– То есть защищают все короля, хотя он бесполезный…

– Да. Не бесполезный, а скорее беззащитный.

– Тогда бы назвали не король, а наследник. Ребенка было бы логичнее защищать.

Радж посмеивался, глядя на то, с каким терпеливым лицом Дарий выслушивает мою критику относительно игры.

– Эстер, откуда у тебя такой характер? – спросил вдруг он.

– Откуда надо, – проворчала я.

Наверное, я не должна была себя так вести. Но как-то уже сложилось, что при Дарии я не стеснялась проявлять свой характер, хоть и не во всю силу. Но я точно не была излишне почтительной. Это всех устраивало, казалось, что им даже так проще общаться со мной.

– Королева более полезная фигура, она более значимая. Почему так… Почему ее назвали королевой?

– А ты не считаешь, что в жизни так же? – спросил Дарий с легкой улыбкой.

– А?

– Что женщина очень важна, и она очень сильна.

– Возможно.

Я не задумывалась об этом. В моих землях все были одинаково важны, но может это было в моем клане и моем городе? В Диком царстве… Женщины вроде тоже все могли, но в Доме династии… Насколько они были значимы?

– Твоя мать участвовала в правлении? – спросила я аккуратно Дария.

– Да, но она была более агрессивной. Мой отец, царь Тарир, уравновешивал ее.

Значит, то, что происходило в Доме сейчас не столько традиции, сколько решения Солена. Все всегда зависит от конкретного человека.

– А вот и чай!

Фуина подала нам чай и лимонные леденцы. Обычно, я их подавали только к кофе. Я обрадовалась, ведь они мне так нравились, что я готова их есть и без кофе, и вообще круглые сутки. Малину я, конечно, любила больше, как и свежие ягоды. Но в лимонных леденцах был свой какой-то шарм.

Я взяла один леденец и положила на язык. Вкус был приятный, я улыбнулась, глядя на Дария. Он перехватил мой взгляд, сначала улыбнулся, а потом нахмурился.

– Эстер… что с тобой?

– А чт-т-о…

– Твои зрачки увеличились.

Я хотела ответить, но не смогла и начала закашливаться, выплюнула злосчастный леденец, но язык все еще кололо.

– Эстер! – Дарий тут же схватил меня за плечи и стал выглядываться в мое лицо.

Меня бросило в жар, затем в холод. Мир вокруг стал кружиться. Что-то странное во рту. Я аккуратно провела языком по зубам… О нет! У меня вылезли клыки… рот нельзя открывать ни в коем случае. Я же зарычу сейчас.

Тут мир погрузился в темноту, я ничего не видела, как будто на лицо накинули темную ткань. Глаза было проще всего закрыть. Я мало, что понимала. Почувствовала сначала холодный твердый пол, затем оказалась как будто в невесомости. Голова гудела, но сквозь гудение до меня доносился звук шагов и чей-то голос, глубокий и прекрасный, отчаянно зовущий меня по имени. Кто это?

Помимо этого голоса был еще какой-то…

«Эстер!» – воззвал ко мне Лалону.

Я хотела ему послать ответ, но сил не было.

«Эстер, тебя отравили смесью аконита с папоротником… Держись, я передаю тебе силы, но этого может быть недостаточно»

Я умру? Нет, не должна же… Смесь аконита с папоротником. Звучало как что-то знакомое, я точно слышала об этом информацию. Но память отказывалась мне подчиняться.

«Эстер! Сосредоточься! Эта смесь будит звериные инстинкты. Ты можешь быть агрессивной и нападать на людей. Держись!»

Держаться? Но зачем? Я ни на кого не хотела нападать. Мне было хорошо, по правде говоря. Очень тепло и уютно. Тьфу… Зачем мне вливают воду.

– Ты должна попить, маленькая моя, – услышала я глубокий низкий голос. Самый чудесный голос в мире.

Я должна о чем-то помнить… Клыки. Нельзя их показывать. Но я провела языком еще раз, и никаких клыков не обнаружила. Можно расслабиться. Конечно, зачем кусать этого человека? Он так вкусно пахнет, его лучше обнимать.

– Ох! Ты сейчас задушишь меня, – сказал прекрасный голос. – Обнимаешь точно не как маленькая. Открой рот, выпей. Пожалуйста.

Я послушалась.

– Вот и отлично. С тобой все будет хорошо. Просто продолжай пить, пожалуйста.

А ты продолжай меня обнимать.

