаще всего справляюсь, но иногда помощь нужна, да. Твоя задача – растения, в основном цветы, в Доме. За садом следят другие люди, я так… проверяю. Но рук и глаз моих не хватает, чтоб еще за розами в спальне да на балконах госпожи Шойдры следить… То засыхают, то гниют. – Она пожала плечами. – Брали мальчиков, водой поливать. Но им-то что? Воду сказали лить, они и льют. А кто проверит, что цветку действительно нужно пить? Вот и будешь ходить проверять, лучше сама поливай в комнатах госпожи Шойдры и госпожи Сараби. Первое время придется вместе со мной. Ты еще чужая, не сразу допуск в одиночку получишь. Понимаешь, о чем я?

– Да, Эгира-мири.

– Хорошо. Мне надо растолочь теперь бадьян, подай… – она махнула рукой на столик рядом.

Я подошла взяла ступу с пестиком. Тяжелая, из камня! Подала женщине. Она слегка сощурила глаза, но чуть улыбнулась.

– Неплохо. Но ты не верь Люкассе. Я могу выпороть.

По мне опять прошли мурашки, я ничего не сказала. Лишь смотрела на нее снизу-вверх.

– Чего исподлобья смотришь? Эх… молодая ты еще. Разве так девушке смотреть надо?

– Я по-другому не умею, – буркнула я.

– Так, полей вот эту грядку. – Она показала мне на ряд с тимьяном, и я взялась за лейку. – Это тебе кажется. Ты, когда с парнишками гуляешь, по-другому же смотришь. Хотя… кто тебя знает. Что там, в душеньке твоей.

Там кровь отца и кости матери, и слезы клана моего… Хотя я помню… Гуляла как-то у реки под дождем, смеялась, танцевала. Нолан сказал, что я красивая. Я… хихикала? Да, действительно, хихикала. Он пытался меня поцеловать, но я убежала. Нам было шестнадцать. Помню щеки горели… Может Эгира и права? Но где та девочка, что танцевала под дождем?