—

Да, тятя, — выскочил Нестор.

—

Лизавета к тебе заходит в лавку?

—

Нет, она вообще ко мне не подходит. Видишь, себе дружка выбрала голоштанного.

—

Ты где таких слов набрался? — Илья Саввич пристально посмотрел на сына.

—

Так это… Все так говорят, — растерялся Нестор.

—

Кто это все? Не засиделся ли ты в лавке, ишь гузно отрастил, гляди, штаны лопнут. Пора тебе делом заняться, я подумаю, куда тебя пристроить.

—

А в лавке кто будет? — растерялся сын.

—

Не твоя забота. Никого не будет, замок повешу на дверь.

Сын совсем не понял иронии в голосе отца и, чуть не плача, проговорил:

—

Пропадёт же всё.

—

То-то, что пропадёт, коли сын прирос к лавке и вылазить не желает, продолжать дело некому.

—

Ты только скажи, я мигом, я всё сделаю.

—

А как сказать будет некому, и пропадёт всё. Я хотел спросить, а чего это наша Лизавета с этим мальцом водится? Не с няней, а с ним. Как ты думаешь?

—

Гнать его надо со двора, — ответил Нестор, не раздумывая.

—

Дурак! Иди уже.

Увидев недобрый взгляд в сторону Родиона, добавил:

—

Ты парнишку не тронь. Работает он хорошо.

Эта непонятная ситуация с дочерью стала раздражать Хрустова. И что она прилипла к чужому мальчишке, который вольно или невольно забрал часть его дочери?

—

Лиза, иди домой! — крикнул он.

Это было так неожиданно, что девочка вздрогнула. Илья Саввич сам растерялся.

—

Иду, тятя, — сказала девочка и, понурив голову, пошла мимо отца.

Родион взял санки и через двор потащил их к кухне, где они хранились.

Хрустов ещё не понял, что с ним произошло, как от реки показались две повозки. Лошади ленивой трусцой направлялись к лавке. Хозяин признал лошадей и понял, кто едет. Сразу все сомнения исчезли, и непонятная радость захлестнула его.

—

Нестор, — крикнул он сыну, — скажи кухарке, чтобы быстро собирала на стол!

Выгрузив в сарай вещи, молодые парни, отдохнувшие ещё в Благодатской, пока ждали погоду и пока установится дорога, посмеивались друг над другом. Только Лаврен выглядел понурым — всё ещё не отошёл от болезни. Ему то становилось легче, то снова скручивала хворь. Сейчас Лаврен сидел у окна и молча наблюдал за происходящим. Вскоре всё было готово, за столом находились только те, кто приехал. Илья Саввич осмотрел всех, улыбнулся:

—

Для начала давайте по маленькой выпьем с устатку, дорога нелёгкая у вас была.

Все выпили, кроме Лаврена, тот едва пригубил и поставил.

—

Ты никак приболел? — спросил Хрустов.

—

Да уже после работы что-то привязалось, никак не отстанет. Всю обратную дорогу промаялся.

—

Ничего, дома всё обойдётся, дома и стены лечат.

С полчаса ели и выпивали молча. Потом Илья Саввич вышел на несколько минут и вернулся уже с тетрадкой, в которой были расписаны все расходы, которые надо было вернуть. Мешочек с золотым песком появился на столе. После всех расчётов оказалось, что у старателей осталось ещё достаточно золота — его Хрустов готов был купить по своей цене. Когда весь золотой песок оказался у лавочника, каждому старателю причиталась кругленькая сумма. Часть денег поменяли они на товар прямо здесь, купив наряды для себя и своих близких, остальное завернули в тряпочки и спрятали за поясом.

—

Ребятки, — сказал Илья Саввич, — сейчас Нестор развезёт вас по домам, с деньгами не шляйтесь по деревне, неспокойно здесь, а уж если пожелаете покутить, то это уже опосля.

—

Парни, довольные расчётом, поспешили по домам, где их уже ждали с нетерпением.

Лаврен пошёл в свою каморку, в которой проживал один. Ему было хорошо здесь, спокойно. Шестой год жил в этом маленьком домике Лаврен Изотов, справляя должность управляющего. Привык. За хозяйством глаз да глаз нужен, вот и предложил хозяин ему место в небольшой пристройке рядом с кухней, но с отдельным входом.

