Она повернула голову, и он увидел, что она опечалена не меньше него.

— Мне так жаль, правда! Но сегодня придет мадам Т., надо будет носить им с Мадам чай… обещаю, — добавила она, целуя его, — я приду завтра. И послезавтра. И после-послезавтра тоже приду.

Она улыбнулась, и он, смиряясь с грызущей его печалью, ответил ей той же улыбкой.

— Только послезавтра приходи позже. Днем я буду в Академии. Надо отнести им картины.

Лили, встав у зеркала, принялась надевать платье. Посмотрев на нее еще какое-то время, Даниэль сел на постели, откидывая одеяло.

— Я провожу тебя.

Она, конечно, не стала противиться, и они вышли из дома рука об руку, зашагали по затянутой огнями фонарей улице. Недавно прошел дождь, и мостовая блестела сотнями желтоватых бликов, а в воздухе разлилась приятная свежесть, наконец-то смывшая с улиц топкую пелену духоты. Лето подходило к концу, но мысль об этом не вызывала в душе Даниэля никакого сожаления — оглушенный своим счастьем, он видел перед собою тогда исключительно благоприятное будущее, и на пути его, к несчастью, не подвернулось ни одного провидца, чтобы сказать ему, как сильно он ошибается.

У заведения они с Лили попрощались: она обняла его за шею, чтобы коснуться его губ, но со смехом увернулась от попытки продлить поцелуй.

— Нет, нет, нет, — и пообещала шепотом, заметив грустный взгляд своего спутника, — Завтра.

Жить в ожидании «завтра» ему было не привыкать; он отпустил ее, и она юркнула в дом, закрыв за собою дверь. Даниэль постоял немного у порога, вдыхая воздух полной грудью, а затем ушел, не увидев того, как тревожно и суетливо метнулись огни в окнах заведения на втором этаже, не услышав, как вонзился в мерный уличный шум пронзительный и зловещий, исполненный безысходной ярости крик.

Мадам Т., пожилая величавая матрона, не показывавшаяся на людях без нескольких тяжелых золотых ожерелий на шее и лишь в самые жаркие дни расстающаяся с пышным собольим воротником, пользовалась в богемных кругах авторитетом, который никто не смел оспорить. Если представить общество, о котором идет речь в нашем скромном повествовании, как огромную трепешущую паутину, то мадам Т., несомненно, была пауком, сидящим в самом центре и зорко следящим за движением каждой, даже самой далекой и незаметной нити. Ничто не могло укрыться от ее вездесущего взгляда и уха; не было ни одной двери, которую бы не распахнули перед ней со всей почтительностью и подобострастием; и не было, конечно, ни одного человека, который отважился бы отвергнуть ее приглашение, не уважить ее мнение, не уделить ей должного внимания. В тот вечер мадам Т. решила навестить заведение мадам Э.; последняя, конечно, была предупреждена об этом загодя и припасла для именитой гостьи не только все свое радушие и приветливость, но также и изысканное угощение, и бутылку прекрасного вина.

— Моя дорогая, — вручив встретившей ее у двери Дезире зонтик и накидку, мадам Т. подошла к мадам Э. и обменялась с ней приветственными поцелуями в щеку, — вы <i>чудесно</i> выглядите. Я чрезвычайно <i>рада</i> видеть вас в добром здравии.

— <i>Взаимно</i>, — улыбнулась мадам Э., приглашая ее пройти в зал. На этом пути мадам Т. повстречала Эжени, которая как раз в этот момент спустилась по лестнице, чтобы прихватить что-то внизу; конечно, она тоже удостоилась приветственных объятий и поцелуя.

— Ты становишься краше с каждым днем, моя девочка, — сказала мадам Т., держа Эжени за плечи и оглядывая ее с довольством виноградаря, получившего хороший урожай. — Жду не дождусь, когда смогу снова увидеть тебя на сцене.

— Постараюсь не разочаровать вас, мадам, — сказала Эжени со смущенной улыбкой и, оказавшись выпущенной из рук мадам Т., тут же ускользнула прочь. Мадам Э. наблюдала за этой сценой почти что с умилением.

— Вы так ее любите. Не разбалуйте ее.

— О, моя дорогая, — засмеялась мадам Т., подходя к столу, где были уже расставлены бокалы и тарелки, — разве можно не любить такое чудо? Ваши девочки — одна другой прелестней. И хорошеют с каждым днем!

Мадам Э., жестом отослав появившуюся в дверях Дезире, лично налила гостье вина.

— Спасибо, что так высоко оцениваете мой вкус.

— Посмотрела бы я на человека, который в нем усомнится, — усмехнулась мадам Т., с удовольствием принимаясь за еду; мадам Э., чтобы не показаться невежливой, тоже положила в свою тарелку закусок, но едва притронулась к ним, как и к содержимому своего бокала. Несколько минут прошло в молчании: мадам Т. смаковала каждый кусок, а мадам Э. не торопилась завязывать беседу и оставляла эту инициативу на откуп гостье. Та, впрочем, поспешила ею воспользоваться:

— Жаль, что мы не видим Жюли в последнее время. Как ее здоровье?

— Мы надеемся на лучший исход, — смиренно ответила мадам Э. с приличествующим ситуации скорбным выражением. — Но вы знаете, грипп — очень коварная вещь…

Мадам Т. вгляделась в нее, точно стремясь отыскать в ее облике какие-то тайные знаки, но так и не заметила ничего, кроме неподдельной печали, которой буквально кричала каждая черточка лица хозяйки дома.

— Хорошо, что у вас есть Эжени, — наконец заметила мадам Т., недоверчиво покусывая губы. — Она так повзрослела за последнее время.

— О да, — сказала мадам Э., явно радуясь возможности увести разговор с другое русло, — успех пошел ей на пользу. Признаться, я и сама иногда ее не узнаю.

— Но это к лучшему?

— Несомненно.

Еще немного помолчали; мадам Т. окинула взглядом своды помещения (на многострадальном лебеде она несколько задержалась, но, очевидно, изображение не вызвало у нее никаких нареканий) и не преминула заметить:

— Хорошеют, я вижу, не только девочки, но и ваше заведение, дорогая. До меня дошли слухи, будто вы нашли некоего молодого человека…

— Не совсем так, — деликатно поправила ее мадам Э. — Молодой человек сам нас нашел. История, достойная романа, подумать только. Бедняга шел по улице, увидел нашу Лили и вмиг потерял от нее голову.

— Действительно? — засмеялась мадам Т., многозначительно качая головой. — Лили? Это ваша подавальщица?

— Именно так. Он не желал уходить, не получив ее в свое распоряжение в качестве натурщицы. Что ж, — мадам Э. развела руками, точно показывая свою беспомощность перед судьбой, — пришлось уступить. Взамен он взялся расписывать наши залы. И все остались довольны.

— Да-да, вышло весьма недурно, — согласилась мадам Т. и добавила нетерпеливо, — И что же, как Лили?

— Не имею понятия, — мадам Э. откинулась на спинку стула и начала набивать трубку. — Пропадает у него целыми днями. Не могу дождаться, когда же его картина будет наконец закончена. Сезон на носу, одной Дезире мало.

Мадам Т. чуть прищурилась, глядя на нее.