— Забавно, — произнесла Эжени, проследив за его взглядом. — Ты видишь людей, пусть и скрывших себя под другими личинами.

— А ты? — спросил он, возвращая взгляд к ней и видя, как выражение ее глаз постепенно протравливает что-то ироничное и вместе с тем горькое.

— А я вижу их прегрешения, — ответила она, понижая голос, и ему пришлось наклониться, чтобы услышать ее. — Я ведь могу любому кюре дать фору в количестве тех исповедей, что мне пришлось выслушать. Знал бы ты, сколь многим не хватает… не хватает просто беседы по душам.

— И что же ты видишь? — шепнул он ей, снедаемый интересом, принимающий правила игры. Она заговорила торопливо, касаясь его щеки жарким дыханием:

— Вон танцует директор Ателье. Он прижил двух дочерей от двоюродной племянницы и теперь не знает, как сказать об этом жене. Леблан, ближайший помощник Зидлера. Покалечил любовницу, застав ее в постели с каким-то капитаном. Господин Николя, владелец кафе тут неподалеку. Его любимое занятие — растлевать юных девочек, причем чем жертва младше, тем больший в нем просыпается пыл. Пелье, бывший картежник и хозяин небольшого предприятия в Сент-Антуан. В пьяной драке убил какого-то парня, а потом на себе волок истекающий кровью труп до самой набережной, чтобы избавиться от него. И это я не говорю про господ из политических кругов, там каждый первый — подонок, убийца или хотя бы простой казнокрад.

Все эти жуткие вещи она произносила совершенно спокойно, иногда даже посмеиваясь; краска отлила у Даниэля от лица, и он резко подался назад, едва не выпуская свою партнершу — но она, очевидно готовая к подобному демаршу, цепко схватила его за плечо.

— Здесь у каждого есть своя тайна, — произнесла она, улыбаясь чрезвычайно любезно и ни на миг не сбиваясь с ритма. — И я их все знаю. Ну, а что же ты? Какой у тебя секрет?

Даниэль долго смотрел на нее, собираясь с мыслями. На секунду ему почудилось, что ледяная маска его партнерши — вовсе не маска, а ее настоящая сущность, и тело ее в самом деле сделано из льда, нет в нем ничего живого и человеческого; по крайней мере, от ее руки, привольно лежащей на его плече, рябью разбегалась по всему его телу мелкая дрожь.

— Должно быть, — произнес он, глядя в ее глаза, в которых отражался свет свечей — но отражался совершенно безжизненно, — должно быть, у меня нет особенных секретов.

Она не выглядела расстроенной. Разве что в голосе ее прорезалось непонятное сочувствие:

— Что ж. Значит, они обязательно появятся. Здесь никогда не было по-другому.

Даниэль не успел осознать в полной мере мрачное и зловещее значение этих слов; музыка остановилась, и они с Эжени замерли, а она с шаловливой усмешкой потянулась коснуться его щеки.

— Ты ведь мне расскажешь?

Он хотел отступить или отстраниться, но в этот момент совсем близко от него раздался разъяренный рык, могущий в равной степени принадлежать льву или тигру, но никак не человеческому существу. Даниэлю не дали опомниться — схватили за шиворот и грубо оттащили в сторону, почти швырнув в ряды гостей, разлетевшихся, как вспугнутые птицы.

— Какого еще черта ты о себе возомнил? — в новоявленном противнике Даниэля, хоть тот и скрывался за маской Каменного Гостя, сложно было не узнать господина Эли А.; он был изрядно пьян, и выпитое вино послужило прекрасным топливом для вспышки ревности, единомоментно превратившей его в жадного до крови зверя. — Кто дал тебе право к ней прикасаться?

Даниэль инстинктивно поднял руки, чтобы защититься, но не смог — Эли сорвал с него маску, и молодой человек, ощущая себя беспомощным, выставленным на посмешище, панически заозирался по сторонам в поисках поддержки. Его надежды были напрасны — никто не смел приходить к нему на помощь, даже наоборот — грозившая вот-вот случиться смертельная схватка возбуждала одно лишь всеобщее азартное любопытство. Даже Эжени, оставшаяся в стороне, напряженно наблюдала, сцепив руки, за разгорающейся ссорой, но не делала ничего, чтобы предотвратить ее.

— А я что-то не припомню, чтобы она была вашей исключительной собственностью! — заявил Даниэль, понимая, что его единственная возможность не опозориться окончательно — принять брошенный вызов, сколь бы ни было у него мало желания оспаривать у кого-то право на общество Эжени; но наглость Эли вывела его из себя, и он попытался расхрабриться при мысли, что на него сейчас смотрит весь зал. — Или вы начали путать ее со своими картинами?

— Мальчишка! — Эли каркающе хохотнул и продолжил угрожающе, надвигаясь на свою жертву; Даниэль лихорадочно зашарил рукой в воздухе за своей спиной, думая разыскать что-то, чтобы защититься, но пальцы его хватали лишь пустоту. — Бездарь! Поработай с мое, а потом задирай нос! Никакая дешевая известность не заменит хорошего тона!

— Что ж, — внезапно послышался за их спинами громкий, яростно звенящий голос Лили, — я понимаю это, маэстро, когда смотрю на вас!

Стало тихо, и единственным звуком, нарушившим молчание, был звучный перестук каблуков по выложенному мрамором полу. Оказываясь рядом с Даниэлем, Лили тоже сдернула с себя маску; кто-то изумленно вздохнул, и вздох этот отозвался под сводами неожиданно громким эхом. Эли сделал было шаг в сторону Лили, но Даниэль заступил ему дорогу так, чтобы она оказалась за его спиной. Так они замерли втроем; неизвестно, что случилось бы в следующую секунду, но в этот момент зал огласил звонкий, разливистый женский хохот.

Несравненная Адель, утирая платком выступившие на глазах слезы, хлопала в ладоши и смеялась до того искренне, что смех ее передался, как бацилла, в считанные секунды всем остальным присутствующим и казалось, заставил содрогнуться даже все повидавшие люстры; поняв, что стал объектом всеобщей насмешки, Эли обернул покрасневшее лицо к Эжени — та, как ни в чем не бывало, поддержала всеобщее веселье, и маэстро закусил губу, вне себя от переживаемого унижения.

— Посмотрим, — тихо вырвалось у него. — Еще посмотрим…

Даниэль напрягся, готовый ко всему, но Эли больше не удостоил его даже крупицей внимания. Обогнув по широкой дуге и его, и Лили, маэстро двинулся к выходу из зала — ни у кого не было дерзости препятствовать ему, и переполнявшую его злость он выместил лишь на лакее, держащем поднос с наполненными бокалами: проходил мимо и с силой ударил по подносу так, что тот полетел на пол. Звон разбившихся бокалов прозвучал, подобно удару грома, и вычищенный, гладкий мрамор обагрился вином, как кровью.

Даниэль обернулся к Лили. Она тяжело дышала и сжимала маленькие кулаки, но он ясно видел, что случившаяся сцена потрясла и ее саму. Как раз в этот момент собравшаяся публика как будто упустила их из виду, и Даниэль решил, что это лучший момент, чтобы сбежать.

Схватив Лили за руку, он вывел ее на воздух; Эли, по счастью, уже ушел, и до них донеслись раскаты его голоса, подгоняющего нерасторопного кучера, и шум уезжающего экипажа. Схватив Лили за плечи, Даниэль развернул ее к себе; хотел отчитать, но не нашел в себе для того достаточно ожесточения, поэтому заговорил горестно и проникновенно:

— Зачем ты это сделала? Он очень влиятельный человек. У нас могут быть неприятности…