Тут в комнате появился еще кто-то. Чужой! Надо зарычать. Нет, не надо.

«Эстер, держи себя в руках!» – ворвался голос Лалону.

Тут чужой!

«Я не могу все время удерживать связь. Пожалуйста, будь сильнее!»

– Уходи, – сказал человек с самым лучшим голосом на свете. – Она нервничать начала, когда ты зашел.

– Фуина уже сходила к лекарю, но его нет на месте.

– Понял. Ей вроде хуже не становится. Надеюсь, она придет в себя.

Тут чужак покинул наше логово, я расслабилась, а затем тут же прижалась к теплому телу.

– Ты такая крошечная по сравнению со мной, – услышала я шепот около уха. – Держись, ты же сильная. Я, когда смотрю в твои глаза верю, что ты можешь все. А чем дольше смотрю, тем больше начинаю верить, что и я все могу.

Он провел ласково по моему лицу, погладил мне щеку и прямо едва-едва касаясь тронул мои губы.

– Прости, что поцеловал без твоего ведома. Но… я решил, что так будет безопаснее для тебя и нагляднее для всех остальных. Слышишь, Эстер?

Эстер… он зовет меня по имени. Он говорит о каких-то странных вещах. Поцелуи… Я хочу, чтоб он поцеловал меня снова.

– На самом деле, кроме всего этого… я правда хотел сделать это. Рядом с тобой, я ощущаю себя… собой. Мне не нужно притворяться кем-то сильнее самого себя или наоборот слабее. И рядом с тобой я вспоминаю, кто я есть. Без условностей, титулов. Кажется, что желание строить жизнь возвращается. Эстер…

Я уткнулась носом ему в шею и лизнула, в ответ на это человек рядом со мной слегка сжал мою руку.

– Пожалуйста, не надо. Тебе нужно отдыхать.

Я недовольно заерзала.

– Хочешь обниму тебя?

Я ощутила себя в кольце объятий. А в волосах нежные пальцы, перебирающие пряди. Успокаивающие движения, легкие прикосновения губ к костяшкам пальцев.

– Дарий, – вырвалось с моих губ.

– Да, моя маленькая.

Я ничего не могла больше говорить, хотелось только сильнее и крепче прижиматься к нему, словно это самая правильная вещь на свете.

– Ты обязательно поправишься, и я выясню, что с тобой случилось и из-за кого. Все обидчики будут наказаны. С тобой больше не случиться подобного. Я позабочусь об этом.

Обо мне позаботятся.

Мои плечи расслабились. Я ощутила легкость, такую… какую не испытывала уже несколько месяцев.

Это мой человек. Я его никому не отдам.

– Жар спадает. Тебе становится лучше? Можешь говорить?

Я помотала головой, не соображая, что происходит.

– Спи, просто засыпай.

Я так и сделала, еще раз глубоко вдохнув. И в такой путанице мыслей… я поняла, чем пахнет. Гранатом. Но откуда я это знаю?

Какой бы храброй я не должна была быть… И у меня были страхи. И пусть я бесстрашно гуляла ночью в лесу, а мое сердце не тревожилось от темноты. Пусть я заплывала далеко от берега, не страшась, что до дна очень далеко. В моем сердце жил один страх.

Я не понимала откуда он, не помнила, когда появился.

Наверное, так и бывает. Тяжелые или страшные воспоминания наша память скрывает от нас, считает, что так лучше. Возможно, поэтому я не помнила себя нормально до четырех с половиной лет. Все, что до – лишь обрывки.

Но приходит время, когда заслон открывается.

Я боялась высоты. Мне было три с половиной или четыре. Не помню точно. Я бежала за бабочкой, намереваясь ее просто поймать на пару секунд, а затем отпустить. Ребенок… убежавший далеко от своего дома. Но мы – дети природы. И для нас запретов нет. Никто не остановил меня.

Впрочем… опасности для жизни, действительно, не было. Я всего лишь забралась на скалу в погоне за яркими крылышками. Она улетела… А я посмотрела вниз и не могла пошевелиться. Это было очень высоко, голова кружилась. Я впервые тогда ощутила леденящее чувство в груди, которое не дает пошевелиться.

– Папа! – крикнула я. – Мама!

Но, видимо, я отбежала от дома очень далеко. А еще прошло слишком мало времени, чтоб меня хватились. Я это сейчас понимаю. А тотема у меня еще не было. Я вспомнила, как уже решила, что останусь на этой скале навсегда и умру от голода. Уже успела поплакать о своей грустной судьбе.