— Ты — точно, — мурлыкнула Жанна. — Но тебя, Сашка, я все равно люблю больше.

— Команда, — улыбнулся я. — А вообще с тобой очень приятно работать в паре.

— Аналогично, — протянул мне руку Валера. — И давай так, если в будущем тебе понадобится моя помощь — звони. Без всяких подходов, подводок. Просто набери — и все.

И тут я сделал то, о чем секунду назад еще не думал даже. Я достал нож, полоснул себя им по ладони, а после протянул его Хранителю Кладов.

— Эва как! — у Родьки из лапы выпал недоеденный бутерброд с колбасой. — Ох ты!

— Серьезный шаг, — чуть прищурил левый глаз Швецов и взял у меня нож. — Но мне он по душе.

Наши окровавленные ладони соприкоснулись, фиксируя тот факт, что мы теперь не просто знакомцы. Мы теперь кровные братья. В обычном мире подобный обряд в наши дни совершенно ничего не означает, но для тех, кто живет под Луной, все обстоит совсем по-другому. Кровь — это очень серьезно, клятвы, скрепленные ей, расторгнуть практически невозможно, я это прекрасно знал. И Валера, уверен, тоже.

— Представляешь, как будут беситься Полоз и Морана? — сказал я, когда мы разомкнули руки.

— Думаю, мы это еще увидим. Но мне лично плевать. Нам наши жизни жить надо, а не их древние дрязги разбирать.

— Точно, — согласился я. — Да и не смогут они теперь нас друг на друга натравить. Такое побратимство придумано Родом, он его признал неподвластным никому, кроме самих сокровников, я про это в своей ведьмачьей книге читал.

— Ну да, я тоже что-то такое слышал, — покивал Швецов. — А если дело между кровными братьями доходит до предательства и убийства, то виновнику какая-то жуткая кара обеспечена в стиле Гоголя. Помнишь «Страшную месть»?

— Не будем проверять, — предложил ему я.

— Не будем, — согласился он. — Ну чего, поехали? Ты про МКАД, брат, все правильно сказал. Стоять неохота. Хотя в налоговую, понятное дело, я уже точно не успеваю.

В результате Валера подбросил меня до дома, заходить в гости, правда не стал, но зато пообещал как-нибудь это сделать обязательно плюс и меня к себе пригласить. Ну, раз уж мы теперь родня.

Жалел ли я, что поддался секундному импульсу, невесть чего подтолкнувшему меня на такой странный и где-то даже нелогичный шаг? Нет. Я точно знал, что сегодняшнее приключение нас с Валеркой в хорошем смысле сблизило и то, что я точно на него руку теперь не подниму. Просто мы стояли плечом к плечу против стаи оборотней, готовых нас разорвать, и были готовы умереть, но не сдаться. Такие события в нормальных мужских отношениях расставляют по своим местам раз и навсегда. Вот я и расставил. Валера теперь мне брат.

Родька, правда, до сих пор пребывал в легкой оторопи от случившегося.

— Я о тебе забочусь, горе ты луковое, — в конце концов сказал я ему.

— Это как же? — хлопнул глазами слуга.

— Если меня убьют до того, как я кому-то силу передам, будет тебе, куда пойти жить, — объяснил я. — Так он мне чужим человеком был, а теперь вроде как родня. Значит, всегда тебе тарелку супа нальет и угол для сна отведет. Поди плохо?

— Хорошо, — Родька почесал затылок. — Но ты, хозяин, лучше сделай так, чтобы тебя не убили. Не хочу я в людях жить. Мне тут нравится, с тобой и Вавилой. И Жанной, чего уж там…

Я пообещал, что постараюсь, а после позвонил Нифонтову, порадовал его. Причем даже дважды. В первый раз, когда рассказал о том, что не надо Ровнину напрягать руководство, все без него решилось. Второй, когда объяснил ему, что подготовка объекта, на который Ираклия Чхирхаву привезут, лежит на нем. То есть офис братьев-грузин, в котором один из них другого порешил, должен быть открыт и пуст, а доступ в само здание офисного центра предоставлен и мне, и душегубу, и сотрудникам ФСИН, которые последнего сопровождать станут. Что до Александра — пусть он сам о себе заботится. Это в мои обязанности не входит.