Евсей поспешил к себе, прихватив подарки для Родиона, тот уже истомился, ожидая, когда брат придёт от хозяина.

—

Погодите маленько, — позвал Хрустов, — разговор есть.

Лаврен рассказал, как удалось дознаться, где ближе всего золото

у карагасов, обменяв сведения на берданку. Рассказал, как работали ребята, как вели себя.

Не для праздного любопытства расспрашивал Хрустов, мысли уже были на следующий год, если в этот раз вышло удачно. Знал, что золото у старателей ещё осталось, но куда оно денется, мимо его лавки не проскользнёт, а там и ему хорошо, и ребята не в обиде.

—

С ружьём правильно поступил, так и дальше надо делать.

—

Я пообещал в другой раз ещё привезти берданку.

—

Сделаем, хоть и дорогие штуки, но всё стоит денег, пожалеешь один раз — будешь всю жизнь жалеть. А ты, Евсей, присмотрелся к делу?

—

Ничего сложного, главное, с карагасами ужиться, а там и дело пойдёт.

—

Ужились в этот раз, в другой легче будет, да и подарков надо больше взять для них. Любят они подарки, потому что не избалованы ими.

—

Спаивать их не надо, некоторые к этому плохо относятся и взбаламутят других, — добавил Евсей.

—

Это верно. Ладно, давайте идите отдыхать, там твой брат все глаза проглядел, но молодец, не хныкал.

Едва Евсей открыл дверь, как Родион бросился к нему, потом, застеснявшись минутной слабости, просто прислонился к плечу и затих. Предательские слёзы навернулись на глаза.

—

Где ты так долго был? Я уже ждал, ждал тебя, едва как дождался.

—

Скучал?

—

Скучал, особенно поначалу.

—

Я тоже скучал, всё думал, как ты здесь один справишься.

—

Ничего, справился.

—

Да уж говорил хозяин, что не посрамился ты.

Родион засмущался и покраснел.

—

Ничего, Родя, слава богу, всё прошло хорошо, денег немного есть, сегодня я тебе вот сладостей принёс, а завтра пойдём за обновками, небось обносился уже.

—

Ничего, — смутился мальчик.

—

Я и сам подносился. Завтра справим себе одежду, как люди будем, ещё другие позавидуют. Не обижали тебя здесь, а то всякое бывает?

—

Нет. Никитична присматривала за мной, где и стирала одежду, да и подкармливала. Нет, никто не обижал.

—

Вот и хорошо. А я всякое передумал там, мал ты ещё, а маленького любой обидит. Чем занимался?

—

За скотиной ходил, хлевы чистил, воду возил, а сначала лета с Митричем рыбу ловил. На речке хорошо, тихо, там отдохнул и выспался. А потом сено косили, хлеб убирали, так и лето пролетело.

—

Досталось тебе.

Родион заварил чай, и братья пили душистый чёрный чай, купленный в лавке, вприкуску с конфетами и пряниками. Потом уже, лёжа в постели, Родька держал брата за руку, словно боялся, что тот опять пропадёт.

—

Ты ещё пойдёшь в верха?

—

Скорее всего. Надо ещё сходить, заработать денег, а потом мы построим себе дом и будем жить самостоятельно, чтобы никому не кланяться.

—

Возьми меня с собой, — попросил Родька, — я не буду тебе в тягость, вот увидишь. Возьми, а?

—

Ладно, там видно будет, ещё зиму пережить надо.

Родион понимал, что его ещё не берут с собой, но уже и не отказывают. А как хорошо бы вместе с братом пойти, с ним ничего не страшно, с ним хоть куда.

Лаврен на следующий день уже не вышел из своей каморки. Ночью ему стало хуже, поднялся жар, лицо почернело, осунулось. Когда Евсей зашёл к нему по просьбе Хрустова, Лаврен лежал без памяти, словно мёртвый, только тихое дыхание выдавало в нём жизнь. Евсей рассказал всё хозяину. Илья Саввич забеспокоился не на шутку и закричал:

—

Нестор! Беги за Акулиной, да быстро! Евсей, запрягай коня да сена побольше подложи. Никитична, пойдём, поможешь мне одеть его.