– Тогда почему я не вижу твоей благодарности? – вскинул он бровь.

– Что? – воскликнула я. – Благодарности?

– Ты бы пострадала там.

– А ты всех спасаешь ради того, чтоб тебя отблагодарили?

– Нет. Я даже не задумывался об этом до сегодняшнего дня. Знаешь, когда день за днем светит солнце, мы не замечаем этого. Но первый день дождя замечается всегда.

– Ты еще и умничаешь!

Он усмехнулся, издав странный звук не то шипение, не то смех. Его серьезный образ стал чуть мягче от этого. Еще один из них… Хотя о чем это я. Тут почти все со спутниками. Интересно, где его? Я оглядела незнакомца. Это был высокий мужчина, на три головы выше меня, темные волосы, выбритые по бокам, а длина от затылка забраны в шишку, завязанную кожаным шнурком, небольшая щетина и светло-голубые глаза. Хорошо очерченные скулы, мускулистые руки, длинные пальцы. Он был одет в бежевую рубаху и брюки, а среди волос на груди блестела цепочка. Серебро? Нет, слишком блестит. Скорее всего белое золото.

Я посмотрела вниз на оживленную улицу, задумалась о нелепости ситуации. Я стою с незнакомым мужчиной… или парнем, не понятно, на крыше. Обычный день, да? Но он прав. Он спас меня, хоть и не хотелось это признавать.

– Спасибо, – сухо сказала ему я. – Ты прав, что ты спас меня.

– Я не выпрашивал твою благодарность.

– Нет. Если бы со мной что-то там случилось бы… – Я не стала договаривать, что мой план пошел бы шакалу под хвост. Дыхание стало тяжелее, паника сдавали горло.

– Все в порядке, у тебя шок. Посиди в кофейной, выпей горячего. Есть деньги?

– Давай я тебя свожу! – вдруг выпалила я, ощущая, как в груди нарастает ком от долга.

– Что? Ты меня? Ты откуда чудна?я такая?

– Да-да, – затараторила я, пропуская мимо ушей его вопрос. – Я угощаю.

– Даже не думай, волчонок! – он щелкнул меня по носу, слегка небрежно, взгляд его при этом оставался серьезным, а я удивленно заморгала.

– Волчонок? – удивленно прошептала я. Что?! Он меня раскрыл? Мне конец? Меня повесят или четвертуют?

– Ты немного дикая, в тебе нет плавности, присущей местным. Ты похожа на волчонка.

– Ты зачем меня оскорбляешь?! – выпалила я. – Все тут дикие. И… похожа на волчонка… Это…!

– Считаешь, что вспоминать волчьих – это к беде? Что сравнение с волком оскорбительно? – сощурил он глаза, мне казалось, что он сейчас зарычит.

– Я? Нет. Но все тут так думают, и я догадываюсь, какой смысл закладывается в эти слова, когда мне их говорят.

– Я не закладываю, – резко ответил он. – Не нужно думать теми мыслями, что придуманы до тебя. Думай сама.

– А еще ты сказал, что мне не хватает плавности.

– А это не так? – Мне показалось или я услышала иронию в его голосе? – Ты как будто руку сейчас откусишь! Обычно, когда девушки злятся, мне кажется, что мне лицо исцарапают. А с тобой… Кто твой спутник?

– У меня его нет! – рявкнула я.

– Как? – заинтересованно спросил он и стал внимательно разглядывать меня, его ноздри слегка расширялись, словно от втягивал воздух вокруг меня. Пространство как будто стало плотнее, а воздух жарче.

– Вот так! Мы жили недалеко от столицы, мой отец… из северных земель. Я не знаю, кто он. Мать, когда родила меня, долго оправлялась… Так и не связала меня ни с кем. А потом, когда я была постарше, не смогли связать себя со спутником. – Ложь срывалась с моих губ легко, ведь я столько раз повторяла ее внутри себя.

– Может твой отец… владелец тотема?

Владелец? Фу, кто так разговаривает!? Тотем – не вещь, чтоб им владеть. Это нерушимая связь душ.

– Исключено… Я…

– Я знаю, они не бросают своих женщин и детей. Вступать в связь с чужеземками – не в их правилах. Да и вообще, это всем запрещено. Что ты тут забыла?

– Мать умерла, оставаться в маленькой деревне у меня нет ни малейшего желания. Я хочу работать.

– И выйти замуж?

– Замуж? Мне восемнадцать всего!

– Самое время, – спокойно заметил он. – Найти достойного мужа, завести семью и жить спокойной сытой жизнью.

– Нет, нет! Я хочу работать, построить свою жизнь сама. У меня есть цель.

– Какая? – вдруг спросил он.

