***Шарль Зидлер (1831-1897) - антерпренер и импресарио. В 1877 основал цирк в помещении ипподрома у моста Альм, в 1885 - концерт-холл Jardin de Paris, в 1888 - первые во Франции "Русские горки". Наибольшую известность принес ему знаменитый "Мулен Руж", открытый в 1889. "Театр Зидлера" - выдумка автора, собирательный образ многих проектов этого деятельного господина.

Мадам, тщательно завязав на затылке шнурок изящной черной полумаски, обернулась к своим спутникам.

— Готовы?

— Да, — откликнулись они дружно и нестройно, и, следуя за ней, ступили под расписанные своды переполненного людьми зала, громадного настолько, что для его освещения требовалась не одна, а целых три массивных, отливающих золотом люстры.

Ежегодный маскарад в театре Зидлера был событием. Никто в здравом уме не подумал бы пропустить его: здесь заводились знакомства, обстряпывались дела, заключались пари и сделки. Все гости были в масках, разряженные подчас так причудливо, что даже Даниэль, привыкший к светскому обществу, потерялся посреди этого бурного разноцветного водоворота. Только присутствие Мадам поддерживало в нем уверенность, и он старался следовать за ней шаг в шаг, точно она была лоцманом, единственным знающим дорогу сквозь враждебные волны.

— Черт, — негромко процедила она, резко останавливаясь, и Даниэль едва не врезался ей в спину. — Конечно же, она здесь.

Речь шла о мадам Т. — окруженная поклонниками и почитателями, она восседала в кресле на небольшом возвышении, с царственным снисхождением расточая всем вокруг благосклонные взгляды, а тем, кто удостаивался особой чести — протягивая руку для поцелуя. Мимолетно поморщившись, как от зубной боли, мадам Э. растянула губы в безликой, но безукоризненной улыбке и принялась протискиваться вперед; Даниэль двинулся за ней, не желая оставаться один.

— Мерзкая старая дрянь, — проговорила мадам Э., не переставая улыбаться, и внезапно вцепилась Даниэлю в руку так крепко, что он чуть не вскрикнул. — Не забудь поклониться ей с таким видом, будто мечтаешь о том, чтобы она навалила тебе на голову. Будешь недостаточно вежлив — завтра тебя найдут в Сене без рук, ног и языка.

В груди у него что-то холодно сомкнулось, и он не стал уточнять, преувеличивает ли мадам Э. или шутит, благо успел узнать ее достаточно хорошо, чтобы понять, что по характеру своему она не предрасположена ни к тому, ни к другому. Им удалось приблизиться к мадам Т., и мадам Э. обменялась с нею поцелуями, а Даниэль, чувствуя, как у него подгибаются колени, коротко прижался губами к пухлой, унизанной кольцами ладони. На него дохнуло густым, удушающим запахом разложения, который не мог замаскировать никакой парфюм; голова у Даниэля закружилась, его едва не шатнуло, но он каким-то чудом сумел устоять на ногах.

— Какой милый мальчик, — сладко пропела мадам Т. и потянулась потрепать его по щеке; прикосновение Даниэль выдержал стоически, задержав дыхание. — Я никогда не сомневалась в вашем умении раскрывать таланты, дорогая. Теперь вижу, что оно распространяется не только на ваших девочек.

Мадам Э. ответила ей с легким поклоном:

— Не сомневаюсь, что в ближайшем будущем мы воочию увидим подтверждение вашим словам.

— Конечно, конечно, — чрезвычайно благодушно сказала мадам Т. — Все знают, что в этом сезоне нас ждет нечто необыкновенное… повеселитесь на славу сегодня, дорогие мои. Все знают, это хорошая примета.