Николай, понятное дело, попробовал, как та золотая рыбка, вильнуть хвостом, но я миндальничать не стал, сказав, что он хоть что-то должен сделать для достижения нашей общей цели. Я один все на себе тащить не могу. Не думаю, что в нем проснулась совесть, полагаю, она давно уже от него сбежала в ужасе, но данная аргументация все же была признана существенной.

Мандрагыром я занялся только на следующий день, как следует перед тем выспавшись и плотно позавтракав. Нет-нет, нигде не написано, что подобные процедуры должны быть проделаны перед работой с этим корнем. Просто я смаковал происходящее, как хорошее вино. Не каждый день с такой ценностью имеешь дело.

Для начала я отрезал от него небольшую часть, ту, которая поедет со мной в экодеревню к ворожеям. Увы, не спросил я у Вереи, сколько для зелья корня нужно. Впрочем, фиг бы она честно ответила, ясно же, что сдачу мне никто возвращать не станет. Скажут, что использовали все, и поди после проверь, правда это или нет. Я бы и сам так поступил, чего скрывать?

От части, предназначенной ворожеям, я отрезал еще один малюсенький кусочек и именно им занимался весь остаток среды. Я варил зелье, рецепт которого у меня был записан давно. Конечно, до того, которое, надеюсь, мне сварят в деревне ворожей, ему как до Луны на тракторе, там будет старая женская волшба, уходящая корнями даже не в язычество, а в более древние времена, тут же, скажем так, чисто ремесленный процесс. Но кое-что общее между этими двумя зельями есть. По крайней мере, очень надеюсь на то, что завтра Бэлле хоть немного, но станет легче.

Перед тем как отправиться в клинику, я заскочил в банк, где убрал в ячейку часть денег, полученных от Стаса, и вторую, большую, часть мандрагыра. Не хочу держать его дома, слишком он ценен, потому пока тут пусть полежит. Знаю, что корень капризен, не любит, когда земли не чует, но ничего, потерпит еще немного. Вон в сундуке сколько пролежал, в конце концов. А потом я его в Лозовку отвезу, там до него никто не доберется, о том Антипка позаботится лучше, чем любая охрана.

На Бэллу, конечно, смотреть было очень грустно. Нет, ничего с прошлого раза не изменилось, все так же пищала медицинская техника рядом с ней, ходил туда-сюда поршень в прозрачной колбе и душила ее серая здоровенная змеюка. Но и тогда меня эта картина совершенно не порадовала.

— Поддерживаем жизнедеятельность, — сообщил мне Вагнер, снимая с носа очки и протирая их белоснежным платком. — Как можем. Но, Саша, скажу честно, надолго ее не хватит. Ресурс организма исчерпан полностью.

— Давайте попробуем его немного восполнить, — предложил я, достав из рюкзака флакон с жидкостью золотистого цвета. — Добавьте десять капель в глюкозу… Ну или чем вы там ее прокапываете? Прямо сейчас добавьте, если можно, хочу кое-что проверить.

Чем хороши зелья на основе мандрагыра — их реально можно смешивать с безобидными вещами вроде той же глюкозы или физраствора. Проверено не раз моими коллегами по зельеварению, слову которых можно доверять.

И да, оно работало. На минималках, конечно, вылечить Бэллу точно не могло, но все же немного ее приободрило. Серая пакость на ее плечах беспокойно заворочалась, а после начала блекнуть. Не сильно, но все же.

— Утром и вечером по десять капель ей давайте, — сказал я Вагнеру. — Но не больше, даже если Ряжская будет очень просить. Сердце может не выдержать нагрузки.

— Тут недели на две хватит, не больше, — встряхнул флакон Петр Францевич. — А что потом?

— Потом видно будет, — уклончиво ответил я. — А Ольга Михайловна-то где? Уехала все-таки?

— Ненадолго, — подтвердил мою догадку Вагнер. — Но скоро вернется. И вообще, Саша, ее состояние меня очень беспокоит. То, что она тут поселилась, — это ладно. Но вот то, что она почти не спит, не ест и все время глотает какие-то транквилизаторы, очень скверно. И самое паршивое то, что я не могу ей ничего запретить. Ей просто плевать на мои просьбы, советы, мнение. Ты бы с ней поговорил, а? Это кончится плохо, поверь мне как врачу. И физически, и психически. Мне персонал говорил, что она вроде как и заговариваться уже начала.