– Не расскажу. Она только моя.

Он снисходительно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

– Пойдем, – снова позвала его я. – Я угощу кофе. Я – твоя должница.

– Я сам плачу за свой кофе и мне некогда.

– Пойдем.

Я аккуратно взяла его за широкую ладонь своими пальцами. Моя рука была прохладной, оттого температура его кожи казалась еще горячее. Он вздрогнул он прикосновения, я смотрела на него снизу-вверх, внимательно заглядывая в светлые глаза, похожие на небеса. Я очень хотела отблагодарить его, успокоить свою совесть. Я – его должница, а быть в должницах хоть кому-то здесь… Нет! Не хочу! Надо с этим покончить.

– Я сказал нет, – он резко выдернул руку из моей ладони, и я замерла от скорости этого движения. Испугалась на какой-то короткий миг. Он заметил мое колебание, его глаза слегка смягчились. – У меня много дел. Если Судьба распорядится, то мы еще встретимся.

Он снова резко поднял меня на руки, а в следующую секунду мы уже стояли снова посреди улицы с людьми. Он отпустил меня и развернулся, чтоб уходить, но в последний момент заколебался и обернулся.

– Как тебя зовут?

– Эстер, – ответила я. – А тебя?

– Пусть останется загадкой. Береги себя, волчонок.

Он быстро ушел, словно исчез в толпе людей. Я попыталась нагнать незнакомца, но его уже нигде не было. Я должна буду его отыскать и узнать его имя. Я его должница, а Эстер из клана Голубой Луны, всегда возвращает свои долги! Жизнь так устроена, если кто-то кому-то должен, она будет их сталкивать.

Так что я не переживала и знала, что мы еще встретимся. В тот момент… я еще не знала, насколько я права.

До кофейной я и правда дошла, мне подали в красивой маленькой чашечке горячий напиток. Я удивилась, как можно пить горячий кофе в такую жару? Но задавать вопросы было бы странно. К кофе мне подали какие-то лимонные леденцы, затем хозяйка посмотрела на меня странным взглядом, поцокала языком, и через пять минут передо мной стояла тарелка с мясом и какой-то кашей.

– Ешь, не переживай, – кивнула она с легкой строгостью.

– Спасибо!

Надо будет добавить монет, когда буду расплачиваться. Я с превеликим удовольствием вгрызалась в мясные волокна, отрывала куски и жевала. Невероятно, но такие чужие для меня специи не казались чем-то лишним. Нет, я наслаждалась каждой мелодией аромата и каждым тоном вкуса. Я была голодная, я мало ело по пути сюда, брезгуя покупать в маленьких придорожных тавернах еду сомнительного происхождения.

Я отложила мясо и придвинула к себе чашку, попробовала. Горьковато. А если с леденцом? Я закинула в рот жёлтенькую конфету и отпила еще раз. Гораздо лучше. Странные традиции, но интересные.

Я нашла комнату, отдала несколько монет и спустилась в общую женскую купальню. Горячий пар с цитрусовым ароматом, высокая влажность, мраморные скамейки и стены. Я прошла к отсеку и села, налила в таз воды и облилась. Тут было немного девушек, они сбились в парочки, о чем-то хихикали, пока наносили сахарную пасту на ноги. Я недоуменно посмотрела на свои светлые еле заметные волосы… Нет, я не умею пользоваться таким, еще синяков оставлю. И так сойдет. Кто меня будет щупать? Надеюсь, что никто.

В моих краях было принято удалять волосы огнем, но я была слишком молода для такого. Я умею заплетать волосы, ухаживать за ними, наносить краску на глаза и губы и наряжаться. Женскую суть во мне все-таки лелеяли. Когда-то планировалось, что я должна выйти замуж. Если я не погибну… то действительно так и сделаю. Мой клан нужно возрождать же.

В детстве я мечтала о любви, смотрела на свою мать, строгую с волками, но такую нежную, когда ее обнимал отец. Я мечтала, чтоб мои глаза так же блестели как глаза матери. И чтоб мой мужчина так же смотрел на меня. Я не могла подобрать слова, наверное, я еще слишком молодая для этого. Но я видела, как целуется с парнем моя двоюродная сестра Анна. Однажды я застукала ее с ним у них в комнате. Я услышала звуки влажных поцелуев, тяжелое дыхание. Хотя они просто стояли около окна… Тогда мне показалось это премерзким. Спустя время… воспоминания изменили свои оттенки. Меня охватывало волнение. Когда я смотрела на юношей нашего клана… я представляла, как меня целуют, и… становилось сначала очень горячо, а потом стыдно. Я не могла до конца представить. Казалось странным, что кто-то мог бы шевелить губами так, будто он хочет съесть меня.