На этом аудиенция, к радости Даниэля, оказалась окончена. Добравшись до фуршетных столов, он привел себя в чувство несколькими глотками ледяного, приятно покалывающего язык шампанского, затем нашел взглядом Лили — она, изображавшая Коломбину в черно-белом платье и такого же цвета маске, разговаривала с мужчиной в маске лесного царя и его спутницей-наядой, стройной, богато разодетой, держащейся непринужденно, но с подчеркнутыми достоинством. Слушая очередную реплику Лили, наяда протянула руку, чтобы снять с ее волос нечто невидимое глазу, что-то мягко сказала ей, и они обе рассмеялись.

— Несравненная Адель, — раздался вдруг рядом с Даниэлем насмешливый голос Эжени; изображавшая снежную королеву в расшитом стеклянными льдинками платье пронзительно-голубого цвета, она взирала на наяду со странным выражением, где можно было прочитать одновременно оттенки презрения и зависти. — Теперь ее мало кто так называет, конечно. Ходят слухи, что скоро она станет баронессой фон Хольцер и навсегда покончит со своим прошлым, которое ее так тяготит. Ее спутник — Хольцер и есть. Поверенный немецкого атташе в Париже. Они часто появляются вместе последнее время. Он от нее без ума.

Почуяв, верно, каким-то шестым чувством, что говорят о ней, Несравненная Адель обернулась в их сторону. Даниэль встретился с ней взглядом, и глаза ее заманчиво блеснули в прорезах маски, и она улыбнулась, мимолетно облизав губы кончиком тонкого языка.

— Не заглядывайся, — рассмеялась Эжени, посмотрев на стушевавшегося Даниэля. — Фон Хольцер страшно ревнив. Может и на дуэль вызвать, не побоится скандала.

— Нет уж, — с усилием отводя взгляд от наяды, сказал Даниэль, — к таким историям я пока не готов.

Оркестр, ведомый повелительным движением дирижера, заиграл вальс, и образовавшееся в зале пустое пространство мгновенно наполнилось танцующими парами. Поставив бокал на стол, Эжени без всякого стеснения протянула Даниэлю руку, кивком головы приглашая его влиться в этот кружащийся, бурлящий поток:

— Потанцуем? Или будешь врать, что не умеешь?

— И мысли не было, — сказал он, не кривя душой, и крепко сжал ее запястье. Краем глаза он видел, что Лили тоже не осталась без партнера — ее в центр зала повел фон Хольцер, но, судя по тому, как у нее мимолетно скривились губы, куда больше его общества ее привлекали разложенные на столе закуски. На секунду она пропала из поля зрения Даниэля, скрывшись за спинами танцующих, и он вытянул шею, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, но для него это кончилось тем, что его едва не сшибли с ног.

— Не сворачивай голову, — посоветовала ему Эжени с усмешкой. — Барон, конечно, человек очень скучный, но танцор неплохой. Он ее не затопчет.

Даниэль только вздохнул, признавая резонность ее замечания. Лучше было сосредоточиться на вальсе, хотя в компании Эжени сосредотачиваться ему не пришлось — она двигалась так свободно и непринужденно, будто родилась под звуки разносящейся по залу музыки или, по крайней мере, впитала ее с молоком матери. Во взгляде ее, как ему показалось, застыло несколько скучающее выражение; не успели они описать по залу и полкруга, как она нетерпеливо заявила:

— Давай не будем молчать, а то я, того и гляди, засну. Ты бывал раньше на маскарадах?

Он качнул головой:

— Никогда.

— На самом деле, — произнесла Эжени, ожидавшая, казалось, такого ответа, — они ничем не отличаются от прочих светских сборищ. Только почему-то все нацепляют еще одну маску поверх тех, что носят и так.

— О чем ты?

Лили с Хольцером проплыли мимо них, и Даниэль успокоился про себя, увидев, что барон действительно неплохо танцует — а заодно и держит свою партнершу на уважительной дистанции. Лили, перехватив его взгляд, подмигнула ему; он состроил улыбку, показывая, что его дела тоже идут далеко не худшим образом.